Бомба Кобхема была у меня в кармане. В первое мгновение я думал использовать ее. Здравый смысл подсказал мне, что крыша может обрушиться на нас и уж во всяком случае вход в туннель будет завален. Я опустил руку на рукоять пистолета. Рабы держали нас под прицелом своих ружей. Не стреляли они, я думаю, только потому, что узнали Баркера.
– Привет! Привет! Что это с вами? – Баркер сделал к ним шаг.
– Что вы здесь делаете? – спросил один из рабов, и из–за его слабого акцента я подумал, что он был русским до того, как стал… тем, чем стал.
– Приказ Сатаны, – резко сказал Гарри и указал на ружья. – Опустите их.
Раб, который спрашивал, что–то сказал другому на незнакомом языке, которым пользовался Сатана. Тот кивнул. Они опустили карабины, но держали их наготове.
– Пропуск? – спросил раб.
– Он у вас, капитан – Баркер быстро повернул ко мне голову, потом снова к рабам. – Нет, не у вас. У меня…
Я догадался по его глазам, что он хотел сказать. Рука моя лежала на рукояти. Я с бедра выстрелил во второго раба. Тот схватился за грудь и упал.
В то же мгновение Баркер бросился в ноги первого раба. Тот упал. Прежде чем он мог встать, я прострелил ему голову.
У меня не было угрызений совести по поводу этого убийства. Едоки кефта никогда не казались мне людьми. Во время войны я по гораздо меньшим поводам убивал куда лучших людей. Баркер обыскал упавшего раба. Он встал со связкой ключей и подбежал к двери. Менее чем через минуту он отвел прутья решетки и открыл дверь. Перед нами лежал туннель, длинный, выложенный камнем и тускло освещенный.
– Нужно торопиться, – сказал Баркер, закрывая за нами тяжелую дверь. – Мне не нравится то, что он сказал о быстром начале путешествия. Я думаю, он собирается взорвать лабораторию. А там достаточно взрывчатки, чтобы взорвать весь ад.
Мы побежали по туннелю. Примерно через тысячу футов нам встретилась еще одна стена. Она закрывала путь, превращая туннель в тупик.
Баркер лихорадочно ощупывал ее дюйм за дюймом немеющими пальцами. Неожиданно стена скользнула в сторону, как на катках. Мы прошли в отверстие и побежали дальше.
Свет мигнул и погас. Мы остановились в полной темноте. Земля задрожала под ногами. Затем послышался глухой звук, похожий на голос проснувшегося вулкана. Я обнял Еву. Пол туннеля раскачивался. Слышался грохот падающих камней.
– Боже! Сатана уходит! – голос Баркера звучал истерически резко.
Да, это так. Сатана – ушел. И Кобхем тоже. И все остальные, живые и мертвые, в замке – они тоже ушли. И все сокровища Сатаны, вся красота, которую он собирал, – все ушло. Сожжено и разбито в ужасном взрыве. Неповторимые сокровища, прекрасные предметы, без которых мир всегда будет беднее – уничтожены навсегда. Стерты с лица земли!
Я ощутил болезненную пустоту. Как будто сами кости стали пустыми. Я чувствовал сожаление и ужас, словно присутствовал при огромном жертвоприношении.
Ева обхватила меня за шею. Я слышал ее рыдания. Отбросив расслабляющие мысли, я крепко прижал ее к себе, утешая.
Камни перестали падать. Мы двинулись дальше, выбирая путь среди камней при свете фонаря Баркера. Туннель был сильно поврежден. Если я и молился, то о том, чтобы нам не завалило выход. В таком случае мы умрем, как крысы.
Но повреждения уменьшались по мере того, как мы удалялись от взрыва, хотя время от времени мы продолжали слышать звуки падения камней сзади. Наконец мы пришли к грубо обработанной скале, которая закрывала туннель и должна была служить его концом.
