был отрезан разломами. Стараясь не думать о том, как придется выбираться, люди остановились перед огромным покрытым засохшей грязью камнем. Он не был похож на обломок здания, слишком громадным, диким и чужеродным казался возвышавшийся над древним болотом серый валун. Окруженный обломками асфальта и комьями мокрой пахнущей тиной земли, камень лежал на самой середине проезжей части – его словно выдавило из-под земли, выкинуло наружу. Валун казался диковинным, сильным зверем, пойманным в сеть искусным ловчим. Края и поверхность камня были плоскими, очень грубо обработанными, и во многих местах покрыты трещинами и сколами, но все это не мешало рассмотреть великое множество извилистых пересекающихся борозд. Неглубокие длинные впадины сплетались в колючие колеса, ромбы и Денису даже удалось рассмотреть на уходивших в мокрую влажную землю краях очертания человеческих фигур и отпечатки ладоней. Бока камня кое-где оказались обожженными, и под гарью проступали такие же неглубокие выемки.
– Ну, вот он, камень ваш. – Кошмар обошел находку, дотронулся до неровного бледного края и отдернул руку:
– Ух, ты, да он горячий! Я чуть не обжегся!
Денис тоже приложил к поверхности валуна ладонь, и едва сдержался, чтобы не отпрыгнуть назад. Ему показалось, что он прикоснулся к огромному спящему неведомому животному и даже почувствовал, как бьется его сердце. Постепенно камень под рукой человека стал холоднее и жестче, Денису пришлось убрать руку. Рэксы повторили его действия, и теперь Кошмар с удивление смотрел то на свои растопыренные пальцы, то на казавшийся живым существом неподвижно лежащий валун. Чалый очнулся первым:
– Теперь что? – неожиданно резко спросил он, и Денис собрался, было, ответить, но не успел – преследователи подошли слишком близко, и из-за границы радиуса раздалась первая автоматная очередь. Рэксы мигом открыли огонь, и стрельба быстро прекратилась, но времени не оставалось. Денис вытащил из рюкзака последний найденный ими в тайнике нож и беспомощно остановился – что делать дальше, он не знал. Оставались еще слова, которые надо было произнести во время обряда, но с чего начать? Впрочем, времени на раздумья ему не дали – пришлось падать в мокрую кашу из глины и асфальтовой крошки. Стрельба велась сразу с двух сторон, рэксы отвечали, но силы были явно не равны. Утешало только то, что близко подойти заложные не могли – провалы и трещины в грунте были для них таким же препятствием, как и для людей. К границам радиуса твари подбирались по одиночке и небольшими группами, и даже почти невидимые в тумане представляли собой отличные мишени. Скоро они поняли свою ошибку, и наступление временно прекратилось.
– Так, выхода у нас нет, – пользуясь передышкой, принялся распоряжаться Чалый. Ты, – он посмотрел на Дениса, – остаешься здесь, делай все, что хочешь, только постарайся, а мы…. – Чалый не договорил, вскочил на ноги.
– Кошмар, туда! – и рэкс тут же пригнувшись, побежал вперед и немного в сторону. Растерявшийся Денис стоял на коленях рядом с гигантским камнем, глядя то на его мрачную исчерченную поверхность, то на Чалого:
– Я не знаю… Помнишь, он сказал, что только волхвы могут…, – но рэкс даже не слушал Дениса:
– И я не знаю, никто не знает. Из нас с Кошмаром волхвы никакие, сам видишь. А времени уже нет, прошли уже почти сутки, да ты и сам все знаешь. Постарайся, кроме тебя некому, – повторил Чалый, встряхнул Дениса за плечи, и побежал к развалинам домов. Денис остался один, сидевший рядом Хорт нервно озирался, пытаясь понять, почему в минуту опасности хозяева снова разбегаются в разные стороны. Сжимая в руках холодный металл, Денис осторожно коснулся острием клинка поверхности камня, провел черту, следуя одной из борозд. Но ничего не произошло, Денис бестолково водил острием по камню, пытаясь понять, что же делать. Выстрелы раздались почти над головой, и Дениса накрыл приступ паники. Ему удалось быстро справиться с ней, отогнать страх, но порция выброшенного в кровь адреналина сделала свое дело. Руки предательски задрожали, нож выпал на испещренную неведомыми знаками светлую поверхность валуна и неожиданно тонко зазвенел, закачался, как лодка на волнах. И от него во все стороны, как от искры по сухой траве, стремительно побежали тонкие, почти прозрачные огненные нити. Едва различимый рисунок из сплетенных борозд стал ярче, объемнее, многие даже чуть вздулись над поверхностью камня. Не в силах двинуться с места, Денис зачарованно следил за происходящим, его разум отказывался вмещать то, что видели глаза. Но тут снова грохнуло, и уже близко, в ответ прозвучал одинокий выстрел. Денис вздрогнул, стряхивая с себя наваждение – следовало торопиться, пока количество рвущихся к пределам радиуса тварей не увеличилось. Денис вскочил, зажал в ладони слишком тяжелую и неудобную для него гладкую рукоятку последнего оставшегося колдовского ножа, поднял его над камнем. Потом близко поднес к глазам листок с «переводом» из книги Брюса и, еле разбирая в темноте напечатанные мелким шрифтом слова, и почему-то шепотом заговорил на давно несуществующем языке.
