арамейского языка арабским, и первому из них пришлось исчезнуть после того, как он много веков оставался средством культурного общения между народами.
Значительная часть исторического развития арамейской культуры лежит за пределами этой книги. Персидская оккупация и эллинизм привели к ее трансформации, осуществлявшейся в период, когда за утратой независимости последовало формирование чрезвычайно сложной цивилизации с множеством элементов иностранного происхождения. Хотя арамейский базис еще остался, и в первую очередь арамейский язык был движущим средством новой культуры, сама она уже не могла называться истинно семитской. Христианская литература на армейском языке является продуктом сложившейся позднее культуры. Она внесла элементы семитского происхождения в другой исторический контекст.
Арамейский народ был избран судьбой для ассимиляции и передачи различных элементов культуры. Это его качество прослеживается прежде всего в религии, явившейся результатом мощного воздействия, которое оказывали расположенные вокруг цивилизации на традиции арамеев. В то же время политическая раздробленность неизбежно исключала возможность развития религии на общенародной основе и дала жителям каждого города право придерживаться отдельных религиозных представлений.
Тем не менее существовало несколько богов, культ которых не ограничивался одним только городом. Прежде всего это относится к богу Хададу (эквивалент вавилонского и ассирийского Адада, а по функциям — хеттского и хурритского верховного божества). Хадад был царем бури и олицетворял молнии, ветер и благотворный дождь. Греческий писатель Лукиан рассказывает о культе этого божества в Иераполе (к югу от Каркемиша), в рамках которого совершались ритуалы, определенно уходящие в далекое прошлое. Ему также поклонялись в Самале, Алеппо и Дамаске, где три царя носили имя, производное от имени божества (Бар-Хадад — «сын Хадада»). Будучи истинным божеством неба, он позднее был отождествлен с богом солнца. Его изображали держащим в одной руке молнию, а в другой — топор и стоящим на спине быка, который был его священным животным. Как божество солнца он вошел в греческий и римский пантеон — там его ассоциировали с Зевсом и Юпитером.
Кроме Хадада в Иераполисе поклонялись богине по имени Атаргата, сходной с великими семитскими богинями плодородия. Последним членом божественной семьи был их сын Симиос.
Ханаанские боги тоже присутствуют в арамейском пантеоне. Эль упоминается в Самале в составном имени Рекуб-Эль, а в Суджине — в имени Элион. Его имя является составной частью имен многих царей. Ваалу поклонялись в Самале как Ваалу-Семеду и Ваалу-Хаммону, а в Хаме — как Ваалу-Шамину. В Пальмире Ваал (Бел) — верховное божество, но религия Пальмиры, как и Петры, будет рассмотрена в следующей главе. Население этих маленьких государств было арабским, а их цивилизация, хотя и арамейская по языку и в основном такая же по культуре, имела смешанный характер.
Еврейскому богу Яхве, скорее всего, тоже поклонялись или по крайней мере его знали, поскольку в надписях часто встречаются собственные имена, включающие его имя.
В надписях из Нераба упоминаются местные боги, такие как луна, солнце и огонь, имена и функции которых указывают на месопотамское влияние.
У нас почти нет информации, по которой мы могли бы судить о том, каким образом отправлялись ритуалы. Представляется, что они сродни тем, что практиковали соседи — хананеи, но больше ничего с определенностью утверждать нельзя.
В заключение можно сказать, что арамейская религия развивалась в рамках общих направлений семитской религиозной мысли, но в нее причудливо вплелись религиозные представления соседей — жителей Месопотамии, Малой Азии и Ханаана.
