Эти два «да», короткие и неубедительные, парили над их головами.
— Ричард, ты жил с кем-то, да?
— Откуда ты знаешь? Просто догадалась?
— Однажды я пришла к нашему дому — просто взглянуть на него. Я знала, что ты на работе. И я увидела, как; довольно красивая девушка открыла дверь своим ключом.
— Боже! Ты приходила, Пола? Боже! Ладно, да. Была девушка, но теперь все кончено. Она — шлюха.
— Что это меняет, как ты думаешь?
— Хорошо. Ничего. В любом случае, она ушла. Она бежала в Австралию вместе со слугой Дьюкейна.
— Были и другие, потом, я имею в виду?
— Нет? А ты? У тебя был кто-то?
— Нет.
— У тебя был роман с Дьюкейном?
— Нет, конечно, нет, Ричард!
— Ты уверена?
— Да!
— Хорошо. Что ж, продолжим допрос. Мне совершенно непонятно, почему ты хочешь, чтобы я вернулся.
— Ричард, мне надо поговорить с тобой об Эрике.
— Господи, неужели этот мерзавец снова возник на горизонте?
— Нет, нет. Он написал и сообщил, что собирается вернуться, но потом изменил свои намерения, слава Богу.
— Ты не любишь его или любишь?
— Нет, нет, нет.
— Тогда забудем о нем.
— Нет, мы не можем забыть, в этом все дело. По крайней мере, нам не удастся забыть то, что случилось. Я знаю, это звучит слегка безумно, но эта ужасная сцена осталась, как какой-то черный кусок, источающий яд.
— Я знаю, — сказал он тихо, — я знаю.
Появилось несколько американцев, желающих поглазеть на Бронзино. Они не торопились, делали ученые комментарии, но потом, заметив напряженную, неподвижную пару, удалились.
— Пола, — сказал Ричард, — мы оба — разумные существа. Может быть, мы не можем справиться с этим по отдельности. Но, возможно, сможем вместе. Случилось нечто ужасное, в чем виноваты мы оба. Это случилось. Ты знаешь, я не верю в Бога и в чувство вины, покаяние и всякое такое. Прошлое ушло, оно больше не существует. Однако те, кто существуют, несут ответственность за прошлое и наши мысли о нем. Их трудно контролировать. Я предполагаю, что мы ничего не можем сделать для Эрика, кроме как забыть этого проклятого дурака. Мы должны помочь друг другу разогнать это облако, если уж мы решили, что нам стоит попытаться жить вместе. Не думаю, что черный кусок будет и дальше отравлять нам жизнь. Думаю, постепенно он исчезнет.
Пока Пола смотрела на него, слушая, как он своим четким высоким голосом так знакомо формулирует, излагая что-нибудь, она почувствовала, как дрожь прошла по телу, секундой позже она осознала, что это — физическое влечение. Она хотела обхватить руками Ричарда и крепко прижаться к нему. Она напряглась и закрыла глаза.
— Что с тобой, Пола?
— Ничего, ничего. Ты, наверно, прав. Давай попробуем.
Она открыла глаза и посмотрела в золотисто-голубое свечение Бронзино.
— Ричард, если ты вернешься ко мне, будешь ли ты снова крутить романы с другими девушками время от времени?
После короткого молчания Ричард сухо сказал:
— Возможно.
— Я так и думала…
— Пожалуйста, Пола… Это трудно сказать. Сейчас, в этот момент я чувствую… черт, чувства — это только чувства. Я не знаю, что я буду делать. Если прежние стереотипы остались во мне, возможно, время от времени я буду неверен. Подождем и увидим. Ты знаешь, что бы я ни сказал, неважно, раз ты уже решила что-то.
— Я знаю, думаю, что смогу перенести это. Только, Ричард, ты не будешь мне лгать?
— То есть ты хочешь, чтобы я докладывал тебе каждый раз, что поцеловал секретаршу?
— Нет. Но я бы хотела знать, если ты с ней переспишь.
Ричард опять помолчал немного, за это время группа школьников быстро пробежала через зал. Он медленно сказал:
— Это очень нелегко — давать заранее такие обещания, Пола. В конце концов, пообещать нетрудно. Не так легко быть уверенным в том, как себя поведешь, когда тебя будет соблазнять перспектива легкого и ни к чему не обязывающего развлечения.
Пола посмотрела на фигуру Обмана с эмалевым лицом, на ее неправильные руки и чешуйчатый хвост. Неужели неизбежно падение в эту бездну фальшивых лиц, неужели обман всегда таится под лепестками роз и кровавыми перьями? Но, по мере того как она смотрела, глаза ее прояснялись, она чувствовала, что никакое сомнение не изменит ее намерения вернуть Ричарда. Она повернулась к нему.
— Хорошо. Но ложь развращает и портит.
— Я знаю это. Я сведу ее к минимуму.
Свойственная Ричарду точность и даже его намерение в этот решающий момент держать дверь слегка приоткрытой для Венеры, Купидона и Безумия тронули ее, и она почувствовала к нему такую любовь, которую трудно сдерживать.
— Пола, насчет близнецов…
— Что насчет близнецов?
— Они настроены против меня?
— О, мой дорогой, нет. Они сохранили свою любовь к тебе, их ничто не коснулось. Я знаю это.
Образ близнецов вызвал у нее горячее предчувствие слез. Она закрыла глаза, отворачиваясь, и в первый раз подумала, а привлекательна ли я еще для него?
— Слава Богу за это. Когда мне можно будет?.. То есть мы что-нибудь решили?
Пола посмотрела на него вся в слезах.
— Ричард, спроси себя, спроси себя. Ты действительно хочешь этого?
— О, Пола, да. Да, да. Пожалуйста, дай мне руку.
Пола подвинулась к нему. Их руки соприкоснулись, их колени соприкоснулись. Они оба дрожали.
— О, Ричард, не здесь… кто-нибудь увидит.
— Нет, здесь.
Американцы, вернувшиеся с намерением бросить прощальный взгляд на Бронзино, быстро ретировались.
— Пола, я снова влюблен в тебя, ужасно влюблен.
— Я никогда не переставала быть влюбленной в тебя, ни на секунду.
— Слушай, Пола, ты не возражаешь, если мы сразу пойдем домой? Я хочу поцеловать тебя по- настоящему, я хочу…
Они вскочили. Ричард бросил быстрый взгляд на смотрителя и подошел к Бронзино. Он протянул жадные пальцы к холсту, лаская слегка соприкасающиеся уста Венеры и Купидона. Потом он схватил Полу за руку и потащил за собой. Они выбежали из галереи. Смотритель обернулся и начал взволнованно пересчитывать картины.
