чёткие контуры. Горячий воздух, исходящий от боков башни, ощущался почти физически. Внезапно высоко-высоко, в самом зените блестнула маленькая яркая точка, словно вспышка маячного огня. Погасла и появилась снова.
— Что это? — спросил Юрка, глядя в небо. Сосед тоже задрал голову.
— Где? А, блестит, вижу! Какой-нибудь «Боинг».
— Вряд ли, — говорит Юрка, — так высоко самолёты не летают. Инверсионного следа нет, а у реактивных всегда есть след.
Пригляделся внимательнее:
— Да и фигня эта на месте стоит, посмотри.
Сосед махнул рукой: некогда, скоро, мол, стемнеет, а мне поломку искать, и Юрка, забыв про блестящую точку, пошагал в магазин. Охранник парковки дядя Коля попросил закурить. Обсудили жару, стоимость потребительской корзины, которая росла со страшной скоростью. Дядя Коля любит понудеть на тему «что за жизнь настала?». Мимо шёл сосед с 22-го этажа по фамилии Воровский, который прогуливал сына и собаку — огромного и злобного ротвеллера; тот тащился, вывалив язык, на очень коротком поводке и страшно был этим недоволен.
Воровский и Юрка поприветствовали друг друга, и Юрка, дав проехать неуклюжему «Инфинити» чёрного цвета, пересёк Первую Останкинскую улицу. Он двигался по направлению к гастроному с романтическим названием «Анастасия», которую местные алкаши именуют «Анестезия».
Тот же джип «Инфинити» снова пересёк ему дорогу, свернул перед магазином в глубь двора и остановился. Из машины, озираясь по сторонам, вышел Юркин сосед по подъезду Пётр Борисович Бугровский, богач и, как судачили в доме, бандит. Зачем-то высоко поднял воротник пиджака, и, делая вид, что Юрку видит первый раз в жизни, побежал через Первую Останкинскую. Странно, думает наблюдательный Юрка, чего это он не свернул в наш подъезд, а двинулся в глубь двора? При этом убыстряя шаги, оглядываясь, и, судя по всему, страшно боясь, что его узнают. Юрка пожал плечами: ну и домик у них, сплошь тайны Мадридского двора!
На пути из «стекляшки» его чуть не задавил красный открытый «феррари», из которого долбал на всю катушку раздирающий мозг рэп. Машина разразилась презрительным рёвом клаксона, напугала. Юрка оступился от неожиданности и чуть не упал, загремев пивными бутылками. В кабине сидел молодой богач с тринадцатого этажа по имени Лёха. Левой рукой он держал руль, а правой обнимал голые плечи красивой девушки из третьего подъезда их дома.
Её имени Юрка не знал, но слышал, что папаша купил ей квартиру, из которой выехала популярная актриса и телеведущая. Актриса постоянно скандалила с мужем, и многие были свидетелями, как он кидал из окна ночной горшок, угодивший точнёхонько в лобовое стекло её «лексуса».
Лёха кинул на Юрку взгляд, в котором читался такой вот месседж:
— Ты лох с кошёлкой, хоть и Гагарин. Уступай дорогу, знай своё место!
Этот взгляд испортил Юркино настроение, кому хочется сознавать себя лузером?
Глава 2
Наташка. Не родись красивой
Наташка Васнецова докрашивала стенку в подсобке «Продмага», где работала пятый месяц продавщицей. Ночью тут взорвалась трехлитровая банка с просроченным томатным соком и хозяин магазина Ахмет, свалив всё на неё, потребовал, чтобы она делала ремонт за свой счёт.
Наверняка, он не был бы столь строг и категоричен, не тресни его Наташка три месяца назад в глаз, когда он полез к ней под юбку. Взял и полез, без всяких эмоций, объяснений, как будто Наташка — его безгласная собственность или овца, и должна трепетать от радости, что этот черномазый обратил на неё внимание!
Для Ахмета та затрещина была серьёзным уроком и ценным опытом. До этого момента он достаточно примитивно воспринимал московскую жизнь. В его представлении русская женщина должна была безмолвно и с придыханием сносить все его желания и даже опережать их. Так, во всяком случае, было все двадцать лет, что он работал в московской торговле, приехав сюда из Дагестана. Никогда за эти годы русские девушки, даже самые красивые, получавшие от него зарплату, не отказывали ему ни в чём, удовлетворяя самые смелые его фантазии. Не то, что ударить, Боже упаси, слова сказать боялись, и он мог делать с ними всё, что угодно, разве что не на тот свет отправить.
Наташка, конечно, потрясла Ахмета. Эта длинноногая красавица-блондинка с пушистыми ресницами, мало того, что совершенно его не боялась, так ведь, как он предположил, даже и не уважала. Двинула ему по мордасам, юбку оправила и снова принялась за работу, как будто он не начальник ей, а шкодливый пацан. От её удара что-то переклинило в голове Ахмета. Даже и не попытался ей ответить, хотя внутри его всё кипело.
Но и Наташке, надо сказать, сказочно повезло, что не было свидетелей того унижения, которое она нанесла гордому кавказцу, воспитанному в лучших традициях своего высокогорного аула, где женщина знала свое место. Но повезло ей и с Ахметом, который, пройдя муштру ещё советской армии, что-то понимал в жизни.
Когда тот глянул в её глаза, намереваясь проучить эту русскую стерву, он понял, что с кем-кем, а с ней лучше не связываться. Это были глаза пантеры, которая готовится к смертельному прыжку. Буркнув что-то типа, уходя, гаси свет, Ахмет ретировался, сделав вид, что ничего не произошло.
Он был человеком гибкого от природы ума, недаром прижился в Москве и даже сумел наладить торговый бизнес на зависть землякам из своей высокогорной деревни и имел пять продовольственных магазинов в разных районах Москвы. Продавщицей Наташка была неплохой, к работе относилась ответственно, а воровать — Боже упаси! Скорее себе руку отрубит, очень принципиальная! Такой сотрудник был нужен Ахмету, а найти в Москве просто женщину, готовую на всё, было проще-простого. Не проблема. Но, поскольку Ахмет мужчина с Кавказа, он не мог взять и сделать вид, что ничего не было. Поэтому стал доставать её мелкими придирками и нотациями, от которых Наташке не жарко и не холодно. Не пристаёт и — слава Богу!
В магазине было душно, пахло краской и перегаром от спящего сторожа деда Васи. Наташка решила открыть форточку, которую не трогали с прошлой зимы. Поставила табуретку, ножом срезала с рамы липкую ленту и паралоновый утеплитель. В форточку была видна телебашня, освещаемая огнём прожекторов. Над ней высоко в небе мигнула серебристая точка и стремительно покатилась вниз, осталяя светящийся огненный след.
— Комета! — подумала Наташка. — Или звездочка упала? Загадать желание?
А желание было только одно: быстрее закончить уборку-покраску и идти домой. Вспомнились слова старой песенки:
Да уж, любовь! У её матери на всё одна присказка: не родись красивой, а родись счастливой. Как в воду глядела. Со вторым у Наташки были проблемы. Красоты у неё — хоть отбавляй. Все до единого мужики, проходившие мимо, непременно оглядываются. Не важно, сколько им было — 70 лет или 17. Все теряют головы, глядя на неё и готовы выполнить любое её желание. Но вот счастья-то и нет у Наташки.
Первый её муж с женским именем Валя тот еще козёл оказался. Был директором «ВАМ-банка», название которого расшифровывалось, как «Валентин Анатольевич Мундров», спонсировал конкурсы
