никто не сунется. Летом комары заживо сгрызали. Теперь бездорожье, болота доконали. А все почему? Да потому, что я с начальником экспедиции погрызлась. Сказала, что с ним надо сделать за его отношение к геологам. Что он нас не на работу, на муку посылает. Обещала не молчать об этом больше. Он и отделался от меня. Загнал, где черт свадьбу не правит. И доволен… Нет бы по совести. Месяц мы помучились, месяц — другие. Нужна же передышка людям…
— Мне не легче приходится, — признал Сергей. И рассказал, как на базе уговаривали его поехать в ее отряд.
— А я думала, ты сам вызвался…
Водитель рассмеялся громко:
— Я себе не враг…
Ирина сникла. А утром за их спинами мужики шептаться начали. Мол, подженился Серега на ступе. Иначе с чего это до утра у нее в палатке торчал. Знамо дело, зачем мужиков к себе затаскивают. И наша оглобля, губа не дура, мальчишку схомутать вздумала, оседлать его. Сергей понял по ухмылкам: мужики не раз еще припомнят ему эту ночь, проведенную в палатке Ирины.
Так оно и произошло.
Сергей целый год не появлялся в отряде взрывников Ирины. Находил любой повод, чтобы уклониться, избежать поездки к ним, не объяснял причину. Но даже на базе не разговаривал, не здоровался с рабочими этого отряда.
Ирина тоже не искала с ним встреч. И та дождливая осенняя ночь понемногу стала стираться из памяти.
Сергей злился на то, что не сумела баба в своем отряде пресечь сплетни, очистить пусть не его, свое имя. И решил не давать больше поводов для грязных домыслов.
Вот так однажды сидел он в будке бурильщиков, грелся. Думал, до вечера здесь отдохнет. Но тут мастер буровой включил рацию, и она закричала десятками голосов геологов со всего профиля, разрывалась морзянкой. Кто-то ругался, другие что-то требовали, сообщали Выработку. Внезапно всю эту кутерьму прорезал голос радиста базы:
— Вызываю на связь старшего взрывника Пименову. Как слышите меня? Прием!
— Немедленно прибыть на базу! — услышал Сергей голос радиста и поневоле вздрогнул. Ближе всех из водителей к бригаде Ирины был он. Ему, не слушая доводов, приказали привезти Ирину на базу.
Она слушала этот разговор. И, не выдержав, оборвала:
— Сама дойду! Не надо машину! Не впервой! — Сергей услышал щелчок выключенной рации.
— Пурга поднимается. Как она дойдет сама? Занесет человека, — сдвинул брови мастер буровой.
Серега вышел из будки молча.
Пурга стала свирепеть, когда проехал половину пути вместе с Ириной до базы.
Ехали молча. Говорить ни о чем не хотелось. Снег залепил боковые стекла машины и грозил занести дорогу сугробами.
Грузовик буксовал на каждом десятке метров. И еле вырвавшись из одного заноса, влезал в другой.
Сергей едва сдерживался, чтобы не обматерить вслух начальника базы, погнавшего его в этот рейс.
Быстрые сумерки вскоре и вовсе скрыли видимость. Машина ползла ощупью в разыгравшейся пурге. Ирина замерзла и сидела, сжавшись в комок. Ей впервые по-настоящему стало страшно. В такую пургу на лыжах добраться мудрено до базы. А машина — не вездеход. «Что, если совсем откажет? Пурга продлится не меньше трех дней», — стучали в страхе зубы.
— Серенький, постарайся доехать, — просила Ирина, чувствуя себя виноватой. «Ведь не хотел он ехать за нею. Словно чувствовал. Так ведь заставили. Теперь, если машина застрянет, до утра не дожить…»
— Опять влезли! — в который раз выскакивал Сергей из грузовика и отбрасывал снег от колес, но пурга наметала новые сугробы. Пеленала машину заживо.
