— Так вы уже все решили, раз пришли советоваться к «оптимистке по жизни»?
— Конечно, — улыбнулась она. — Мне так хорошо сейчас, как никогда не было. Я работаю, гуляю, любуюсь природой, ем булочки с кремом… Дети — дар, как можно отказаться! Тем более что ребенок от него, а я ведь и сейчас его люблю…
— Ваша мама согласна помочь в воспитании еще одного внука? — уточнила я.
Она кивнула, и тогда я сказала:
— Пришлите ее, пожалуйста, ко мне. Мы обсудим нюансы.
Скажу честно: я ожидала увидеть еще одну «бледную моль», только старше. Но передо мной сидела «бизнес-леди» бальзаковского возраста, в дорогом «прикиде» и макияже! Я молчала, она же явно наслаждалась произведенным впечатлением.
— У меня — небольшой косметический салон, — объяснила она бархатным голосом, протягивая визитку. — Вам бы, кстати, причесочку не мешало поменять, волосы у вас великолепные, но…
— Все это — уже после смерти вашего мужа? — уточнила я.
— Да, конечно, — кивнула дама. — При Коленьке я мастером в салоне работала, все могла, разные курсы закончила, но… Он слабый был, Коленька-то, но хороший и куражился от слабости, а я любила его очень, все понимала и старалась при нем особо не высовываться… Дочка своего третьего тоже любит…
Вот оно, «проклятие дочери алкоголика»! — поняла я. Оно действительно существует, только не там, где его (и я в том числе) искали. Эти женщины — внутренне сильные, яркие, способные на многое, уничтожали своих мужчин именно тем, что ради ложных целей — «не высовываться», «ходить на цыпочках» вокруг мужчины — отказывались от самореализации. Их мужчины не были дураками, они чувствовали годами окружающую их фальшь, не умели ее разрушить и уходили в традиционную для нашей культуры глухую защиту с помощью алкоголя.
Я попыталась изложить хозяйке косметического салона свои соображения. Она фыркнула, еще раз посоветовала мне изменить прическу и имидж в целом, заверила, что новый внук или внучка не будут ни в чем нуждаться (старшая внучка к этому времени уже работала у нее в салоне, параллельно учась в колледже), и ушла.
Я вызвала свою клиентку. Она поняла все с полуслова и очень обрадовалась.
— Вы думаете, еще не поздно?..
— Пока все живы, никогда не поздно, — заверила я. — Будьте собой. Будьте с его сыном или дочерью. Дайте ему шанс самому приблизиться к вам.
— Я буду пытаться! — воскликнула она. — Я на все для этого пойду…
— А вот этого не надо ни в коем случае! — я строго погрозила ей пальцем. — Помните, что вы как дочь алкоголика находитесь в группе риска. Съешьте лучше еще булочек с кремом…
Она рассмеялась вместе со мной, и это действительно давало надежду.
Глава 51
Психолог просит «помощь зала»
— Папа, а я тут уже был. Там машины большие. Я с ними играл! — раздался за дверью писклявый детский голосок.
Мужчина что-то неразборчиво пробурчал в ответ. И почти сразу же в дверь постучали.
Щупленький белобрысый мальчик, мать — натуральная блондинка северного типа и сумрачный широкоплечий мужик с умными глазами. Как-то сразу видно — семья.
Мальчик еще в предбаннике указывает отцу на огромный экскаватор, лезет за ним под банкетку.
— Оставь! — коротко командует мужчина.
Все чинно рассаживаются. Я открываю журнал. Отец сразу берет быка за рога.
— Дело в том, доктор, что неделю назад вот он (кивок в сторону сына) организовал в школе драку по национальному признаку.
Я некоторое время молчу, переваривая услышанное. Потом спрашиваю у мальчика:
— Сколько тебе лет?
— Семь, — отвечает ребенок и, подумав, уточняет: — Семь с половиной.
