Начать с того, что Аквилина узнала своего политического кумира не с первого, и даже не со второго взгляда. От холеного аристократа, еще недавно поднявшегося на борт биремы во всей красе, осталась тень, наподобие тех, которым положено гулять вдоль заросших асфоделями берегов Леты. Осанка его оставалась по-прежнему безупречной, но держалась, похоже, исключительно на гордости. Интересная бледность сменилась нездоровой синюшностью, а приглядевшись как следует, Ливия заметила в светлых волосах патриция седину. Зрелище, прямо скажем, удручающее, даже если оставить за скобками зловещие мешки под глазами, худобу, ссадины на прокушенных губах и красные от лопнувших сосудов белки глаз.
Аквилина споткнулась на полушаге, не успев окликнуть Куриона, и пару минут просто стояла, застыв на месте и хрипло дыша. И мысль в ней билась только одна — убивать! Схватить, утащить и запереть в лазарете опального патриция, а потом развернуть «Аквилу» для залпа и шарахнуть прямой наводкой по станции, чтоб к в
К счастью для всех, под блуждающий взгляд жаждущей крови Ливии не попался в тот момент какой- нибудь случайный вигил или преторианец. Иначе на Цикуте Вирозе произошло бы жестокое и извращенное убийство, а после — серия взрывов или что похуже.
— Наварх? — окликнул ее обеспокоенный Квинт Марций, и Ливия вспомнила, как дышать. Заодно к Аквилине вернулся голос, пока еще сдавленный от ярости, но все-таки вернулся:
— С-суки… — прошипела она. — Все в порядке, префект. Думаю, тебе стоит подождать меня здесь. Я скоро.
Сунув префекту поводок Фиделиса, она направилась к Ацилию, изо всех сил стараясь не сорваться на бег.
Глава 13
Получивший редчайшую возможность пронаблюдать за Ливией-в-бешенстве с безопасного расстояния, Квинт понял, что за десять совместных лет так ничего и не узнал о подлинном характере наварха «Аквилы». Экая она, оказывается, сострадательная натура. Префект не ожидал, что червоточина так быстро высосет жизнь из бедолаг. Подготовленных лигариев пространственная дыра тоже убивала, но довольно медленно, постепенно, со стороны почти незаметно. Крепкая, словно цельнолитая, как все Кассии, такая бравая Фортуната — победительница пиратов — за несколько недель прилично сдала во всех отношениях. Она и раньше-то, на вкус Квинта Марция, грубовата была, но психическое истощение на пользу манипуларии точно не пошла. Полные яркие губы поблекли, округлые щеки с милыми ямочками бесследно исчезли, а в темных, чуть раскосых глазах появилась затравленность, как у больного зверька.
Она по привычке бодро отсалютовала префекту.
— Я все же покрепче Гая, — сказала девушка с понимающей ухмылкой, словно мысли прочитала. — Я сделана на совесть, с большим запасом прочности. Куда там живорожденным.
Впрочем, она же теперь лигария… Честно говоря, Квинту Марцию, как ментату, операция с НЭПом в живом человеке всегда казалась извращением, граничащим со зверством. Нельзя с природным даром поступать так по-варварски грубо.
— Ты хорошо держишься, — похвалил искалеченную девушку Марций и предложил присесть на скамейку. — Что врач говорит?
Лигария безразлично отмахнулась. Казалось, она всецело поглощена зрелищем рукотворной реки из синих цветов, утекающей между древесными стволами куда-то вглубь сада.
— Центурион уже выписал нам билет в один конец. Без всякого медосмотра обошелся. Хватило истерики Цирконинов. К слову, — она вдруг пристально уставилась на префекта. — Здесь многие считают, что предыдущих лигариев убили, чтобы нам с Гаем расчистить местечко под могилку. Как думаешь, могло такое быть на благополучной Цикуте?
