команда приводила приговор в исполнение впервые, потому медлила. Теперь они спорили, приобщить к уголовному делу коммуникатор, то есть снять его с пояса преступника, или «оставить так».
Баталов развернулся. Плазмоган сунули в руки Кирееву. Губы наркомана были плотно сжаты, глаза выкатились и остекленели до неподвижности. Роман был под кайфом, но все равно руки палача тряслись. Олег не заметил стеклянных глаз в «зале суда», потому что тигр космоса смотрел в стол.
– Что ты копаешься? – терял терпение Фарма. Выскочив без кепки на солнцепек, он то и дело закрывал лысеющую, коротко стриженную макушку ладонью.
Шагнув к Кирееву, Марек выставил на плазмогане мощность заряда и ширину поражающего конуса так, чтобы в аккурат сжечь восемьдесят килограмм живого веса. Плазмоган был перебит мастерски, сработает без осечек. Даже сейчас Баталов по привычке продолжал оценивать оружие.
– Заканчивайте свой балаган, – сказал Олег. – Я всегда презирал людей, чьи интересы расходятся с их совестью. Я благодарен судьбе, что родился во времена допуска, когда подобные вам вынуждены прятаться по дальним планетам, словно крысы.
«Я видел допуск. ДОК не исчезнет, он останется в веках, что бы ни произошло. – Баталов смотрел на раструб плазмогана. – Я жил в великую эпоху и умираю за нее».
Впервые за годы, впервые за десятилетия Баталов был совершенно свободен от ДОКа. Пружину постоянного, порой скрупулезного контроля над самим собой можно было отпустить. Теперь было все равно, что гуляет в твоей голове, не важен пульс, состав крови, уровень возбуждения коры головного мозга. Не важны агрессоры. Пушок, бравый товарищ, твой напарник через секунду превратится в невесомый пепел. В кучку углей, которую смоет ведром воды охранник. Попытаться убить Киреева? Забрать с собой хоть одного?
Странное дело, но только сейчас инструктор Баталов до конца осознал: агрессия – это дерьмо.
Роман сжал зубы, собираясь нажать на спусковую скобу. Выброс протонов из ускорителя произойдет беззвучно и мгновенно. Ядра атомов водорода вызовут в теле Баталова ядерные реакции. В подобном пламени послушно тает танковая броня, плоть же испаряется в один миг. Так что это было даже гуманно со стороны боевиков, могли ведь и распять на солнечной батарее, оставив медленно умирать на жаре.
«Долг тяжел, как гора, смерть – легче перышка. – Олег смотрел на палача. – Я – самый главный агрессор».
Раньше Баталов следовал ДОКу, «был человеком», чтобы стрелять. Теперь он оставался человеком, чтобы… Раструб плазмогана. Олег никогда не верил в посмертное продолжение жизни. Он знал, что «картинка» обрывается навсегда.
– Стреляй, у него точно рука бы не дрогнула, – шагнул к стрелку Фарма.
– Погоди, а это смелый парень, – сказал Марек. – Глянь, какая свирепая морда. Хочешь жить, а, головорез?
– Брось, он неисправим, – сказал Зимин. – У меня уже есть гладиатор.
– Твой гладиатор – накачанное стероидами говно, дикари через пять минут выпустят ему кишки. – Марек подошел к осужденному, бесстрашно пощупал смертнику правый бицепс. – В Колизее соберутся парни со стальными мышцами, которые режут глотки на завтрак, обед и ужин. А этот перебьет всех! Правда, инструктор? Я не собираюсь его исправлять. Отстоит Шлем силы, пусть идет на все четыре стороны, хоть к Крэмбергу. Пусть на своей шкуре испробует, каково это жить безнадежным агриком!
Да, неплохая пытка для бывшего инструктора по холодной нейтрализации – необратимое пожизненное лишение допуска.
– Он сможет.
Фарма и Марек обернулись почти одновременно. Распираемый от метамфетамина и инъекций гормона роста урод с плазмоганом что-то брякнул.
– Он сможет, – повторил Роман.
Федералу предстояло убить в ритуальной мясорубке своими руками без малого три десятка человек или остаться лежать на камнях Колизея.
– Приговор отмене или обжалованию не подлежит, – напомнил Зимин. – Мы все подписали документ. Баталов – преступник.
