Гюнтер рисковал взять у Фармы шлем, а вернуть нечто искореженное, годное разве что под помойное ведро.
Вообще система ДОКа была непредсказуема для взломщика. Штейер на удивление легко, в течение дня, взломал защиту танка-невидимки, но потом неделю возился с флаером Зимина, да и то блокировку Крэмберга с блока репульсора удалось сорвать только с обслуживающей электроникой, а с ионных двигателей – вместе с кусками корпуса; сдвоенная бластерная пушка так и осталась куском железа с расплавленным стволом. При мысли о пушке у Гюнтера заболел лоб.
Зимин на ящике нетерпеливо тряс коленом.
Пальцы физика забегали по клавиатуре. Есть контакт. Неужели пошло?.. Гюнтер не смел выдохнуть. Да! Он зацепил дестроер. Через несколько бесконечных минут физик доложил Фарме, что вскрывает защитную систему «Трояна». Сервер дестроера мог пасть перед взломщиком и позволить слить шесть триллионов гигабайт информации, а мог…
– Давай, Гюнтер! Сделай так, чтобы он больше не рыпался! – Забыв про камеры, Зимин подался вперед, застыл в малоторжественной позе. – Выбей из него допуск!
Тщедушный, высохший от метамфетамина Штейер скрючился на краю взлетно-посадочной полосы. Как много зависело сейчас от этой фигурки.
Рубаха взломщика промокла насквозь. Фарма нервничал. Плохо, когда не понимаешь, над чем там колдует человек, снимающий с небес дюжину термоядерных боеголовок. Возможно, направляет их на тебя. Зимин подумал было приставить к физику боевика с бластером, но решил, что пока излишняя нервозность только навредит делу. Фарма ограничился тем, что по рации дал снайперу команду взять Штейера на прицел.
Текли минуты тревожного ожидания. Наконец, Гюнтер, сердце которого в любой момент мог сжечь лазер, доложил, что подобрал сеансовый ключ шифрования для канала управления. По его словам, последнее оказалось сложнее всего. Дело в том, что «частоты процессора едва хватило на вычисление сорокабитного ключа, до того как «Троян» ушел за горизонт. Но рамочный алгоритм вычисления хеш- коллизий подобрал ключ всего за шесть с половиной минут…»
Зимин был анестезиологом, а не хакером. И хотя он не понял всего в гениальных объяснениях ученого-нарика, но главное Фарма ухватил сразу: атаке подвергался системный файл дестроера, который содержал информацию о легальных пользователях ремонтных служб и их паролях.
Нет, можно было плясать под дудку Крэмберга и управлять дестроером, как это делал вундеркинд непротивления Крэкк, то есть при каждой атаке трястись над врагом, чтобы не сделать тому больно, пачкать собственные штаны от страха перед возможным отказом. А можно было перезагрузить «Троян», превратив его в настоящую боевую машину. Жесткую, бескомпромиссную, выполняющую все приказы оператора.
– Выбей из него ДОК!
Гюнтер взламывал файлы, доступ к которым, как правило, по умолчанию был запрещен даже для системных программистов.
Раздался нарастающий рев. Громада дестроера зависла на базой боевиков на высоте птичьего полета. Впервые человек без допуска получил административные полномочия.
– Положи его в боевой разворот! – крикнул Фарма. – Пусть полетает для камер.
Нехороший холодок прошел по спине Зимина, он вдруг понял, что сейчас перед ним стоит со шлемом на голове и стучит по клавиатуре самый могущественный человек на планете. Правда, этот человек плотно сидел на игле, да и снайпер на крыше, но…
Зимин поднялся с ящика и зашагал к Гюнтеру, вынимая из кобуры бластер. Никому нельзя доверять.
Неожиданно дестроер набрал высоту и ушел к горной гряде на северо-востоке. Шатаясь, Гюнтер снял нейрошлем.
– Что произошло? Верни его! – Фарма приставил к виску физика бластер. – Немедленно!
– Я не могу.
– Почему? Только объясняй толком, без академического кваканья.
– На «Гелиосе» андроид, – выдохнул Гюнтер. – Робот дублировал этого дикаря Крэкка, а сейчас вмешался. Он пытается реанимировать программу запуска системы самоликвидации.
