— Хватает, — усмехнулся Бай, вроде бы ненароком, но, чтоб заметил Турецкий, поглядывая на часы.
Турецкий не замечал. Артур сел в машину и загнал ее во двор, а следователь все, будто нарочно, тянул время.
И тут из «форда» выглянул водитель и громко позвал:
— Александр Борисович, вас срочно!
— Одну минутку, — извинился Турецкий, словно собирался продолжить беседу ни о чем, и побежал к своей машине.
На связи была Романова.
— Сашок, чепе! Ну то есть все как по нотам. Только что ответ дежурный по МУРу сообщил, слухай внимательно: в Староконюшенном едва не состоялось покушение на дочь Константиниди. Заряд большой силы спускали с крыши дома. В перестрелке убит покушавшийся. Лариса опознала, это помощник Бая, как бишь его, Андрюша. Тело отправлено в морг. Ты где?
— В двадцати метрах от меня дача Бая, а сам он стоит у ворот и ждет, когда я вернусь к нему продолжить болтовню о погоде. Это точно? Она не могла ошибиться?
— Она сама назвала. Андрюша, говорит. И подписала протокол опознания личности. А что Бай?
— Взял его возле казино «Рояль» на Беговой, довел до Филей, куда он привез пьяную в дым Кисоту, там и встретились. Подробности у Кости. Он, думаю, не спит.
— Да не-е, не спит, я только что разговаривала с ним. Ладно, давай свои дальнейшие шаги.
— Сообщить о покушении Баю. О трупе. Случайном опознании. А ему навесить это дело наутро.
— Думаешь, запаникует?
— Ага. И сбежит. На Киевский он опоздал. Значит, теперь только в Шереметьево. Там и встретимся.
— Действуй. В ЛОВДе тебя будет ждать майор Климчук.
Саша отключил связь, вышел из машины и медленно
направился к ожидавшему его у настежь распахнутых ворот Баю. Подошел, сунул руки в карманы брюк, покачался в задумчивости с пяток на носки и, выдержав весьма длительную паузу, сказал:
— Плохи дела, Виталий Александрович. Так где, вы говорите, сейчас ваш помощник?
— В отпуске, а что? — забеспокоился Бай.
— И давно?
— По-моему, еще вчера уехал… Да я могу спросить у Артура. Он его, кажется, отвозил на вокзал, к поезду.
— А куда он отбыл?
— Господи, Александр Борисович, вы меня начинаете пугать. Что случилось-то? Что это у вас вид сразу, простите, изменился? Беда какая?
— Чуть не случилась… Только что, сообщили мне из МУРа, было предотвращено покушение на Ларису Георгиевну, находившуюся в квартире отца, в Староконюшенном. Использовали заряд большой силы. Но потенциальный убийца был убит сам в возникшей перестрелке. Документов при себе никаких. Ну, что скажете?
— Это ужас какой-то! — воскликнул Бай. — Зачем? Кому это нужно? Слушайте, вы меня не разыгрываете?.. Впрочем, постойте, а что, если это чья-то месть за арестованных ее насильников?
— Мы сперва тоже так подумали. Но Лариса сумела опознать убийцу: это ваш Личарда. То есть, как вы его называете, Андрюша. Кстати, как его фамилия?
— Беленький, — окончательно растерялся Бай. Даже при свете хилого уличного фонаря было видно, как кровь отлила от его лица. — Но этого никак не может быть!.. Это какое-то чудовищное недоразумение!
— Да уж куда там! — мрачно заявил Турецкий. — Но в связи с этим, Виталий Александрович, я бы просил вас завтра, прямо с утра, подъехать ко мне, в Генеральную, и мы отправимся вместе в морг на опознание. Сейчас уже поздно, да и вам, и мне это ни к чему. Ну а потом будем выяснять обстоятельства этого криминального случая. Так что ваша помощь следствию очень понадобится. Подписку о невыезде, я полагаю, брать с вас сейчас нет необходимости, вы человек ответственный и сами понимаете всю важность вашей явки. Так что, извините, и имею честь. Поеду в Староконюшенный, что делать, служба. До свиданья.