– У тебя совсем мозги на жаре расплавились? – приблизив лицо к Фарме, прошептал Марек. – Этого никто не выдержит. Баталова пусть не сразу, но убьют, что, собственно, и требуется. Посадишь дикаря- победителя на иглу, и все дела! Да и доверия у местных будет к нему больше.
Отправляя в Колизей федерала, Фарма сохранял собственного бойца.
– А если все-таки выживет?
– Исключено. – Улыбаясь, Марек обернулся к Баталову. – Ну, рыцарь непротивления, поздравляю: сегодня вечером ты выступишь от команды землян.
Олег стоял в центре вымощенной камнем арены Колизея. Кольчуга, подпоясанная широким ремнем, усиленная на плечах и груди пластинчатыми доспехами из бронзы, набедренная повязка, на ногах – кожаные сандалии с высокой шнуровкой, наколенники. Предплечья защищали плотные кожаные обмотки с бляшками сероватого металла. Все.
Шлем силы Баталов нахлобучил на голову. Артефакт оказался маленького размера, но космодесантник все же натянул достояние Крикка на уши, и сейчас тот сидел достаточно плотно. Хуже, если бы Шлем оказался больше и падал на глаза.
Инструктор по холодной нейтрализации сжимал в руках полуметровые мечи. Щит, копье, ножи претенденту на Шлем силы не полагались.
Рассчитанные на тысячи зрителей трибуны фактически пустовали. Фарма с боевиками занял западный сектор, чтобы солнце не светило в глаза. В других секторах сидели дикари, видимо, представители племен, но их было не больше сотни.
На трибуне возник старик. Олег узнал жреца – хранителя железки, которая сейчас немилосердно сжимала Баталову виски. На этот раз борода служителя культа была выкрашена в ярко-алый цвет, словно старик макнул ее в кровь. Конец посоха украшал человеческий череп. Видимо, валить пострадавших от экспериментов людей было легче, чем завалить самого экспериментатора, который, улыбаясь, приготовился смотреть на игрища Язурга.
Гортанно вскрикнув, жрец с кровавой бородой высоко поднял посох, череп на его конце взлетел к облакам. Сбылось предсказание хранителя: Олег оказался на арене Колизея, с которой ушел три дня назад.
Старик что-то говорил, но без коммуникатора Баталов не понимал ни слова. Время общения с Салль было слишком коротким, чтобы научиться понимать хотя бы общий смысл сказанного аборигенами.
По краю арены побежал воин, за ним еще один. Их выпускали одного за другим. Вскоре все двадцать восемь соперников Баталова кружили вокруг него, бряцая оружием. Молодые, сильные, рослые. С щитами в руках, иные – с угрожающего вида крупноячеистыми сетками. Поднимая копья и нечто, напоминающее не то узкие мачете, не то короткие сабли, воины гортанно кричали. Кое-кто сжимал топор. Некоторые были в шлемах с полями, с закрытыми щитками лицами, остальные в железных шишаках, а то и вовсе – в простых шапках.
Олег не увидел ни одного лучника или метателя дротиков. Сжимая рукоятки мечей, инструктор оценивал свои шансы остаться в живых. Если окружающие его воины сожмут кольцо, атакуя, но при этом не останавливая бега, он умрет почти мгновенно. Так забивают диких зверей, крупных хищников. Сейчас посреди арены застыл житель мегаполиса в кольчуге. Без наложения на реальную картинку виртуальных данных, без камер кругового обзора Олега ждала полная дезориентация.
Расстояние от воинов до носителя Шлема силы стало медленно, но верно, сокращаться. На то, что в решающий момент Фарма выбросит ему на арену бластер, Олег не рассчитывал.
Атаковать самому? Но как врезаться, пробить несущийся круговой поток? Все равно что размахивать палкой перед табуном.
– Человек со звезд, сын племени, которое охотится по всей галактике, прилетел на Крикк, чтобы сразиться за Шлем силы! – закричал жрец, потрясая черепом на посохе. Не исключено, что головой последнего претендента на звание самого великого воина в истории планеты. – Так пусть Шлем опустится на плечи достойного!
Старейшины родов были поражены. Слишком свежи были воспоминания о времени, когда свалившиеся
