нежные чувства, рожала от дофина детей, а он завидовал сопернику, страстно мечтая быть на его месте. Но коннетабль был слишком предан своему повелителю и не помышлял об измене, а графиня не обращала на него внимания. Или опасалась из-за случайной связи потерять свой престиж?
Год спустя они с Дианой образовали союз на основе общих политических интересов. Генриха едва не развели с Екатериной из-за ее бесплодия, и Диана бросилась на защиту соперницы, ибо та, кроткая, добродушная, нетребовательная и далеко не красавица, вполне ее устраивала. В противном случае Гизы планировали женить дофина на своей ставленнице, и уж тогда они наверняка бы добились, чтобы должность главнокомандующего досталась им.
Благодарный графине де Пуатье за заботу о нем, хотя, надо признаться, Диана думала в первую очередь о себе, Монморанси уже не мыслил своего существования без Дианы и своего подопечного дофина, у которого был военным наставником.
Два года спустя коннетабль попал в опалу к Франциску. После неудачной попытки установления мирных отношений с Карлом V, Франциск I по совету Монморанси согласился женить своего третьего сына Карла на дочери императора Марии. Карл V дал в приданое за дочерью Нидерланды, Франш-Конте и герцогство Миланское, но при этом поставил условие: вернуть ему ранее завоеванные Францией Савойю и Пьемонт.
Такого удара Франциск не ожидал. Тем более что император, решив, что дельце уже обстряпано и считая себя отныне хозяином положения на правах тестя, тут же назначил своего сына Филиппа герцогом Миланским, отняв таким образом то, что дал в приданое. И Монморанси, поняв, что король не погладит его по головке за его совет, покинул двор, куда, впрочем, вскоре вернулся, едва королева начала рожать Генриху одного за другим детей.
1547 год. Франциск I умер. Теперь у власти — Генрих и его любовница, всесильная фаворитка Диана де Пуатье. А поскольку она сохраняла к коннетаблю дружеские чувства, то без всякого труда уговорила короля проявлять такие же чувства к своим друзьям. Прежние фавориты пали, на сцену выступили новые, это были Монморанси, Гизы и Сент-Андре.
Три года спустя Гизы, желая упрочить свое положение при дворе и самим приблизиться к трону, женили герцога Франсуа де Гиза на Анне Д'Эсте, внучке Людовика XII. Наследник рода оказался бы, таким образом, троюродным братом короля. Но этого им показалось мало, и они выдали замуж свою племянницу Марию Стюарт за сына короля, Франциска II. К тому же Мария Стюарт могла потребовать и английский трон, ибо он по воле Генриха VIII и в случае смерти Эдуарда VI оставался без короля.
Гизы вырвали Марию из лап англичан и привезли во Францию. С ней оказалась гувернантка, некая леди Флеминг, дама приятная и лицом, и телом. На нее сразу же обратил внимание Монморанси. Но не для себя…
Воспоминания одно за другим проносились в голове коннетабля, он воссоздавал мысленно весь свой жизненный путь, и теперь, на пороге вечности, старался понять: где, когда и какие он допустил ошибки. Леди Флеминг… Чего он тогда добивался? Зачем она была ему нужна? Но разве ему? Кому же?..
— Королю! — раздался рядом голос в ночи.
Старик открыл глаза и обомлел. Перед ним, у самого изголовья, стояла Диана де Пуатье.
— Ты мечтал свести ее с королем, — продолжала Диана, глядя широко раскрытыми глазами прямо перед собой. — Ты хотел убрать меня с дороги, чтобы самому занять мое место. Так-то ты отплатил мне за мою доброту к тебе?
— Кто ты? — выдавил из себя коннетабль, стуча зубами от страха. — И зачем ты здесь?
— Я бесплотный дух. Пришла, чтобы призвать тебя к ответу.
— Но прошлое ушло… его уже нет…
— Ты ошибаешься, оно есть и будет всегда. Я напомню тебе. Ты воспользовался моим отсутствием и вздумал меня устранить, но я разгадала твой замысел и вырвала короля из твоих лап. Однако она все же родила от короля ребенка, но мы с Катрин не дали вам овладеть его сердцем и выгнали ее. Я хочу, чтобы ты сам пережил то, что пережила я, хочу, чтобы ты вспомнил всё перед своим смертным часом.