Тут Баркер трудился долго, и я с ним, и оба изо всех сил, прежде чем нашли способ открыть ее. Наконец, когда фонарик уже почти не светил, скала опустилась. Мы вдохнули холодный свежий воздух. Поблизости слышался шелест волн. Еще минута, и мы стояли на скале, на которой я видел Сатану, глядящего на волны залива.
Мы увидели огни «Херувима». Яхта ближе подошла к берегу. Ее прожектор осветил пристань, затем дорогу, ведущую к большому дому.
Мы спустились со скалы и по берегу направились к причалу.
Справа от нас небо светилось, пульсируя. Силуэты деревьев выделялись на фоне огня, как на японской гравюре.
Погребальный костер Сатаны.
Мы добрались до причала. Прожектор осветил нас. Мы смело шли вперед. Баркер сел в лодку, стоявшую у причала. На яхте, по–видимому, решили, что мы направляемся к ним. Они продолжали освещать нас прожектором.
Мотор лодки заработал. Я помог Еве спуститься в нее, потом прыгнул следом. Баркер запустил мотор на первую скорость, а потом и на полную. Лодка рванулась вперед.
Луны не было. На воде туман. Огонь погребального костра Сатаны бросал зловещий отсвет на медленные волны.
Баркер направился к яхте. Неожиданно он резко свернул влево и прочь от «Херувима». Мы услышали крики с палубы. Туман сгустился. Луч прожектора скоро исчез из вида. Он потерял нас и повернул опять к причалу.
Баркер направил лодку к берегу Коннектикута. Он передал мне руль, а сам занялся мотором. Ева прижалась ко мне. Я обхватил ее рукой и привлек еще ближе. Ее голова опустилась мне на плечо.
Мысли мои вернулись к горящему замку. Что там произошло? Может быть, звук взрыва и огонь привлекли зрителей, добровольцев–пожарных из соседних деревень, полицию? Вряд ли. Место такое уединенное, к нему так трудно добраться. Но завтра, конечно, придут. Что обнаружат? Как воспримут найденное? И сколько человек спаслось?
А те, кто остался в доме Сатаны? Те, кто погиб от рук рабов и от бомб Кобхема? Среди них были люди, занимавшие высокое положение. Как скажется их исчезновение? Газеты долго будут этим заниматься.
И Сатана! В конечном счете – шулер. Преданный в конце концов им же крапленой картой. Если бы он играл свою игру в семь отпечатков честно, он был бы непобедим. Но он не захотел, власть его основывалась на лжи. А власть не может быть крепче, чем то, на чем она основана.
Ложь Сатаны предала его.
Шулер – да, но и много, много больше…
Будет ли нас преследовать месть, хотя он и погиб?
Что ж, придется рискнуть.
Я отбросил печальные мысли и решительно повернул от прошлого к будущему.
– Ева, – прошептал я, – все, что я имею, это те шестьдесят шесть долларов и девяносто пять центов, которые у меня были, когда я впервые тебя встретил.
– Ну и что? – спросила Ева, удобнее устраиваясь у меня в руках.
– Не хватит для медового месяца, – сказал я. – Конечно, есть десять тысяч, что я получил за дело в музее. Я не могу их взять. Придется передать музею. От «анонимного дарителя».
– Конечно, – равнодушно сказала Ева. – О, Джим, дорогой, как хорошо быть свободной!
Баркер продвинулся вперед и взял у меня руль. Я обнял Еву обеими руками. Далеко впереди светились огни какого–то коннектикутского города. Они пробуждали болезненные воспоминания. Я вздохнул.
– Все сокровища – погибли! – Я застонал. – Почему мне не хватило ума схватить корону или скипетр с золотого трона? У меня была возможность.
– Вот корона, капитан, – сказал Баркер.
Он порылся в кармане. Вытащил корону и положил Еве на колени. Драгоценности сверкнули. Мы смотрели на них, потом на Баркера, потом снова на них – не веря своим глазам.
– Корона погнулась немного, – весело продолжал Баркер. – Пришлось согнуть, чтобы сунуть в карман.
