«Его надо добивать прямо сейчас – через две минуты отойдет от шока и озвереет».
– Слушаться надо старших!..
Он мощно забодал своим лбом нос противника и, немного отступив, ударил несильно открытой ладонью снизу вверх под левую грудь гиганта, сбивая сердечный ритм. Парень рухнул как подкошенный.
– ...А особенно незнакомых! Иначе можно найти большие неприятности на свою накачанную жопу!..
Андрей бормотал негромко еще что-то, склонившись над поверженным противником, а его руки уже делали массаж сердца. После этого удара человек может умереть от острого приступа аритмии... Парень оказался крепким и через несколько минут открыл глаза.
– Цо тут трапелось? – раздался голос сержанта Дворжецки за спиной Филина.
– Поспорили немного о родах войск... – ответил Андрей.
– Завтра будете наказаны, а сейчас доставите больного в медсанчасть. Выполнять!
– Есть...
Стоять «на часах» по стойке «смирно» рядом с двухсотлитровой бочкой, наполненной до самых краев свежим дерьмом, – занятие далеко не из самых приятных. Жуткая вонь и назойливые зеленые мухи, пытающиеся влезть к тебе в нос и уж обязательно в глаза...
Такому наказанию подвергаются только закоренелые бунтари, «оппозиционеры» или «анархисты». Да-да! Такие в легионе тоже есть! Но встать в оппозицию или удариться в анархизм может себе позволить только тот, кто за многие годы службы в легионе приобрел такой опыт, что стал «почти незаменимым», и командование ему и его профессионализму доверяет настолько, что не считает разумным его увольнение, предвидя будущие задачи. Для курсантов же такое наказание отсутствовало – их попросту отчисляли и отправляли восвояси...
...«Часовой» на этом посту стоял в полной парадной форме при всех орденах и прочих регалиях, а главное – в берете(!)... И стоять, надо заметить, в таком виде на всеобщем обозрении да в виду штаба не просто физически тяжело, но еще и очень стыдно и обидно... Все это Андрей узнал и понял на личном опыте гораздо позже, а в тот день... Он никак не мог понять тех недоуменных (не насмешливых, а именно недоуменных!) взглядов, которые бросали на него проходившие мимо легионеры, ведь берета на нем не было – курсанты носят камуфлированные кепи...
А после «экзекуции» состоялся «разговор» с майором Брожеком.
– Вы очень интересно начинаете свою карьеру во Французском легионе, месье Проценко! Вы еще даже не курсант, а уже успели «постоять у бочки»!.. И, должен вам заметить, – это очень «почетное» наказание!.. За что вас наказал ваш инструктор именно таким образом?
– Я не инструктор и не командир группы!
– Месье майор...
– Что?
– В конце каждой фразы вы должны добавлять «месье майор» – вы во Французской армии. И прошу этого не забывать!!!
– Да, месье майор!!! – гаркнул во все горло Андрей.
– М-м-да... Предвижу, что вы частенько будете проводить время у бочки... При условии, конечно, что вы вообще станете членом нашего братства... Так почему вас наказали именно таким образом?
– Не могу знать, месье майор! Спросите сержанта Дворжецки, месье майор! – Андрей чеканил каждое слово.
– Хорошо, вы правы... Сержант!
В дверь майорского кабинета вошел Франтишек.
– Я хотел бы получить объяснения ваших действий, сержант, в отношении человека, не ставшего легионером.
– Мы войска...
– Какими войсками являются подразделения легиона, я, сержант, знаю не хуже вас! Полагаю, даже лучше, за двенадцать-то лет... Конкретно! За что и почему?!
– Да, месье майор!.. Курсант Мороз прошел полный курс подготовки и готовился к ближайшему экзамену. Должен заметить, что в моей группе это самый сильный и явный претендент. Думаю, один из самых сильных за последний год... Владение рукопашным боем, выносливость, сила, умение ориентироваться на незнакомой местности, знание топографии, радиодела, разведки и маскировки. Он всего-то за несколько месяцев до прибытия к нам уволился из Русской армии, провоевав в Чечении полтора года. Он еще не потерял тот боевой кураж... Я готовился рекомендовать его на капрала – один из лучших курсантов... А кроме того, возраст! И соответствующее ему здоровье...
– Понятно! Не понятно другое! Как вот этот... – майор ткнул пальцем в сторону Филина, – пенсионер-инвалид сумел уложить к медикам такого «золотого» курсанта?
– Я видел весь бой, месье майор...
– Что с вашим Морозом?
– С ним все в порядке, но...
– Продолжайте!
– Медицина дала заключение, что... – Сержант замялся немного и взглянул на Андрея. – В общем, он больше никогда не сможет продолжать служить – сердце этого парня больше никогда окончательно не восстановится... По сути – он инвалид, которому никогда больше нельзя поднимать более пяти килограммов – гарантированная «острая сердечная недостаточность» и...
– Ясно...
– Я наблюдал непосредственно всю эту схватку, месье майор...
– И что? «Опытность» победила «молодость»?
– «Опытность»... – подтвердил сержант. – И... Я не стал отчислять Проценко потому, месье майор, что мы о нем ничего не знаем!..
– Даже так?!
Две пары глаз стали буравить тело Филина.
– Что такое мы не знаем из вашей биографии, господин Проценко? И чего от вас еще ждать? Говори, капитан-пенсионер, говори сейчас! Пока не поздно...
– Я немного в детстве занимался восточными единоборствами...
– Какими именно?
– Айкидо и айки-джитсу.
– Последнее, насколько я знаю, очень закрытое боевое искусство... И в какой степени?
– Черный пояс, первый дан...
– Ага!.. Теперь все понятно... Что еще?
– Будо...
– Владение восточным холодным оружием... Нунчаки, сюрикены, тройные цепы, шесты и прочее? – перевел майор.
Филин кивнул согласно.
– Степень?
– Тоже черный...
– И это не считая всего того, чему тебя успели научить в армии?
– Да, месье майор...
– Что-то проясняется... Что еще?
– Не знаю, месье майор!
Майор посмотрел на сержанта, а тот в ответ просто пожал плечами, мол, вы старший офицер, вам и знать, что спрашивать...
– Как у тебя со стрельбой?
– Учился немного до училища...
– Немного? Что-то я перестаю тебе верить, месье Анри! До какой степени немного?!
– Ну... Я – мастер спорта СССР.
– Из какого оружия?