Прощание было сухим и без всяких рукопожатий. Бай стоял перед воротами, в буквальном смысле слова, с открытым ртом. Потом, когда милицейская машина исчезла за поворотом, опрометью кинулся в дом.
Он дошел уже до той точки, когда человек, охваченный паникой, вполне сознательно начинает лепить одну ошибку за другой. Бежать? Но куда? Опять все бросать и — заново? Сил не хватит. Но Андрей! Как он мог, как мог… залететь?! Профессионал же! И Макар должен быть рядом… Что делать? Что говорить? Утро — вот оно, уже светает… Сколько осталось времени?.. Нет, эта встреча далеко не случайна. Они знают. Но что? Надо уходить! Хотя он же не взял подписки. А я был пьян! Мало ли, что-то упустил! Спокойно! — приказал наконец сам себе Бай.
— Андрей! А, будь ты проклят! Артур, иди сюда! — И когда шофер подошел, сказал уже почти спокойно, только багровый цвет лица выдавал его крайнее волнение: — Проверь со всех сторон, нет ли кого. Сейчас выезжаем. И давай через Мичуринскую.
44
Ереванский пассажирский поезд № 943 уходил с Курского вокзала с седьмого пути. Шестнадцатый вагон — не Бог весть что. Его качает и кидает, он обычно самый неудобный и грязный во всем составе. Тем более что и называется-то плацкартным. Было уже три часа, и до отхода оставалось пятнадцать минут.
На перроне быстрый гортанный говор, народ собирался покидать столицу своеобразный. Среди отъезжающих, как ни приглядывайся, провожающих не отыщешь. Ну кто в такое время соберется в дорогу? Однако они были. Двое: один с глубокими залысинами на черепе, второй с характерным носом боксера, раздавленным и почти плоским. А провожали эти двое высоких парней, одетых в джинсы и кожаные куртки, невысокого хиленького лысого человека в барашковой шапке, которую на Кавказе носят крестьяне.
Провожающие относились к пожилому с видимым почтением, говорили вполголоса, но больше слушали. Пожилого человека молодежи всегда положено слушать, таков обычай.
Вещи — тощий чемодан и выцветший брезентовый рюкзак — стояли у ног пожилого. Он говорил по- армянски, как, впрочем, и все остальные здесь, у вагонов. Специфический такой поезд.
Наконец подошло время подниматься по ступенькам в вагон. Простились спокойно, без объятий и поцелуев, пожилой просто пожал им руки и легко вскочил на высокую ступеньку, не по возрасту легко, отметил бы любознательный человек. Однако таковых в этот час на перроне не оказалось. Потому что те, кому положено было быть любознательными, дефилировали по многочисленным залам и переходам вокзала, поглядывая на фотографию заросшего, черноволосого и мрачного человека. А отъезжавший вместе с провожающими пришел совсем с другой стороны и на вокзале вообще не толокся.
Поезд тронулся, увозя на далекий Кавказ матерого преступника-рецидивиста, вора в законе, «авторитета» воровского мира с четырьмя судимостями. И в потертом рюкзаке, засунутые в старые кирзовые сапоги, уезжали из Москвы пачки зеленых купюр, полученные им за выполненный заказ.
— До свиданья, дядя Мкртыч, — негромко сказал парень с носом боксера. Второй только махнул рукой.
Мкртыч Погосов, правая рука дяди Гурама, старый, мудрый Мкртыч, он же Макар, считал, что сделано все правильно и хитроумный следователь должен взлететь на воздух не позже восьми часов утра. Поэтому и уезжал он теперь с чистой совестью.
Одного только не мог понять, почему не пришел на вокзал Беленький. Или опоздал? Бывает. В нем Макар был так же уверен, как и в себе.
