голландскими курами? Ему и в голову не пришло, что Миня мог спрашивать о чем-то, напрямую относившемся к их прямым служебным обязанностям. В конце концов он решил сдаться:
— Не понимаю, о чем вы, товарищ подполковник!
И тут он испугался, так как лицо парторга вдруг покрылось ужасными красными пятнами, а глаза засверкали сатурнальным блеском. Бросив свой окурок на выгоревшую траву и почти вплотную приблизившись к Лейтенанту, Миня с чувством прохрипел:
— Я здоровый мужик!
Лейтенант, в общем-то, и не сомневался в этом, хотя и имел особое мнение насчет возможных последствий курения и ежевечернего пьянства.
— Понимаешь, — перешел на почти умоляющий тон подполковник Советской Армии, — я бабу хочу! Хочу иметь женщину!
Последнее признание Миня произнес с таким душевным надрывом, что Лейтенант даже испуганно оглянулся, убоявшись, что в отсутствие особ женского пола мог стать альтернативным объектом сексуальных домогательств краснорожего урода.
— Гриша-то все понимал! Знал, что такое без жены по году! Он мне таких девочек черненьких приводил! Ммммм! — обезумевший от страсти советник поднял к африканскому небу белесые глаза и замычал, роняя слюни. — По пятнадцать лет! Понимаешь?! По пятнадцать!
Лейтенант в страхе отступил. Ему стал понятен секрет длительного пребывания Гриши в коллективе бригады радио-разведки. Сам же он совершенно не знал, что ему делать в ситуации, когда очумевший от притока гормонов парторг признавался в растлении африканских девочек, да еще и требовал от него стать своим личным сутенером. И тут, оглянувшись, он похолодел:
— Товарищ подполковник!
— Чего? — тот с трудом вернулся из мира развратных воспоминаний. Мутные глаза недовольно смотрели на Лейтенанта. — Ты понял, какая это проблема? — звериным голосом прорычал он.
— По-моему, у нас проблема похуже! — ответил наш герой. — Мы с вами на минном поле!
— Ты чего? Какие мины? — Адреналин не сразу переборол тестостерон в крови пожилого солдафона.
— А такие! — с чувством сказал Лейтенант и показал на едва видимые в свете послеполуденного солнца проволочки, протянутые прямо под их ногами. По счастью, мины были натяжного действия и располагались параллельными рядами. Советским военным просто повезло — до этого они шли между этими смертоносными грядками.
— Что же делать? — по дрожащему голосу, которым сорокапятилетний подполковник задал этот вопрос сопляку-лейтенанту, можно было понять, что, во-первых, до него дошла вся серьезность их положения, а во-вторых, что недавнее сексуальное возбуждение немедленно и, возможно, надолго покинуло его.
— Что делать? — с некоторым мстительным удовлетворением переспросил Лейтенант. — Перекреститься и идти в сторону кладбища!
Он тут же пожалел о сказанном, так как в первый раз увидел, что лицо парторга может потерять свой обычный красный цвет и стать совершенно белым.
— Давайте попробуем пройти обратно к дороге тем же путем, что зашли сюда, к кустам! — распорядился Лейтенант и первым очень медленно шагнул вперед. — Если подорвусь, не бегите куда попало! — вспомнил Лейтенант наставления специалистов по минному делу. — И не пытайтесь вытащить меня!
Впрочем, при одном взгляде на лицо полностью расклеившегося от страха «хабира» стало понятно, что уж чего-чего, а спасать своего раненого подчиненного он точно не будет! Подполковник едва слышно заскулил, из акульих глаз показались слезы жалости к себе — такому хорошему, семейному и члену партии. «За что? — словно говорили эти несчастные зеркала подполковничьей души. — За что Бог и три пророка- марксиста послали мне эту напасть?» Тут дядя Миня с каким-то бабьим псевдоцерковнославянским подвыванием забормотал «Иже еси на небеси…» и уписался. Лейтенант сплюнул от отвращения и пошел дальше, более не обращая внимания на бывшего атеиста. Даже если бы того сегодня сделали генералом, наш юный герой никогда бы больше не смог выполнять его приказы. Видимо, несмотря на тупость, это понял и сам любитель длинных поучений и секса с пятнадцатилетними девочками.
Когда спустя полчаса оба офицера, тяжело дыша, стояли возле машины и молча курили, Лейтенант демонстративно смотрел на африканское солнце, уже начавшее краснеть в преддверии коротких ангольских сумерек. Боковым зрением он отмечал, что дядя Миня то и дело поглядывал на него, как будто пытаясь угадать, о чем он думает. Наконец тот нарушил молчание, обратившись к Лейтенанту своим обычным «командирским» голосом:
— Ну, ты понял, парень, о чем я с тобой говорил? Насчет девок-то?
Лейтенант, только что в первый раз во время своей африканской командировки избежавший смерти, совершенно спокойно посмотрел в лицо подполковника:
— Знаете, товарищ советник, что я вам посоветую? Чтобы не мучил более мужской голод?
— Ну?
— Пейте бром и читайте классиков! Марксизма-ленинизма!
Человекообразная акула с ненавистью посмотрела на смеющегося над ней молодого человека:
— Смотри, пожалеешь еще, сопляк!
— А ты набери в рот дерьма и плюнь в мою сторону! Может, и испугаюсь!
По дороге в миссию ни один из них более не сказал ни слова.
Вечером Лейтенант отказался от приглашения присоединиться к празднованию очередного юбилея создания граненого стакана. Вместо этого он с час растягивался и делал мини-ката, отрабатывая удары руками и ногами. Ополоснувшись подогретой водой в привезенном из СССР жестяном тазике, он вдруг сел за стол и решил написать стихотворение. Спустя пару часов из-под шарикового пера одноразовой ручки вышло невнятное творение о кошмарах, ведьмах и прочей белиберде. Устав от этого занятия, он выпил банку пива и лег спать. Не успела его голова коснуться набитой ватой подушки под зеленой наволочкой, как утомленный событиями прошедшего дня мозг отключился. В какой-то момент его рука выскользнула из-под накомарника. Он не почувствовал, как с едва слышным писком на уже потемневшее от солнца запястье сел невидимый в темноте москит. Счастливое течение его сна не прервала крохотная игла комариного хоботка, пронзившего кожу. Жадно высосав капельку крови, самка покинула зараженного ею человека и исчезла в кромешной темноте ночи. Инкубационный период начался.
Глава 8
«Известия», 6 сентября 1989 года
—
Радиосеть Генерального штаба УНИТА/БРИНДЕ[8]
