— Господин Лесдигьер, — произнес юный Конде, стоявший по другую руку отца и слышавший весь разговор, — я даю вам клятву, что отныне вы будете в числе моих лучших друзей. Я говорю так, зная, что отец никогда не стал бы так разговаривать с человеком, к которому не испытывает дружеских чувств.
— Весьма польщен вашим доверием и вниманием к моей особе и всегда готов предоставить себя в ваше распоряжение, принц, — слегка наклонил голову в ответ Лесдигьер. — Я говорю так, потому что мне не случалось еще видеть такую любовь к себе со стороны особ королевской крови, хотя королева-мать и уверяет, что любит меня как сына, а король — как брата.
Конде нахмурился:
— Берегитесь, нет ничего лживее этих слов.
— Об этом же предупреждал меня Крийон, ныне один из моих друзей.
— Дорожите его дружбой, он искренний и честный солдат и исполняет свой долг независимо от того, кто будет на троне: католик или протестант. Он с таким же успехом будет служить королю Людовику XIII, — вы знаете, что именно так меня называют, — как сейчас служит Карлу IX. Он — страж королей.
— Я знаю об этом, его убеждения мне симпатичны, и мы схожи с ним в этом, хотя я и не считаю своим хозяином короля.
— Кого же?
— Вы ведь знаете, я служу маршалу Монморанси.
— Но он служит королю.
— Он служит Франции.
— Значит, у короля другие побуждения?
Конде кивнул, хотел переступить с ноги на ногу, но, почувствовав острую боль, только горько усмехнулся. Потом посмотрел в сторону моря, туда, где была Ла Рошель:
— Жаль, что некому разбить этого подонка Анжу; я пощадил его, а теперь расплачиваюсь за свою глупость…
— Как! Самого Месье? И вы его отпустили?! Что вы наделали!
— Он дал мне честное слово дворянина, что уберется отсюда… Но гаденыш обхитрил меня.
Едва он успел это произнести, как показался Генрих Анжуйский в окружении своих слуг, оруженосцев и остальной части войска.
— Что здесь происходит? — спросил он, выезжая вперед и обращаясь к Лесдигьеру как к старшему по званию.
— Монсеньор, — ответил капитан, — мы только что взяли в плен его высочество принца Конде. Позвольте мне лично с моими гвардейцами сопровождать его по дороге в Париж.
— Вот как? — блаженно осклабился Месье, — Браво, капитан, хвалю вас. Но куда же подевались остальные гугеноты?
— Они разбиты и почти все полегли. Удалось спастись лишь нескольким, мы не стали их преследовать.
— Ну, что вы теперь скажете, дядя? — криво усмехнулся Анжу, свысока глядя на Конде. — Какие вы теперь поставите мне условия?
— А ты, как видно, уже успел собрать войско, дорогой племянничек, в то время как я, заручившись твоим честным словом, оставил в живых тебя и твоих людей, — дерзко ответил Конде.
— На войне все средства хороши, — парировал брат короля, — если они служат достижению цели и победе над врагом.
— Даже такой низкой победе, которую ты купил, запятнав свою дворянскую честь?
— Полно вам, дорогой дядюшка, вздор молоть! Умейте признать свое поражение, если проиграли. Теперь вы у меня в плену, и укоротите свой язык, иначе здорово навредите вашей шее. Видите, теперь пришла моя очередь диктовать вам свои условия. — Он подъехал к принцу и с издевательской улыбкой медленно поднес острие шпаги к его горлу.
— Да ведь ты дал мне слово! — не выдержал Конде и рванулся вперед, но его удержал Лесдигьер.
— Это верно, — протянул Генрих, — но что значит слово, если у тебя его вырывают силой, приставив к горлу клинок? Что же мне было делать, коли я хотел сохранить свою жизнь? Вот я не буду брать с вас никакого слова, я просто проткну вас шпагой, и вы останетесь лежать здесь и ждать, пока вороны выклюют вам глаза. Вы слишком хлопотный и опасный враг, дорогой дядя, чтобы оставлять вас в живых.
