в критические моменты истории так и несостоявшейся евразийской «оси». Во-вторых, в сложившейся репутации Молотова немало общего с Риббентропом (занятная деталь: мемуаристы уверяют, что у обоих начисто отсутствовало чувство юмора). Наконец, схожим было и их положение при диктаторах – вроде бы советника и чуть ли не друга, мнением которого дорожат, но которому часто не следуют. И Сталин, и Гитлер не любили дипломатов и не верили им (своим в том числе), а потому всегда оставляли последнее слово за собой. Однако это не значит, что у Молотова и Риббентропа не было своих взглядов на внешнюю политику и что все их действия зависели от воли Хозяина.
Лишь немногие историки воспринимали Риббентропа как самостоятельно мыслящего и – до известных примеров – действующего дипломата и политика, тем более как геополитика. Только в 1980-1990-е годы работы В. Михалки, М. Миякэ и Г. Городецкого показали, что пропагандировавшаяся Риббентропом идея союза с Японией и СССР для создания евразийского «континентального блока» не только была вполне оригинальной (предшественники у рейхсминистра, конечно, были), но и открыто противоречила антирусской и, до известной степени, пробританской, атлантистской ориентации Гитлера. Признавая изначальную слабость позиции Риббентропа – даже с учетом ее поддержки в военных и финансовых кругах Германии – в противостоянии с фюрером, о котором «сверхдипломат» вспоминал накануне казни, эти авторы рассматривают его концепции как полноценную «евразийскую» альтернативу курсу Гитлера. Автор этих строк вполне присоединяется к ним. Можно посетовать, что интереснейшие работы Михалки и следующего за его трактовкой Миякэ, в которых высказаны еретические для современной «политкорректности» мысли, до сих пор почему-то не переведены на ставший международным английский язык, в то время как сочинения, изображающие Риббентропа карикатурной, зловеще-комической фигурой, активно тиражируются (в том числе и в нашей стране).
Думается, главная причина устойчивой нелюбви к нему атлантистов – геополитическая ориентация Риббентропа. В послевоенном мире некому было сказать о нем доброе слово. Для неонацистов он интереса не представлял. Для атлантистов он был откровенным врагом. Для Советского Союза, отношения с которым он искренне стремился улучшить, – всего лишь одним из «нацистских преступников». Предвидя упреки в «попытках реабилитации военных прступников» (слышал и читал по своему адресу уже не раз), автор тем менее решил взглянуть на идеи и действия рейхсминистра иностранных дел не так, как это принято в большинстве книг. И здесь нам более всего помогут документы.
Первым крупным дипломатическим успехом Риббентропа было заключение англо-германского морского соглашения 18 июня 1935 г., но еще годом раньше Гитлер назначил его уполномоченным по вопросам разоружения, т.е. по наболевшей проблеме, о которую уже споткнулись не только дилетанты Геббельс и Розенберг, но и «тертые» профессионалы – министр иностранных дел фон Нейрат и будущий посол в СССР Надольный. Вовлечение во внешнеполитическую активность людей, не служивших в МИД, было характерной чертой Гитлера, объяснимой его недоверием к карьерным дипломатам, которых он считал реакционерами и снобами, если не потенциальными изменниками. Нельзя сказать, что он был полностью неправ, так как многие секретные документы оперативно попадали в Лондон, Вашингтон и Москву от «доброхотов», даже без дешифровки кодов разведками этих стран. Кроме того, фюреру нужен был «свой» человек, более-менее сведущий в мировой политике и умеющий быть comme il faut в международном светском обществе, для чего партайгеноссе Геббельс, Розенберг и тем более Лей явно не подходили.
Риббентроп был одним из главных действующих лиц в переговорах января 1933 г. между руководством НСДАП во главе с Гитлером, с одной стороны, и группой консервативных политиков, включая бывшего канцлера фон Папена. Вместе с Папеном будущий министр служил в 12-м гусарском полку в Первую мировую войну, во время которой был несколько раз ранен и получил Железный крест первой и второй степени. Целью переговоров была замена кабинета «политического генерала» фон Шлейхера коалиционным кабинетом во главе с Гитлером. Несколько ключевых встреч состоялось непосредственно в особняке Риббентропа в Далеме, аристократическом районе Берлина. И после назначения канцлером Гитлер не раз бывал в этом доме, слушая рассказы словоохотливого хозяина о заграничных путешествиях. Вынужденный пока считаться с партнерами по коалиции и не имея возможности разом перестроить государственный аппарат и заполнить его своими людьми, фюрер, уверовавший в познания и способности Риббентропа, сделал его личным советником по вопросам внешней политики, оставив до поры министром иностранных дел Нейрата. В апреле 1933 г. Риббентроп (между прочим, не только «торговец шампанским», но и автор статей по вопросам экономики в популярной «Фоссише цайтунг») создал небольшой, но влиятельный аналитический центр, который назывался «бюро Риббентропа» (Riebbentrop Dienstelle) и занимал особняк неподалеку от здания МИД, что особенно раздражало дипломатов.
