Впрочем, мне какое дело, сказал себе Блэйн. Что о них беспокоится, когда они меня просто выгнали. Люди, которых я считал своим народом, город, где почувствовал себя дома, – они от меня отказались.
Он наклонился и подтянул лямки у рюкзака, куда Джексон сложил еде и фляжку с водой.
Позади послышался шелест, и Блэйн, напружинившись, резко повернулся.
Над травой, приземляясь, зависла девушка, грациозная, как птица, и прекрасная, как утро.
Блэйн глядел на нее, захваченный ее красотой, потому что до этого он ее фактически не видел. Только однажды, в тусклом свете автомобильных фар, и еще раз прошлой ночью, в полумраке гостиничного номера – не более минуты.
Вот ее ноги коснулись земли, и она подошла к нему.
– Я только что узнала, – произнесла она. – Мне так стыдно за них. Вы пришли к ним, чтобы помочь…
– Ничего, – сказал Блэйн. – Не стану спорить, это больно, но я могу их понять.
– Они всю жизнь старались, чтобы на нас не обращали внимания. Они мечтали жить по-человечески. Они не могут рисковать.
– Да, это так, – согласился Блэйн. – Но я видел и таких, кто не боится риска.
– Мы, молодежь, доставляем им столько беспокойства. Нам не следовало бы устраивать развлечения на День всех святых, но ничего нельзя поделать – мы и так почти не выходим из дома. А праздники бывают так редко.
– Я очень обязан тебе за ту ночь, – сказал Блэйн. – Если б не ты, мы с Гарриет оказались бы в ловушке…
– Мы сделали все, что могли, для мистера Стоуна. Надо было торопиться, и мы не смогли соблюсти все формальности. Но на похороны пришли все. Он похоронен на вершине холма.
– Твой отец рассказал мне.
– Мы не могли сделать надпись или поставить плиту. Мы просто срезали дерн, а потом положили его на место. Догадаться невозможно. Но у всех нас место записано в памяти.
– В свое время мы с Стоуном были друзьями.
– Когда работали в «Фишхуке»?
Блэйн кивнул.
– Расскажите мне о «Фишхуке», мистер Блэйн.
– Меня зовут Шеп.
– Хорошо, Шеп. Расскажи.
– Это целый город, огромный и высокий. Башни на холме. Площади и тротуары, деревья и мощные здания, магазины и лавки, и погребки, люди…
– Шеп, а почему нас туда не пускают?
– Не пускают?
– Некоторые из нас писали туда и в ответ получили бланки заявлений. Только бланки, и больше ничего. Мы их заполнили и отправили. На этом все кончилось.
– Тысячи людей хотят попасть в «Фишхук».
– Ну и что? Почему не пускают нас всех? Пусть «Фишхук» будет нашей страной. Где все униженные наконец найдут покой.
Блэйн не ответил. Он закрыл от нее свой мозг.
– Шеп! Шеп, что случилось? Я что-то сказала не то?
– Послушай, Анита. Вы не нужны «Фишхуку». «Фишхук» уже не тот, каким вы его считаете. Он изменился. Он превратился в корпорацию.
– Да, но мы же всегда…
– Знаю. Знаю. Знаю. Земля обетованная. Единственная надежда. Эльдорадо. Все совсем не так. «Фишхук» – это гигантская бухгалтерия. Там подсчитывают убытки и прибыли. О, он, несомненно, помогает человечеству; он дает ему прогресс. Теоретически и даже практически. «Фишхук» – самое грандиозное предприятие за всю историю. Но не надо искать там человечности. Или родственного чувства к остальным паранормальным. Если мы хотим обрести свою «землю обетованную», нам ее надо строить собственными руками. Нам надо драться и драться, чтобы останавливать финнов и срывать операции типа «Дня всех святых»…
– Собственно, я ведь для этого и пришла. Чтобы сказать, что ничего не получается.
– А телефон…
– Мы дозвонились в два города, – Детройт и Чикаго. Попробовали в Нью-Йорк, но нас не соединили. Можешь себе представить: не соединили с Нью-Йорком. Потом мы попытались связаться с Денвером, но нам сказали, что линия не работает. И мы испугались и прекратили попытки…
– Прекратили! Вы не можете прекращать!
– У нас есть несколько дальних телепатов, мы сейчас попытаемся наладить связь через них. Но у них пока не получается. В дальней телепатии нужда возникает редко, поэтому она не слишком отлажена.
Блэйн застыл, не веря собственным ушам.
Не смогли дозвониться в Нью-Йорк! Нет связи с Денвером!
Неужели Финн держит все это в руках?
– Не держит в руках, – поправила его Анита, – а только расставил своих людей в стратегических точках. Не исключено, что в его силах нарушить систему во всем мире. А поселения вроде нашего находятся под его постоянным наблюдением. В другие города мы звоним не чаще, чем раз в месяц. А тут три звонка за пятнадцать минут. Финн почувствовал неладное и блокировал нас.
Блэйн снял со спины рюкзак и опустил его не землю.
– Я возвращаюсь, – сказала он.
– Нет смысла. Все, что можно, мы уже делаем.
– Да, конечно. Возможно, ты права. Хотя есть один шанс, надо только успеть в Пьер.
– Пьер – это город, где жил Стоун?
– Да, но… Ты что, знала Стоуна?
– Только слышала о нем. Для паранормальных людей он был вроде Робин Гуда. Он боролся за них.
– Если я сумею связаться с его организацией, а мне кажется, это возможно…
– Та женщина тоже там живет?
– Гарриет? Только она может вывести меня на группу Стоуна. Но ее может там не оказаться. Я не знаю, где она.
– Если ты подождешь до вечера, мы сможем отвезти тебя по воздуху. Но днем это слишком опасно. Чересчур много глаз, даже в таком месте, как Гамильтон.
– Туда не больше тридцати миль. Дойду пешком.
– По реке было бы проще. Ты умеешь управлять каноэ?
– Когда-то умел. Надеюсь, еще не забыл.
– Так даже безопаснее, – сказала Анита. – Суда по реке сейчас почти не ходят. Выше по реке, недалеко от города, живет мой двоюродный брат. У него есть каноэ. Давай я тебе объясню.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Непогода пришла неожиданно. Ничего не предсказывало ее приближения, кроме постепенно сереющего неба. В полдень тучи лениво наползли на солнце, а к трем часам все небо от горизонта до горизонта было затянуто серыми барашками.
Блэйн из всех сил налегал на весло, покрывая милю за милей. Много лет ему не приходилось грести, и много лет его тело не знало таких изнурительных нагрузок. Руки у него задеревенели и потеряли чувствительность, плечи ломило, а верх спины обхватило стальным обручем, который сжимался с каждым гребком. Ладони превратились в один большой волдырь.
Но он не снижал темпа, зная, что дорога каждая минута. В Пьер ему еще предстоит найти группу