– Мы сбросим на «Гелиос» бомбу.
– Не получится, андроид вывел транспортник на орбиту.
Фарма опустил бластер. Поставил на предохранитель. Он мучительно искал выход. Значит, «Гелиос» торчал сейчас на орбите. У тигров был корабль, оставалось взять транспортник на абордаж. Прикинув вооружение «Гелиоса», Зимин помрачнел.
– Судя по командам, робот поврежден, – сказал Гюнтер. – «Троян» будет наш, дайте мне еще два дня.
– Сутки, – сказал Зимин, застегивая кобуру. – А теперь отдыхай.
В ладонь Штейера легла ампула.
Андроид запускал систему самоликвидации, от одной мысли об этом Фарма приходил в ярость. Еще свежи были воспоминания, как их тряхнуло в хранилище гравидеструктором. Вывести из строя, а при новой попытке взлома и вовсе уничтожить. Ни себе, ни людям. В этом был весь Крэмберг.
Над болотом растаяла багровая дымка, вечер перешел в ночь. Тонкие дольки обеих лун были почти скрыты облаками. Олег шел первым. Стоило большого труда заставить Салль надвинуть на глаза прибор ночного видения: благодаря электронно-оптическим преобразователям любая торчащая среди кочек коряга выглядела ярче и больше своих истинных размеров, что поначалу напугало дикарку.
– Все началось с того, что Дориан навернулся с флаера, – рассказывал Роман, глядя на спину Баталова в виртуальной прицельной сетке. В отличие от Салль, молчать Киреев не мог. – Башку ему раскроило будь здоров, но парень еще дышал. Фарма тотчас утащил его в лабораторию. Я думаю, Дориану помогли впасть в кому. У Фармы были колбы, где он хранил мозги без тел в состоянии приостановленной мультипликации, а с Дорианом ему удалось заполучить супермена. Клетки мозга отмирают с внешней стороны, я не очень в этом разбираюсь, но говорят, что первой отказывает память. Тогда-то Фарма Дориана и реанимировал – создал первого чебеза.
У Романа рот не закрывался. Местность, населенная болотными людьми, даже в прицеле прибора ночного видения наводила на него ужас.
«Отмирают клетки мозга?» – Баталов слушал вполуха. Разрушается личность, человек перестает мыслить. Основные моторные функции, инстинкты остаются, и что? Все. Никудышный солдат.
Олег представил взвод, роту подобных вояк – бессмысленная толпа, которая еле-еле ноги передвигает.
– И вы ушли? – спросил Баталов. – Бросили базу?
– Фарма добавил «перчика», – сказал Роман. – Сократил поступление серотонина в мозг, поковырялся в ДНК… Помню, Дориан бросился на нас. Неконтролируемый выброс агрессии. Срезали ему башку, но и без головы он жил еще какое-то время, парни рассказывали. Я никогда прежде…
– Ну, это басни. Лучше скажи, сколько их там?
– Никто не считал. У Ганимеда мы захватили корабль с туристами, сотни четыре на борту. Я…
Роман осекся. Неуловимое движение чего-то крупного, но при этом очень подвижного, угадывалось в темноте. Раздался испуганный визг. Пронзительный! От лежавшей справа полузатопленной коряги к Кирееву метнулась тень.
– Олег, аннигилятор! – крикнул тигр космоса и плашмя бухнулся в болото, закрывая голову руками.
Имея круговой обзор, Баталов развернулся и захватил чужака в сетку прицела бластера, но выстрелить помешала фигура Салль. Существо исчезло так же быстро, как и появилось, Олег потерял цель.
– Стой, иди сюда! – позвала дикарка. Легкомысленно подняв щиток шлема, Салль бросилась к поваленному дереву. – Иди ко мне. Ну, маленький мой, не бойся.
– Салль, что происходит? С кем ты говоришь? Прием.
С визгом на руки, на грудь девушки запрыгнуло что-то мохнатое, взъерошенное. Обезьяна. Баталов опустил бластер.
– Откуда она здесь? – Олег впервые видел, чтобы животные не боялись экзоскелета.