В формировании внешнеполитических идей и воззрений Риббентропа, в определении его геополитической ориентации немалую роль сыграл Карл Хаусхофер, имя которого встречается едва ли не в каждой главе этой книги. В отличие от многолетней дружбы семьи Хаусхоферов с Гессом (именно Гесс познакомил Хаусхофера с Гитлером), о личных отношениях Хаусхофера и Риббентропа известно немного. Сын генерала-профессора Альбрехт Хаусхофер работал в «бюро Риббентропа» в качестве ведущего эксперта по Дальнему Востоку, унаследовав интерес и любовь к этим краям. Однажды Альбрехт спросил отца, почему тот поддерживает нацистов. «Будем учить наших хозяев», – многозначительно проронил старый геополитик.[154] Отвечая после войны на вопросы американских разведчиков о своих отношениях с Риббентропом, старший Хаусхофер кратко сказал, что «учил его читать карты». «Что вы имеете в виду под чтением карт?», – переспросил один из американцев. Видимо, считая излишним посвящать врагов в детали, Хаусхофер сухо, но внушительно ответил: «Я учил его базовым политическим принципам».[155] Под этим следует понимать основы евразийской геополитики и геостратегии – именно такой ориентации и придерживался Риббентроп, выступая за военно-политический союз с Японией, а затем и с Россией [Еще одним связующим звеном между ними можно считать Фрица Хессе, бывшего ученика Хаусхофера по Мюнхенскому университету, ставшего доверенным лицом Риббентропа в бытность его послом в Лондоне.].
Главным политическим успехом «бюро» и личным триумфом его честолюбивого начальника стало заключение Антикоминтерновского пакта. Пакт, точнее, Соглашение против Коммунистического Интернационала, был парафирован в Берлине 23 октября 1936 г. и официально подписан там же месяц спустя, 25 ноября, вступив в силу с этого момента. Но сначала необходимо рассказать его предысторию, вокруг которой нагромождено столько неправды. А важна эта история еще и потому, что именно в ней выходят на сцену почти все главные действующие лица нашего исследования.
И советская пропаганда, и леволиберальные круги Европы и Америки немедленно охарактеризовали соглашение как «адский военный план, состряпанный гитлеровским фашизмом и японской военщиной».[156] С некоторым смягчением выражений такая оценка жива до сих пор, войдя в большинство энциклопедий, учебных и справочных изданий. Однако в свете известных ныне фактов эта, с позволения сказать, «версия» не выдерживает никакой критики.
Первая достоверно известная конкретная попытка японско-германского сближения при нацистском режиме относится к 1934 г. Практических результатов она не дала, но интересна тем, кто в ней участвовал. «<В субботу, т.е. в выходной день> 7 апреля 1934 г. Гесс в частном порядке встретился с японским военно-морским атташе <контр->адмиралом Эндо у профессора <Карла> Хаусхофера на Кольбергерштрассе 18 <в Мюнхене> и обратился к нему с полуофициальными предложениями, хотя и германская армия, и министерство иностранных дел явно предпочитали Китай Японии. Марта Хаусхофер подавала чай, а профессор переводил. Поначалу оба были сдержаны в своих суждениях, но затем Гесс заявил в открытую: «Ну что ж, я могу сообщить вам – а я говорю от имени фюрера – мы искренне желаем, чтобы Германия и Япония шли одним курсом. Но я должен заметить, что в этом не может быть ничего такого, что поставило бы под угрозу наши отношения с Великобританией». Эндо расплылся в одобрительной улыбке, которая обнажила его золотые зубы, а Хаусхофер облегченно вздохнул. В своих неопубликованных записях он описал эту встречу как первый шаг на пути к Антикоминтерновскому пакту, который страны заключили в ноябре 1936 г.».[157]
Отметим следующие важные моменты: а) инициатива сближения исходила не от руководства Германии, а от Хаусхофера или от японцев; б) с германской стороны переговоры вел заместитель Гитлера по партии, а не военный или дипломат; в) Гитлер и Гесс как атлантисты ставили отношения с Великобританией выше любых перспектив союза с Японией; г) первые попытки сближения были сделаны