Вопросу Квинт не удивился, а вот сама девушка его поразила. Кассии — самая многочисленная плебейская фамилия, вот уже несколько веков исправно поставляющая Республике прекрасных солдат. Генетические модификации Кассиев устойчивы настолько, что влияют даже на структуру личности. Хотя немногие из «шишек» в Сенате готовы признать этот неудобный факт, но командиру-то манипулариев виднее. Он всяких солдат видел-перевидел. Срыв, приведший Фортунату на скамью подсудимых, вполне вписывался в характер женщины из семейства Кассиев, а терпеливая подготовка к побегу — не очень.
— Марк Марций вовсе не жестокий человек.
Деликатность префекта вызвала у лигарии совершенно нетипичный для Кассиев приступ горькой иронии.
— Я тебе, Квинт Марций, больше скажу: он — настоящий филантроп. Пожалел смертничков, причем себе в ущерб. Гуманист, чтоб его!
Самое удивительное, как быстро облезла с Кассии позолота робости перед высшим офицером. Облезла, обнажив неровный и непростой нрав человека отчаявшегося, но не сдавшегося.
— Это тебя Ацилий так быстро обработал? — невольно изумился префект.
Её формулировка «нам с Гаем» говорила о многом. Кого удивит, что лигарии не только живут и работают вместе, но и спят в одной постели. Но не под одеялом же опальный лидер популяров всего за неполные три декады сотворил из прирожденной манипуларии то ли террористку, то ли подвижницу?
— Ну, теперь-то Гай точно знает, как живут и чувствуют себя те, за чьи права он сражался в Сенате. Проверил, как говорится, теорию практикой.
— И, оказалось, не зря боролся?
— Оказалось, борьбу надо продолжить. Раз уж не сразу на удобрения отправился…
Кассия бросила тревожный взгляд в сторону благоухающего барьера розовых кустов, за которыми происходила историческая встреча Ацилия и Ливии.
— Как они там? — с неожиданной для самого себя тревогой вдруг поинтересовался префект.
Как относиться к садово-парковой дипломатии, Квинт Марций пока не решил.
— Договариваются, — буркнула лигария и потерла виски. — Срань клятая! Он все время в моей голове мельтешит.
— Как это?
Нездоровое любопытство точило Квинта всегда, но открыто спросить вышло только сейчас. Префект весь обратился в слух, даже шею вытянул.
— Как? — девушка задумалась. — Сначала было… словно в мозгах прогрызал дырку червяк. Потом он превратился в боль. Разную — тягучую, пульсирующую, тупую, покалывающую. А теперь…
Кассия изо всех сил старалась превратить чувства в слова. Получалось так себе.
— Вообрази, что ты все время слышишь голос, только слов не разобрать. Иногда голос почти кричит, иногда шепчет, иногда вроде как что-то поет. И ты хочешь понять, очень хочешь, но никогда и ничего не выходит. И ты дуреешь от усилий. У него, у моего бедного Гая, та же хрень. Чем ближе наши головы и тела, тем тише голос.
Префект понимающе кивнул, не придумав никаких утешительных слов. Как тут утешишь?
— Надеюсь, наварх придумает что-нибудь, — устало вздохнула лигария.
И вдруг напряглась струной, над губой у неё выступили мелкие капельки пота, от лица отхлынула кровь, отчего кожа сделалась сизого оттенка.
— Я надеюсь… — прошелестела Кассия сквозь стиснутые зубы. — Я надеюсь, что эта… эти… эта безумная свистопляска в моей башке означает… радость.
Наварх «Аквилы», подобная своей грозной биреме, выполняющей маневр «уклонение и атака», стремительно спикировала на дорожку, по которой прогуливался Курион. Треск безвинно гибнущих розовых кустов сопровождал ее появление. Ливия Терция Аквилина, вероятно, полагала себя слишком важной персоной, чтобы выбирать менее тяжелые пути. А может, просто настроение у нее было плохое.
«Второе — вероятней», — решил Ацилий, останавливая порыв свой горячей сторонницы