Об арамейской литературе самого древнего периода известно немного. За исключением различных исторических надписей, включая эпитафии из Нераба, в нашем распоряжении имеется только один текст этого времени, который можно назвать литературным, — история об Ахикаре, которая дошла до нас на папирусе V века до н. э., но текст, вероятно, создан раньше. Это рассказ о мудром и добродетельном человеке по имени Ахикар, министре при дворе ассирийских царей Сеннахериба и Асархаддона. Не имея сына, он усыновил племянника Надина и передал ему должность. Надин отплатил ему отнюдь не той же монетой: из-за его клеветнического доноса Асархаддон приговорил Ахикара к смерти. Однако палач помог ему бежать, и он сумел реабилитироваться, раскрыв интриги своего племянника. К рассказу прилагается ряд высказываний, приписываемых Ахикару, которые чрезвычайно интересны тем, что, с одной стороны, принадлежат к традиции древней ближневосточной дидактической литературы, а с другой — используют басни — аппарат, которому еще предстояло развиться в греческой литературе. Вот несколько примеров высказываний:
«Сын мой, не болтай много, не произноси всякое слово, которое приходит тебе в голову: глаза и уши людей направлены ко рту человека. Смотри, чтобы не сказать лишнего. Превыше всех прочих вестей следи за своим ртом, а тем, что услышишь, закаляй свое сердце. Слово не воробей, выпустишь — не поймаешь…
Гнев царя — жгучий огонь. Покоряйся немедленно. Пусть он не возгорится против тебя и опалит твои руки. Покрывай слово царя покровом своего сердца. Зачем лесу бороться с огнем, плоти с ножом, человеку с царем?»
Басня:
«Леопард встретил козу, которая замерзла, и сказал ей:
— Иди, я укрою тебя своей шкурой.
Коза ответила:
— Зачем мне это? Разве ты при этом не возьмешь мою шкуру? Ты же даже не здороваешься, разве только чтобы высосать кровь».
Суть некоторых басен Ахикара повторяется позже в знаменитых баснях, приписываемых Эзопу, и даже на биографию Эзопа повлияла эта древняя восточная «сага».
Художественное творчество маленьких арамейских государств было ограниченным, и, как и в случае с арамейской религией, в нем проявилось влияние хеттских, хурритских и месопотамских и даже египетских элементов. В таких условиях вряд ли стоит ожидать большой оригинальности, и стиль того или иного произведения зависит главным образом от политических условий, существовавших в данное время в данном месте.
Арамеи оставили следы своего проникновения в Месопотамию в культуре Тель-Халафа, где фон Оппенгейм обнаружил большое собрание статуй и пилонов, покрытых рельефами. Арамейские произведения можно отличить по тому, как на них изображались мужчины — с бородой, выбритой над и под губами. На рельефах чаще всего встречаются фигуры животных, фантастические существа и сцены охоты, причем с определенной грубой выразительностью. По сути, все это свойственно месопотамскому искусству и вполне может считаться таковым.
Говоря об арамейских городах Сирии, следует отметить, что Самаль является наиболее ярким примером эволюции, произошедшей с течением времени и изменением исторической ситуации. Его архитектура и самые древние статуи сделаны по хурритским и хеттским образцам. Город был окружен двойной линией стен, в середине располагался акрополь с военными сооружениями, королевскими дворцами и храмами. Характерная черта дворцов — портики с колоннадами, с которыми мы уже встречались в Ассирии и которые, согласно исследованиям профессора Франкфорта, произошли из Сирии. Входные ворота охранялись двумя гигантскими фигурами львов с открытыми пастями и свисающими языками. Также было много сфинксов. Статуи богов, царей и животных, которые, как уже было сказано, начались с подражания хурритским и хеттским изваяниям, впоследствии стали копиями ассирийских, причем в такой степени, что даже исчезло изображение арамейской бороды. К ассирийскому периоду относятся рельефы с изображением Бар-Рекуба, на одном из которых он представлен стоящим, на другом — сидящим, причем перед ним стоит слуга. Фигуры неуклюжие, положение тел и рук так же условно, как в искусстве Месопотамии.
Из Дамаска, вероятнее всего, происходит ряд резных предметов из слоновой кости с именем «наш господин Азаил» (имя царя Дамаска), найденных в Арсланташе, недалеко от Борсиппы, куда, наверное, они