Денис прочел уже треть текста, нож дрожал в вытянутой руке, грозя каждую секунду вырваться, выстрелы звучали все чаще, где-то рядом пуля чиркнула об вывороченный из земли пласт асфальта. Денис чуть повысил голос, сильнее сжал онемевшие пальцы – ему показалось, что нужно говорить как можно громче, кричать, чтобы заставить пробудиться от векового сна дремлющие силы, просить их о помощи, вернее, не просить – умолять. И его услышали – над головой раздался сухой негромкий, но хорошо слышный в грохоте перестрелки треск. Денис не смотрел вверх, все его силы уходили на то, чтобы удержать в руке дрожавший и готовый вот-вот выпасть нож. Но краем глаза он успел заметить короткую ослепительную белую вспышку, что-то мелькнуло справа, пропало. А потом сумрак разорвала стремительная ломаная линия, она пробежала по воздуху, извиваясь змеей, и Денис еле удержал в руках нож. «От вод текучих, от трясин болотных, от навий бесплотных» – шептал он, зажав в кулаке рукоятку, и тут почувствовал легкую дрожь. Молния тонкой быстрой струйкой промчалась по белому металлу, замерла и втянулась внутрь прозрачного клинка, собралась в комок, заметалась, как пойманная в ловушку рыба и быстро затихла, успокоилась. Стало намного светлее, и Денису уже не пришлось напрягать глаза, чтобы разбирать следующие слова, он перестал слышать и видеть все, происходящее вокруг. Молнии рвались со всех сторон, окутывали, обвивали стоявшего в их переплетении человека, и, не причинив ему вреда, одна за другой исчезали внутри клинка. Его белая серебряная окантовка стала красной, потом багровой, начала чернеть, нож дрожал и рвался из рук. «Что от нижних вод начало берет, от веку истекает, мрак собой питает» – здесь пришлось остановиться. «Оно не для руки человека» – вспомнил Денис сказанные волхвом слова. И в самом деле – клинок сейчас превратился в ловушку, куда попало множество огней, и они снова рвались на волю, нож дрожал и пульсировал, словно сердце загнанного зверя. Скосив глаза от листка вниз, Денис едва не выронил от неожиданности и листок и нож – все хаотичное переплетение борозд светилось ровным белоснежным ледяным огнем. Каждая тонкая, едва заметная выемка наливалась изнутри светом, будто потревоженная рана кровью. Денис запнулся на мгновение, потом, не в силах отвести глаз от белого беспощадного набирающего силу пламени, быстро взглянул в листок еще раз. «…ночь стережешь от веку, хранящий огня реку» – непонятные слова вызывали к жизни нечто, укрытое в самом сердце земли, и этот камень был лишь вратами, готовыми вот-вот открыться.
Уже плохо понимая, что происходит, Денис быстро прочел последнюю строчку заклинания, запихнул исписанный листок в карман и обеими руками вцепился в ледяную серебряную рукоять ножа. «Из тлена жизнь верни внове, да помилуй в посмертной доле» – на этих словах камень дрогнул, словно попытался вырваться из земли, струи огня потекли вниз, асфальтовые обломки задымились. Денис не знал, что делать дальше, и продолжал стоять над камнем, сжимая из последних сил грозящий выпасть из ставших слишком слабыми рук нож. Но долго так продолжаться не могло, руки дрогнули от напряжения и клинок, как живой, медленно и тяжело поехал вниз. Ладони разжались сами собой, и прозрачная переливающаяся ловушка молний неотвратимо и звонко рухнула на плоский камень. Клинок распался на множество осколков, их разметало по поверхности, но они тут же исчезли под разлившимся огнем. Хорт, скуля и рыча одновременно, отступал назад, со всех сторон слышались выстрелы, кто-то кричал, а Денис как зачарованный смотрел на объятый ледяным пламенем камень. Клинок исчез в белоснежных всполохах, потом огненным цветком вспыхнула его рукоять, посыпались искры, и, очнувшись, Денис принялся лихорадочно искать в карманах вырезанную из идола навью кость. Наконец, нашарив ее, вытащил и швырнул в самый центр пламени, отскочил назад. Ничего не произошло, и Денис решил, что все пропало – он опоздал, прозевал нужный момент. Проклятая кость лежала среди огненных струй, и с ней ничего не происходило – она даже не обуглилась. «Что ты наделал, надо было сразу…» – с трудом отогнав эту мысль,
