Он пришел домой и понял, что она была права.
Конец истории.
Изменилось все. Наука (Всеволод заведует лабораторией) больше не радует. В теперешней семье — отчуждение. С сыном прекратились совместные походы на каток, на лыжах (все время мысль: а если бы я со старшим это делал?). С женой прекратилась интимная жизнь. Он пробовал поговорить с ней о своей боли. Она сказала: оставь это в прошлом, живи дальше. Как в американских романах, которые она любит читать. Ни в чем ее — упаси бог! — не обвиняет, просто оказалось, что она — чужой человек. Но ведь он и сам думал, что все это — в прошлом. Оказалось — в будущем…
В данном случае у меня не было сомнений: Всеволоду нужна помощь психотерапевта. И этот психотерапевт — отнюдь не я. Я так чувствовала, да и он, как выяснилось, тоже. Ему хотелось работать с мужчиной. Обсудили. Он согласился. Я дала телефон центра «Гармония». Сказала: срочно, не оттягивайте. Но если что, приходите сюда. Он сказал: спасибо, я выговорился, мне сейчас чуть-чуть полегче. Я сделала бодрое лицо: в «Гармонии» вам обязательно помогут!
Не помню, сколько прошло времени. Но точно больше года.
Я его сразу узнала, только сходу назвала Вячеславом. Он почему-то не стал меня поправлять.
— Вы обратились тогда к специалисту?
— Да, конечно. У меня просто не было другого выхода.
— И что?
— Вы знаете, он мне очень помог. Я во многом сумел разобраться! Понял то, что много лет оставалось для меня загадкой. И, конечно, главное: с его помощью я сумел пережить смерть старшего сына.
Я промолчала, ибо сказать напрашивающееся «хорошо» язык не повернулся.
Ладно, а чего же он теперь пришел ко мне? Неужели «отчитаться» о пройденном пути? Нет, так не бывает.
— Мы много работали над моими отношениями с первой женой, — продолжал Всеволод, которого я назвала Вячеславом. — Некоторые вещи мне очень хотелось уточнить: неужели это и в самом деле так?! Я решился с ней встретиться. Был уверен, что придется еще раз выслушивать ужасные обвинения, долго готовился к этому, даже пил таблетки, которые мне прописал мой психотерапевт. Но ничего не случилось. Она подтвердила все, что я к тому времени понял в наших отношениях, а потом мы сразу стали говорить о сыне. Я словно заново узнавал его. Это было нечеловечески больно и одновременно возрождало к жизни нас обоих. В психотерапии для этого есть даже какой-то термин… он называл… я сейчас вспомню…
— К черту термины! — рявкнула я. — Дальше!
— Мы поняли, что к моменту окончания университета у нас были совершенно одинаковые ценности. Мы любили и презирали одно и то же, одно и то же хотели делать. С одной стороны, мы идеально подходили друг другу, а с другой — никто не хотел чем-то поступиться. Я лидировал просто по половому признаку — мне не надо было носить, рожать, кормить… Нашего сына погубила наша гордыня…
Мне трудно было с этим согласиться, но я не прерывала Всеволода. Это его вывод, и он нелегко дался ему и его бывшей жене.
— Как поживает ваш младший сын? Сева? — я тут же вспомнила, что отца и сына зовут одинаково. Стало быть, он не Вячеслав, а Всеволод. А мне явно предстоит услышать еще что-то кроме отчета об удачной психотерапевтической сессии.
И я услышала.
— Дело в том, что мои отношения со второй женой… Я вполне понимаю, что она не обязана была поддерживать меня тогда, но… И то, что я вам уже рассказал о первой жене… У нас общий круг друзей, общие воспоминания юности. Она понимает мои научные интересы. Я взял ее в свою лабораторию. А теперь она… — он впервые, с вызовом взглянул мне прямо в глаза. — А теперь она ждет нашего ребенка! Неделю назад УЗИ показало, что будет мальчик. Я собираюсь развестись, но вот Сева, ему сейчас четырнадцать, и он…
У меня в самом буквальном, физиологическом смысле волосы зашевелились на голове. От ужаса.