— Ты подлый обманщик! — воскликнул Конде.
— Кто обманет, тот победит, — со смехом возразил Анжу.
— Кто обманет, тот будет наказан.
— Оставим пустословия, любезный дядя. Я не фараон, а вы не Моисей, но мне вскоре царствовать, а вот вам уже никогда.
И он, не слезая с лошади, подался всем телом вперед, собираясь вонзить клинок в горло Конде, но Лесдигьер, мгновенно разгадав его намерение, отступил на шаг, увлекая за собой принца.
Шпага Месье пронзила пустоту.
— В чем дело, сударь? — накинулся он на Лесдигьера, раздув ноздри и выпучив глаза. — По какому праву вы вмешиваетесь? Как вы смеете перечить брату короля!
— Это право дало мне звание дворянина! — с вызовом ответил Лесдигьер, чувствуя, как от негодования закипает кровь. — И оно не позволяет мне спокойно наблюдать, как вы позорите свою дворянскую честь и ваш королевский род столь бесчестным поступком, как нарушением собственного слова и нападением на безоружного и беззащитного, к тому же раненого человека.
— Ты просто негодяй! — крикнул Конде в лицо герцогу Анжуйскому. — Сопливый, гадкий подонок, место, которому на виселице, а не на родовом древе французских королей!
— Еще одно слово — и я прикажу отрубить вам голову прямо здесь же, сейчас! — рассвирепел тот, багровея от гнева и привстав в стременах.
— Будь ты проклят, мерзкий гаденыш! Ты, и все твое семейство до последнего колена!.. — И Конде, превозмогая боль, сделал шаг вперед. Анжу побледнел и попятился вместе с лошадью. Потом порывисто обернулся. Рядом с ним оказался капитан из войска Таванна.
— Стреляйте в него, Монтескье! — бешено заорал герцог. — Стреляйте же! Я приказываю!
Монтескье нацелился в грудь Конде, но Лесдигьер опередил, нажав на курок своего пистолета, направленного на Монтескье. Но… выстрела не последовало. Пистолет дал осечку, видимо, отсырел порох. И тут же прогремел выстрел Монтескье. Конде охнул и упал на одно колено. Из груди его фонтанчиком брызнула кровь. Лесдигьер выхватил из-за пояса второй пистолет, но разрядить его не успел. Монтескье был начеку и выстрелил второй раз. Конде упал лицом вниз: пуля пробила ему сердце.
Но, не успело еще умолкнуть эхо от выстрела, как Монтескье пошатнулся в седле и замертво свалился с коня: пуля Лесдигьера вошла ему чуть выше переносицы и раздробила череп.
— Убийца! Убийца! Подлый убийца! — вскричал юный Конде и бросился с кинжалом на своего кузена, но тот взмахнул шпагой и рассек ему плечо.
Лесдигьер схватил принца и быстро передал его своим гвардейцам. Те мигом подхватили раненого, усадили на лошадь и поскакали в направлении Коньяка.
— Ты и в самом деле гнусный негодяй и подлый убийца! — бросил в лицо Месье Лесдигьер и вскочил на коня. — Будь же ты проклят, я презираю тебя!
— Схватить его! — закричал герцог Анжуйский.
Но Лесдигьер уже дал шпоры и, зарубив по пути двух человек, мешавших ему проехать, помчался в сторону Коньяка. Однако ему не повезло. Его конь споткнулся и упал на передние ноги. Лесдигьер вылетел из седла и распластался на земле, больно ударившись головой о кочку. На него тут же набросились солдаты герцога, но на них налетели гвардейцы Лесдигьера, решившие спасти своего капитана. Лесдигьер, приподнявшись на локте, крикнул:
— Спасайте принца! — И повторил, видя, что они застыли в нерешительности: — Я вам приказываю!
Приказы должно исполнять, такова заповедь воина. И вся рота как один бросилась вслед за юным