— Так ты, значит, в школе подрался с мальчиком? Азербайджанцем? Таджиком? (Я назвала самые многочисленные у нас в районе диаспоры.)
— Нет, — возразил отец, и в голосе его звучали сложные смешанные чувства, одним из которых, по- моему, была гордость за сына. — Это была массовая драка. Так мне сказала директор школы.
— Так, — сказала я. — Позвольте уточнить. Ваш сын, Руслан, второклассник, семи с половиной лет от роду, выступил зачинщиком и организатором школьной массовой драки по национальному признаку. Я правильно излагаю?
Оба родителя кивнули. Руслан между тем достал из ящика с игрушками машину-трансформер и стал увлеченно крутить ей ноги-колеса.
— Расскажите мне, что, собственно, там произошло. Все, что вам известно, — обращаюсь я к матери.
Отец кажется мне пристрастным. Мать — чем-то смущена, но, в общем, спокойна.
— Прямо на уроке чтения случился какой-то обычный дурацкий детский конфликт — Тенгиз сломал Ванин карандаш, или стащил у него резинку, или еще что-то такое. Ваня обозвал его, Тенгиз ответил. Учительница велела обоим замолчать. Ваня не счел конфликт исчерпанным и на перемене продолжил: толкнул Тенгиза об стену. Сам Тенгиз слабее Вани, но у него есть два старших брата — в пятом и седьмом классах. А у тех, естественно, есть друзья. Видимо, проинструктированный братьями, Тенгиз крикнул: «Кавказ!» — и тут же прибежали три черненьких пятиклассника, против которых Ваня, конечно, ничего не мог сделать. И здесь на сцену вышел наш Руслан. Буквально накануне мы с ним говорили о переписи населения (он по телевизору услышал, что она скоро будет). Я объясняла ему, зачем это надо и какие разные и интересные народы живут у нас в России. Он спросил: а мы кто? Я ответила, что мы — русские. И вот Руслан (а вы, наверное, уже обратили внимание, какой у него высокий, пронзительный голос) заорал: «Русские, вперед!» и сам бросился на пятиклассников… Да, я не сказала, что Ваня и Руслан дружат.
— У меня с собой физкультурная форма с кедами была, — вступил в разговор Руслан. — И в том же мешке энциклопедия про динозавров (я ее Сереже принес) и бутылка с водой — попить после физры. И вот я как размахнулся… — мальчик изобразил руками бешеную ветряную мельницу, показывая мне, как он сражался с противником.
— Когда учителя выскочили из учительской, дрался уже весь коридор. Со второго по седьмой класс, — продолжила мама. — Постоянно звучащие кличи «Кавказ!» и «Россия!», как вы понимаете, особенно потрясли педагогов. Разнимали драку вместе со старшеклассниками. Потом никто ничего толком не мог объяснить. Но нашего Руслана запомнили.
— Почему ты так поступил? — спросила я у Руслана, больше для порядка.
— Ну, несправедливо же, когда трое — на одного, — ожидаемо пожал плечами ребенок. — Да вы не волнуйтесь, Ванька с Тенгизом помирились уже, его брат Тенгизу свой карандаш отдал… А меня теперь даже взрослые парни из восьмого класса узнают! — с гордостью добавил Руслан.
У мальчиков не было никаких проблем — я в этом не сомневалась. Двор на двор, квартал на квартал, деревня на деревню, панки против рокеров, синие против серо-буро-малиновых — обычные игры свободно взрослеющих павианов.
Но с чем же они пришли ко мне? Не успела я задать вопрос, как монотонно заговорил дискриминированный мною папа:
— Директор сказала: надо реагировать. Обратите внимание на воспитание сына, чтобы не было поздно. Что поздно? Я сам в детстве дрался. Много. Она говорит: сейчас не каменный век. А какой? Я не понимаю. Как мне его воспитывать, если я сам во все эти современные лозунги не верю? Я бы легче в построение коммунизма поверил, честное слово. Говорят: толерантность, демократия, все равны. Но это
