Это тебе не Эйфелева башня, никакой эстетики!
Конструкция не воодушевляла и не стимулировала процесс творчества. Некстати вспомнилось, что в Останкино после возведения башни, резко возросло количество самоубийств — люди прыгали из домов на Аргуновской улице. В голову полезла всякая тоскливая стихотворная ерунда:
Чтобы отвлечься, Юрка стал искать на тёмном небе блестящую точку, о которой вдруг почему-то вспомнил. И нашёл! Точка сместилась левее, но всё равно была очень далеко, хотя в темноте была видна лучше, чем днём. Если не самолёт, то что? Дирижабль? Ерунда, откуда у нас дирижабли? Ещё скажи, стратостат! Битый час наблюдает Юрка за точкой. Она стоит практически на одном месте, исчезает и появляется снова. А если это планета, думает Юрка? Облака ушли и её очертания стали чёткими. Венера? Марс? Или это комета, которая движется к Земле?
Ну, о комете растрезвонили бы на весь мир. Комета, метеорит — вещи для Земли не безопасные. Хорошо, Тунгусский рухнул в лес. А мог и на Москву или на Питер. Тогда — конец столицам! Слушай, говорит себе Юрка, а если это пришельцы? Если не самолёт, не диражбль, не планета, то — НЛО? Совсем недавно в интернете сообщали, что к Земле летят три огромных корабля. Юркины сверстники над этим смеются, как и над тем, что скоро предвидится конец света.
Жаль, думает Юрка, что он не пишет фантастику! Корабли бы он направил на их дом № 48 с заданием захватить в рабство его жителей, а главный герой, похожий на него, Юрку Гагарина, организует сопротивление злобным инопланетянам. А ещё главный герой пишет роман про Юлия Цезаря.
Тут Юрка спохватился: он-то вообще ничего не пишет, он пялится на дурацкую точку в поднебесье!
Глава 5
Чирик
Щёку после фурункула приходится прятать. Тут Чирик проявляет недюжинную смекалку и фантазию. В определённые дни малюет на щеке трехцветный российский флаг. Например, в праздники или когда играет сборная России, поднимаясь с колен, как говорит Президент Путин, в хоккей там, в футбол или гольф, не важно. До флага никому дела нет.
В будни есть более простой способ — обвязать щеку повязкой, мол, зубы болят, проклятые. А денег на лечение нет, на работе зарплату задерживают! Вкупе с курткой «Мослифт» — оригинальное прикрытие. Сердобольные старушки-консьержки начинают жалеть: бедненький, у тебя зубки болят, а ты — на работе! Ай, ай, ай, какая, мол, жизнь у нас теперь, никто никого не жалеет, потому и мрут русские люди, как мухи. Это постоянная реакция у старушек!
Вот и в первом подъезде дома № 48 по улице Академика Королёва такая «жалистая» попалась. Удача полная-полнейшая — заручиться дружбой с консьержкой! Это ж круче любой «Википедии», куда он лезет в поисках ответа на вопросы! Надо отдать должное, Чирик дока в деле коммуникаций, общения с людьми, и при желании, любого расколет.
Та ему и двери подъезда открыла среди ночи, и, скучая в одиночестве, ввязалась в беседу. Ну, как же, несчастный представитель «Мослифта» с больными зубами, да ещё и в ночную смену трудится! А когда приплёл, что он «бывший подводник», что три года «оттрубил подо льдом на северАх» — за это ему и вообще бонус полагался, так она считала. Вот и предложила вместе почаёвничать. Чирик расшаркался, с благодарностью принял приглашение и даже сбегал в ночной магазин на Аргуновку за сушками для бабки.
