— Почему не разговаривал?
— О чем же?
— Рубаху велит постирать, залатать что…
Заседатель пожал плечами и сокрушенно сказал:
— У меня вопросов больше нет.
Обвинитель поинтересовался, на какие средства жила мать убитого. Она ответила, что получала пенсию за мужа, дочь присылала иногда.
— Сын работал?
— Работал.
— Где?
— Шофером в леспромхозе.
— Постоянно?
Она сделала вид, что не поняла вопроса.
— Последнее время он работал в леспромхозе?
Выяснилось, что уже около года Моргун в леспромхозе не работал.
— На какие же средства он жил? — это спросил седоусый заседатель.
— Кто ж его знает на какие, — ответила мать Моргуна, — я его не допрашивала.
— Чем же он питался? Обедал где?
— Дома обедал, где же еще.
— А деньги на харчи давал?
— Давал, а как же. Кто же его задаром кормить станет?
— Где же он брал деньги, если почти год не работал?
— Кто же его знает где, про то он мне не докладывал.
Заседателю хочется сказать: «Ну и семейка!», но он только вздыхает.
Андрей Аверьянович про себя улыбается: если обвинитель хотел своими вопросами подвести дело к выводу, что смерть Моргуна лишила престарелую мать кормильца, то попытку его нельзя признать удачей.
Судья поворачивает голову к защитнику:
— У вас есть вопросы?
— Есть, — говорит Андрей Аверьянович. — Ваш сын был левша?
Мать Моргуна повернула к защитнику свое востроносое лицо, на котором отразилось удивление. Ответила не сразу, словно бы думала, как получше ответить.
— Ел левой рукой, это верно, — сказала она тихо, видимо, так и не решив, какой вред может произойти от этого признания.
— А стрелял с какого плеча?
— Кто же его знает, с какого, при мне он не стрелял, — тут уж она отвечала уверенно, как по- заученному.
— Скажите, кто вам писал письмо в газету?
Она опять замешкалась, но быстро справилась с замешательством.
— Нашлись люди добрые, написали.
— Кто именно, вспомните?
Она поглядела на судью, словно бы ища у него поддержки, но тот смотрел на свидетельницу сквозь стекла очков строго и не собирался выручать ее.
— Лузгин Павел писал, — опустив голову, произнесла свидетельница.
Выслушав ответ, Андрей Аверьянович сказал:
— У меня вопросов больше нет.
В зал вошел Владимир Кесян, крепкий, очень широкий в плечах юноша со смуглым лицом, с шапкой черных вьющихся волос на голове. Этот не отрицал, что ругал Кушелевича и произносил угрозы в его адрес, делал это сгоряча, по глупости. Моргун говорил, что с Кушелевичем надо бы поговорить по душам. Что он имел в виду? Да ничего особенного. Попугать, наверное, хотел, а убивать его никто не собирался и не думал.
Когда судья и заседатели прекратили вопросы, Кесян откровенно вдохнул с облегчением и подкладкой кепочки, которую мял в руках, вытер со лба пот. Но радость его оказалась преждевременной.
— Вы давно знаете Моргуна? — спросил Андрей Аверьянович.
— Давно. Вместе выросли.
— Он был левша?
— Да, левша.
— И стрелял с левого плеча?
— И стрелял с левого.
— У вас были с ним ссоры?
— Н-нет, — неуверенно ответил Кесян.
— Как же нет, если Моргун вам даже зуб выбил в драке?
— Не выбивал он мне зуба, — горячо возразил Кесян, — неправильно вам сказали. Пашке он зуб выбил, это было, а мне только ухо поцарапал.
— Значит, драка все-таки была? Из-за чего же?
Кесян понял, что сказал лишнее.
— Так, поспорили, — неопределенно сказал он и умолк.
Где он был в день убийства, у Кесяна уже спрашивали. Андрей Аверьянович спрашивает еще раз. Свидетель повторяет свое показание: видел его Филимонов, потом видели у геологов, без ружья, в четыре часа дня. А убили Моргуна в три. За час не мог Кесян дойти от места убийства до геологов, тем более что шел он к ним не сверху, от перевала, а снизу, это засвидетельствовано очевидцем.
Мог — не мог… В горах это относительно. Прохоров, например, утверждал, что мог Кесян за час добежать с верховьев Лабенка до геологов. Что был там, на короткой тропе, переход через ущелье: кто-то повалил пихту так, что она легла, как мост. Сейчас ее уже снесло, а тогда была. Сам Прохоров не видел, но говорят. А это «говорят» на суде не предъявишь. На всякий случай Андрей Аверьянович спрашивает:
— Сколько же времени нужно, чтобы дойти от места убийства до геологов?
— Если хорошо идти, часа два с половиной, а то и три.
— А по короткой тропе?
— Там два года уже не ходят, висячий мост сорвало.
— А замены мосту нет?
— Сейчас, может, и есть, не знаю, давно там не ходил.
— Как давно?
— Да с полгода.
— А в день убийства?
— Я ж говорил — шел снизу, а не с перевала.
Андрей Аверьянович отпустил свидетеля, и он забился в угол на последней скамье, встревоженный и растерянный: то ли испуган тем, что сболтнул лишнее, то ли почувствовал, что усомнились в надежности его алиби.
Следующий свидетель Виктор Скибко, парень длиннорукий, большеголовый, с круглыми, навыкате глазами. И у этого Андрей Аверьянович спросил, из-за чего подрались Моргун, Кесян и Лузгин. Отвечал Скибко, не сильно задумываясь: его эта драка, вроде, не касалась. Из ответа можно понять, что все молодые ребята Моргуну покорялись, а Пашка Лузгин иногда ершился. Один на один с Григорием ему не справиться, подговорил Кесяна, но и вдвоем они славы не добыли: обоим от Моргуна попало.
Андрей Аверьянович слушал ответы свидетеля с интересом, а народные заседатели, сбитые с толку, бросали на адвоката взгляды, в которых читалось недоумение. В самом деле, они изо всех сил стараются вывести на свежую воду приятелей Моргуна, которые все были заодно, заранее сговорились, как отвечать на суде, и мать убитого научили. Конечно же, они собирались свести счеты с Кушелевичем, который стал поперек их преступной дорожки, и конечно же, адвокату следовало доказывать, что выстрел в Моргуна не