Два часа промучился. Рубашка на спине коробом взялась. Кое-как выбрался. И снова в путь. То ли от холода или усталости, перестал осторожничать. Прибавил газу…
Километра три проехал. И снова впереди занос.
— Ирка! Не сиди квочкой! Выскочи! Попрыгай, согрейся! Чего к сиденью приросла? А ну, живо! — сорвал с сиденья и заставил шевелиться, прыгать, потом и лопату в руки дал, чтобы помогла занос разбросать.
— Ну, согрелась? То-то! Бегом в кабину! Обувь отряхни от снега! Ногам теплее будет.
А через сотню метров снова сугроб. Опять раскидали. Со смехом, с шутками. Когда до базы оставалось не больше двух километров, а заносы стали сплошными, Ирина выбилась из сил:
— Не могу, Серега! Прости. Сил нет так за жизнь биться. Она того не стоит. Оставь меня. Иди на базу сам. За вездеходом иль трактором. Я тут тебя подожду.
— Ну нет! Вставай!
— Не могу!
— Говорю, шевелись, дура! — заорал Сергей, разозлясь.
— Не вопи. Иди на базу.
— Живо вскакивай! Развалилась тут! Подайте вездеход под сраку! Хороша будешь и пешком! Ну, живо! — кое-как вырвал Ирину из кабины.
Еще сотня метров позади. Но новый занос выше прежнего. Крепостью на дороге встал.
Сергей из сил выбивался. Ему кажется — этой дороге не будет конца. Пошатываясь, он уже механически раскидывал снег. Он продрог до костей. Устал так, что ноги отказывали, лопата вылетала из рук.
Сергей вернулся к кабине, чтобы закурить, заодно попытаться вытащить Ирину, не дать ей замерзнуть.
— Ирка, Ирина, давай закурим. Эти заносы последние, моя девочка! Уж их нам грех не одолеть.
— Отстань.
— Тебе жить надо, понимаешь? Ты такая сильная…
— Не хочу силы, — отвернулась Ирина, еле раздирая смерзающиеся губы.
«Как растормошить ее?» — глянул в бледное лицо. И, схватив за плечи, тряхнул изо всех сил:
— Возьми себя в руки!
Ирина равнодушно смотрела перед собой. Этот взгляд пугал. Из него, казалось, уходила жизнь.
— Беги. Сам…
— Куда же я один? Не могу я без тебя! Совсем не могу. Вставай, Иринка!
Она слабо улыбнулась.
— Это правда? — спросила еле слышно. И до Сергея только теперь дошло, что она приняла его слова за объяснение в любви. А он… Он не смог бы вернуться без нее на базу, смотреть в глаза людям. Но… «Может, хоть это заставит ее выжить? — мелькнула мысль. — Да и чем она хуже других? На три года старше?» — усмехнулся, оглядев сугробы, которые, стоит расслабиться, не то о возрасте вспомнить не дадут, саму жизнь отнимут.
— Иди ко мне, — протянул руки к Ирине. Та доверчиво потянулась к нему. — Я хочу, чтобы ты жила. Для меня! Понимаешь?
Ирина едва приметно кивнула. Тепло от ее дыхания скользнуло по лицу.
— Пошли. — Сергей взял ее с сиденья на руки. Закружил, завертел, заставил дышать, а потом и двигаться.
Раскидав еще два заноса, они едва вползли в машину. Обледенелые, они чудом смогли взобраться на сиденья.
— Поехали, — завел машину Сергей. Грузовик, простуженно откашлявшись, трудно сдвинулся с места. Поехал, скрипя и охая, по сыпучему снегу.
— Ты любишь меня? — услышал Сергей и, глянув вперед, увидел новый занос, может, последний перед базой, а может, и нет. Но и его надо одолеть. А для этого нужно хотеть выжить…
— Конечно, люблю, — ответил без колебаний. И словно второе дыхание появилось. Вывалилась