— Кормили нас на подводной лодке 4 раза в сутки, — вдохновенно врал Чирик, попивая чай в коморке консьержки. — Ежедневная норма довольствия — 3 с половиной кило жратвы и питья на человека. Но, я тебе скажу, всё такое невкусное, гадкое, не аппетитное — проспиртованный хлеб, баночная картошка. Да еще консервированная вобла, дрянь такая, что я тебе, бабуля, передать не могу! Солевой баланс регулировать. Кок был плохой, готовил невкусно, всё у него вечно подгорало, пережаривалось, ужас, короче говоря. В общем, бабуля, жизнь на подводном ракетоносце проекта БДРМ, как у рабов: 12 часов работы, четыре сна и снова 12 часов пашем подо льдами северных морей или у берегов США. И — несварение желудка, не к столу будь сказано! Это ж караул. Только клизма и вино, ничего другое не помогает. Сидишь на толчке петухом и рыдаешь, проклиная судьбу. А куда с подводной лодки деться? Некуда!
Бабка качала головой: бедный, бедный Чирик! А тот, что называется, угорает, да про себя духарится: да уж, бедный! Сколько информации получил за тот час, что хлебал бабкин душистый навар. Очень был полезный рассказ про жильцов дома. Чирика волновала квартира № 96, вернее, её жилец Бугровский, между прочим, бывший чиновник московской мэрии, а ныне — барыга и богач. Того часто показывали по телеку, да не как-нибудь, а на фоне его антиквариата, консультации давал по теме поддельного искусства. Квартирку его, с картинами в дорогих старинных рамах и вазами по миллиону каждая, Чирик увидел в модном журнале «Легион историй», который читал регулярно. При виде гнезда богача сердце Чирика забилось, заныло в приятной истоме, как у юного влюбленного, как это всегда бывает, когда он делает выбор: ну, это точно — мой пассажир!
— У вас тут сам Бугровский живёт, — закинул Чирик удочку.
— Бугровский-то? Живёт, живёт. Очень богатый человек, но, по секрету скажу, очень жадный. Прямо жуть берёт, какой жадюга! Жлоб, одно слово! Вперёд никогда не платит, — жалуется Чирику консьержка баба Маня. — Ты чего, говорит, бабка, раньше времени с деньгами лезешь? Ещё говорит, три дня до конца месяца, сиди, говорит, в своем аквариуме и не квакай! А у самого денег куры не клюют. Такие вазы ему таскают — с тебя ростом! Фанфоровые, по мильёу каждая, это он сам говорил! А для бедной бабушки- консьержки денег у него нет. Ну не гад ли? Три машины его во дворе, а он 500 рублей наскрести не может!
— У него 96-я? — уточняет Чирик. — Точно, бабаня?
— А вот и не 96-я, внучок, не 96-я!
— Как это нет? А какая ж?
Она перешла на шёпот:
— У него ж три квартиры в одну сделаны. 94, 95 и 96. Но об этом просют не говорить. И двери, говорят, прорубил в несущей стенке, хотя не имел прав. Вот, что деньги-то делают. Чего хочу, то и ворочу.
— Дома он? — спросил Чирик на всякий случай. Знал, что не дома, звонил туда раза три-четыре с длинными интервалами. И окна не горят.
— Отъехал на отдых! В Италию, в эту, в Сяцилию, ага. В самый, говорит, сапожный каблук. Семья, говорит, в Таиланде, жена туда детей увезла. А он — в Сяцилию, дом у него там. На месяц, говорит, еду, не хочу, говорит, торфяники ваши сраные нюхать каждый август. Сами, говорит, подыхайте, а я, говорит, могу себе позволить дышать за свои кровные!
— Кто это у тебя, баб Маня? — запикал электрический замок входной двери, и широкое окно бабкиной застекленной коморки загородил молодой парень с авоськой. В авоське было три бутылки «жигулевского» голландского розлива. Одет он был в тёртые джинсы, давно не стираную майку с Майклом Джексоном на груди и надписью «Я жив!» на спине.
— Это-то? Да это ж мой пелеменник из Коврова! — весело врёт та. — Лифтовый ремонтник! Весь
