Был ли доктор?»
Озабоченный ее здоровьем, он постоянно думает о ней:
«Дорогой друг!
После понижения температуры необходимо выждать несколько дней.
Иначе — воспаление легких.
Испанка теперь свирепая.
Пишите, присылают ли продукты?»
В результате у него опять ухудшились отношения с Надеждой Константиновной. А у нее и так были все основания для обиды. Муж пренебрегал ею и дома, и в политике. После стольких лет активной борьбы за дело большевиков Крупской досталась незначительная должность заместителя наркома народного просвещения.
Ненавидевший большевиков профессор Юрий Готье пометил в дневнике в феврале 1919 года:
«Я был водим в Комиссариат Народного Просвещения на заседание коллегии Комиссариата. На заседании присутствовала Н. К. Крупская-Ульянова-Ленина, без пяти минут русская императрица; я не ожидал видеть ее такой, какая она есть, — старая, страшная, с глупым лицом тупой фанатички, причем ее уродство подчеркивается ясно выраженной базедовой болезнью…».
Слова несправедливые. Болезнь — не повод для насмешек. А на роль императрицы она вовсе не претендовала…
После Октябрьской революции Инессе Арманд нашли место в системе новой власти. Специально для нее в аппарате ЦК партии образовали отдел по работе среди женщин. Обиделась главная соперница Инессы Арманд Александра Коллонтай. Она считала себя гранд-дамой революции. Но самой влиятельной женщиной в Советской России стала Инесса. Это был удар для самолюбивой Коллонтай, которая считала, что выбор в пользу Инессы был продиктован ее любовными отношениями с Лениным.
В августе 1920 года Ленин написал Инессе, желая избавить ее от разногласий с Коллонтай:
«Дорогой друг!
Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). Не могу ли я помочь Вам, устроив в санатории?
Если не нравится в санаторию, не поехать ли на юг? К Серго на Кавказ? Серго устроит отдых, солнце. Он там власть. Подумайте об этом.
Крепко, крепко жму руку».
Спасая Инессу от женских дрязг в коридорах ЦК и желая сделать ей приятное, Ленин уговорил ее отдохнуть в Кисловодске. Инесса поехала с сыном. Ее отдыхом вождь мирового пролетариата занимался сам, уже убедившись, что созданный им же советской аппарат провалит любое дело. Поездка оказалась роковой.
18 августа Ленин связался с председателем Северо-Кавказского ревкома Серго Орджоникидзе:
«т. Серго!
Инесса Арманд выезжает сегодня. Прошу Вас не забыть Вашего обещания. Надо, чтобы Вы протелеграфировали в Кисловодск, дали распоряжение устроить ее и ее сына как следует и проследить исполнение. Без проверки исполнения ни черта не сделают…».
Отдых не получался. Инесса Арманд грустила. 1 сентября 1920 года записала в дневнике:
«Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к Владимиру Ильичу.
Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, всю свою страсть Владимиру Ильичу и делу работы, в нем истощились все источники работы, которыми оно раньше было так богато…
И люди чувствуют эту мертвенность во мне, и они оплачивают той же монетой равнодушия или даже антипатии (а вот раньше меня любили). А сейчас — иссякает и горячее отношение к делу. Я человек, сердце которого постепенно умирает…».
Отношения с Лениным, теплые и сердечные, были ограничены известными рамками, которые он сам установил. А ей хотелось настоящей любви, обычного женского счастья. Кто знает, как сложилась бы ее жизнь, но ей уже не суждено было встретить другого мужчину.
Ленин тревожился и напоминал Орджоникидзе:
«Очень прошу Вас, в виду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы ее и сына эвакуировали в случае необходимости».
Вот и напрасно сорвали ее из безопасного Кисловодска. Боялись одного, а беда подстерегла с другой стороны. На Кавказе, в Беслане, Инесса заразилась холерой и умерла. Местный телеграфист отстучал телеграмму:
«Вне всякой очереди. Москва. ЦЕКа РКП, Совнарком, Ленину
Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось точка кончилась 24 сентября точка тело перепроводим Москву Назаров».
С транспортом были большие проблемы. Восемь дней ее тело лежало в морге в Нальчике, пока искали оцинкованный гроб и специальный вагон.
Через две недели, ранним утром 11 сентября 1920 года, гроб доставили в Москву. На Казанском вокзале поезд встречали Ленин и Крупская. Гроб поставили на катафалк и повезли в Дом Союзов.
Дочь члена Реввоенсовета Республики Сергея Ивановича Гусева, Елизавета Драбкина, вспоминала:
«Мы увидели двигающуюся нам навстречу похоронную процессию. Мы увидели Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове».
Владимир Ильич шел за гробом через весь город. О чем он в эти часы думал? О том, что напрасно отказался от любви Инессы Арманд и жестоко обделил себя? Ощущал свое одиночество? Чувствовал неотвратимо подступающую неизлечимую болезнь, которая скоро, очень скоро превратит его в полного инвалида?
«На похоронах Ленина было не узнать, — писала Александра Коллонтай. — Он был раздавлен горем. Нам казалось, что в любой момент он может лишиться сознания».
Смерть Инессы Арманд никому не принесла облегчения. Об избавлении от счастливой соперницы не было и речи. Ревность осталась в далеком прошлом. Болезнь Ленина стремительно развивалась, и для Крупской худшее было впереди. То, что она сделала для мужа в последние годы его жизни, это подвиг. Лишь те, кто сам прошел через такое, понимают, какая эта мука и страдания — видеть, что болезнь делает с близким и любимым человеком.
На склоне лет Надежда Константиновна уже не видела в Инессе Арманд удачливую соперницу, заботилась о ее детях, часто вспоминала эту яркую и темпераментную женщину. Да много ли в ее жизни было счастливых дней и месяцев? Совсем не много. Как и в жизни Ленина.
Кто знает, будь у него любящая и любимая жена, полноценная семья, дети, может, революция, Гражданская война, советская власть не оказались бы такими кровавыми? Впрочем, возможно, если бы у него нашлось желание проводить время в кругу семьи, заниматься женой и детьми, революции вообще бы не случилось…
Первая женщина-министр
На II Всероссийском съезде Советов Александру Михайловну Коллонтай избрали в президиум. 30 октября Ленин вручил ей удостоверение, отпечатанное на бланке Петроградского Военно-революционного комитета: «Республиканское Правительство (Совет Народных Комиссаров) уполномочивает товарища А. Коллонтай народным комиссаром общественного призрения». Это забытое ныне слово означало социальное обеспечение.
1917 год был ее звездным часом. Она стала первой женщиной-министром. Ее поставили заниматься социальными вопросами.