— Разве я умираю? — со страхом спросил коннетабль.
Вместо ответа Диана присела на его постель прямо поверх одеяла и вперила в него свой немигающий взгляд. В ее широко раскрытых глазах, как в зеркале, старик увидел все вехи своего жизненного пути.
А призрак между тем продолжал:
— Эти любовные делишки, которые ты подстраивал королю, окончательно рассорили тебя с Гизами, к которым я тогда была благосклонна. Ты лебезил перед Карлом V, а он намеревался обрушиться на Францию с 50-тысячным войском.
— Но я выставил ему надежный заслон!
— Что толку, если ты проиграл битву.
— Зато я способствовал подписанию мирного договора в Воселе.
— И в Като-Камбрези? Ты по-прежнему был дружен с Карлом, но Франция потеряла все то, что завоевал для нее Гиз. Он и был полководцем в тех войнах. А ты? Мало того, что ты сам не участвовал ни в одной из них, ты еще и мешал Гизу выигрывать сражения, но в случае победы ты всю славу забирал себе.
Коннетабль застонал и пролепетал:
— Я давно уже осознал свои ошибки…
— Ты должен их смыть своей кровью. Вспомни, на твоей совести лежит арест Д'Андело.
— Это было сделано по приказу кардинала.
— Но ведь он твой племянник! Почему же ты не вступился за него и не помешал, таким образом, разверзнуться пропасти между католиками и гугенотами, которая и образовалась в результате этого ареста?
Коннетабль тяжело вздохнул:
— Гизы были сильнее меня…
— А завтра ты поднимешь против него меч… — предрекла Диана.
— Завтра?!
— И против его брата, адмирала Франции…
— Господи! — простонал коннетабль и закрыл лицо руками.
— Вспомни восстание в Бордо, — бесстрастно продолжала Диана. — Сколько человек ты там перевешал, сколько отрубил голов, а виноваты вы с канцлером, чрезмерно завысив налоги.
Не отрывая рук от лица, коннетабль протяжно стонал.
— Как ты потерял Сен-Кантен? Оживить твою память? — не унималась Диана. — Сначала потерпел постыдное поражение на Жиберкуле и Лизероле и этим открыл дорогу испанцам к Парижу, а затем попал в плен. Король выкупил тогда тебя у испанцев, но взятие Кале доверил Франциску де Гизу. А потом, не желая снова возвращаться в тюрьму Гента, ты посоветовал королю заключить мир, причем действовал через меня и ради этого даже согласился женить своего младшего сына на моей внучке. В результате ты обесславил Гизов, чьи достижения на военном поприще во славу Франции пошли прахом. Потом ты забрал у меня мою дочь, выдав ее замуж за старшего сына, и решил, что теперь тебе до власти рукой подать. Но ты жестоко ошибся, смерть придет за тобой раньше, нежели ты думаешь.
— Мне кажется, — дрожащим голосом произнес коннетабль, — что это смерть в твоем образе стоит у моего ложа.
— Королева до сих пор зла на тебя из-за Като-Камбрезийского мира, — говорила Диана. — Ведь он отнял у нее все завоевания французов в Италии, а потому она не будет особенно жалеть о твоей кончине. А теперь вспомни про свой Триумвират, созданный для борьбы с протестантами. Маршал де Сент-Андре… герцог де Гиз… Никого из них уже нет. Ты последний в этой очереди. На что ты надеешься? Они ждут тебя там, у врат вечности, где все равны перед Богом.
— Мысли Монморанси путались. Он не глядел на нее и лежал с закрытыми глазами. Он думал, что Диана будет говорить с ним о любви, но об этом — ни единого слова. Впрочем, она права. На что он надеялся, оживляя свою память воспоминаниями, проливая над ее гробом слезы по ней, последним из его друзей, один за другим покидающих этот мир?.. Она вернула его к действительности. Но ему хотелось перед ней оправдаться. Все его помыслы и деяния, каковыми бы они ни были, сводились не только к личному