Ужас усугублялся тем, что я всегда знаю, когда пришедший ко мне человек уже принял решение. И в любом случае поступит так, как решил. И все, о чем мы с ним будем говорить, либо поддержит его в его решении, либо утяжелит бремя уже сделанного им выбора. Так вот, Всеволод, несмотря на его заявление, окончательного выбора еще не сделал. И пришел ко мне за советом. Какого черта? — внутренне возмутилась я. — Почему он не попросил рекомендаций у своего мужика-специалиста?!
— А почему бы вам не посоветоваться с вашим психотерапевтом, который вашу историю знает, конечно, лучше, чем я?
— Так я с ним уже советовался! — простодушно воскликнул Всеволод. — Он сказал: в нынешней семье отношения умерли еще до того, как вы ко мне обратились. Это испытание было лакмусовой бумажкой… Но я как-то все сомневаюсь… Наверное, я слабый человек и потому не могу решиться…
Хорошо, что мы все знаем про лакмусовую бумажку, иначе я бы так и не поняла, с чем психотерапевт сравнил смерть старшего сына Всеволода.
— Но что же вы скажете?
— Я вам скажу, что это — дубль два. Вы уходите к новым свершениям и открытиям (на этот раз психологическим), опять оставляете сына, который уходит «налево», и женщину, которая вас любит, но не в силах удержать. А если с Севой, который в курсе всего предыдущего и у которого, как- никак, половина генов из того же источника, что и у покойного брата, тоже что-то случится? Вы вернетесь обратно к его матери?
— Боже, вы правы! — патетически воскликнул Всеволод. — Я сам думал об этом, но боялся вот так сформулировать. Я этого просто не переживу!
— Конечно, конечно, — согласилась я. — И мне вас ни вот столечко не жаль, — я двумя пальцами показала, насколько мне его не жаль. — Но, знаете, ведь не все случаи с подростками заканчиваются смертью… Стало быть, вы не переживете. Останется парень с серьезными проблемами, его несчастная мать, и еще одна немолодая женщина с младенцем, уже пережившая такое, что не дай бог пережить никому…
— Но что же мне теперь делать?!
— Я должна вам это сказать?
— Конечно! Вы специалист по детям, скажите, как будет лучше для Севы и того, который еще не родился. Я постараюсь…
Специалист «по взрослым» уже дал ему совет. Теперь он явился за советом к специалисту «по детям». Но решать все равно самому Всеволоду.
— У Севы еще есть контакт с матерью или с вами?
— Почти нет. Ему важно только мнение его друзей и каких-то непонятных мне молодежных музыкальных кумиров.
— Скоро они станут для вас понятными, — грозно сказала я. — Потому что вы их подробно изучите согласно научным методологиям, которыми владеете. Психологические изыски, освоенные вами под руководством терапевта из «Гармонии», вы теперь обратите действительно в будущее — разберетесь в отношениях сына и его друзей, сами выстроите с ним отношения. Ему сейчас критически нужен отец, но отец понимающий и принимающий. И вы им, черт побери, станете! Потому что вы задолжали и не смеете еще раз отвернуться…
— Да, да… — на глазах мужчины блеснули слезы. — Но как же малыш?
— Вы признаете ребенка и будете ему отцом. Всегда. Будете принимать участие в его воспитании. У него есть любящая мать. Ближайшие три-четыре года — именно это для младенца критично. Эти же три- четыре года критичны и для Севы… Я говорю только о детях, — уточнила я и грубовато добавила: — Со своими женщинами разбирайтесь сами!
Всеволод поспешно закивал, соглашаясь. Если бы я еще сама была на все сто уверена в своих советах… Но опять увильнуть от ответственности и послать его еще на один годовой курс психотерапии я просто не имела права. Потому что младенец и Сева не могли ждать…
Неожиданно я узнала и продолжение этой истории.
— Мне Всеволод дал ваши координаты, — сказала немолодая женщина с усталыми добрыми
