музыкантов. Мужчина учтиво кивал. Девушка укладывала в футляр скрипку и не смотрела в сторону Стемнина. На стекле и на мебельном лаке отражались скользкие блики ее платья.
— Где вы выступали? Почему я вас не заметил? — спросил он девушку.
— Мы люди неприметные, играли потихоньку, — ответила она, так и не взглянув на него.
— Про себя?
— Да уж не про вас.
— Варька! — укоризненно пробасил мужчина, прижимая виолончельный смычок к стенке футляра бархатной защелкой. — Чего ты задираешься?
— Ничего, мне даже нравится, — поспешил на защиту Стемнин. — Задеритесь еще разок, пожалуйста.
Ответа не последовало. Гордая. Красивые руки. Тонкие, но не мученические. Такими руками не моют посуду, не чистят морковь или свеклу, не вытирают детские носы. Такими руками поправляют прядь волос, держат тонкую серебряную вилку, переворачивают страницу в томике Николая Гумилева. И водят смычком по струнам. Светло штормящие кудри. Теплый профиль, удивительно чистый лоб.
— Мы играли в кабинете у вашего генерального, — объяснил виолончелист. — Не знаю, для чего им это надо, если честно… «Виртуозы», «Браво», итальянец, чего еще, казалось бы…
— Послушайте, Варвара, не знаю вашего отчества…
— Можно без отчества.
— Я ведь работаю тут, веду кое-какие проекты…
Наконец она посмотрела ему в глаза.
— Вдруг когда-нибудь понадобится музыкальное сопровождение… Камерное… Лирическая ситуация, беседка, вуаль на шляпке.
— И что?
— И тут раздаются чарующие звуки. Франк, Гайдн, что-нибудь джазовое. — Стемнин внимательно следил за скрипачкой.
— Возьмите Димин телефон.
Она не откликнулась на цитату. Неожиданно на выручку пришел пестробородый.
— Варь, ты концертмейстер, пусть с тобой человек и договаривается.
— Ну хорошо, дайте вашу визитку. — Она протянула свою руку-шедевр.
— Что вы, я сам… Можете даже не давать телефона. Напишите здесь ваш почтовый адрес.
— Вот так сразу?
— Имейл, господи, ну что вы, честное слово.
Пока она писала в блокноте свой адрес, Стемнин увидел примерно в сантиметре от поверхности бумаги, как кто-то завязывает в чернильный узелок две фатальные тонкие линии.
18
Дверь снова открылась. Молча вошли две девушки. Обе красавицы, обе в таких же скользко- обволакивающих платьях, как у Варвары. Наверное, это был главный козырь их квартета: все музыканты красивые. Шуберта да Бетховена наяривать каждый горазд. А ты попробуй так наярь, чтобы и глухой получил удовольствие.
Одна из вошедших была очень высокая, с тонкими бровями и бледными глазами, другая, наоборот, маленькая, точеная: короткая русая коса, чуть раскосые скулы… Маленькая была в ярости. Нет, она не хмурилась, не сверкала очами, не скалила зубы. Она улыбалась — но так, словно была под напряжением в триста восемьдесят вольт — вокруг нее потрескивали искры.
В комнате стало так тесно, что все слышали стук своих и чужих сердец, рикошетя пульсами друг в друга.
— Я пойду, а вы тут распоряжайтесь, — предложил Стемнин. — Дверь оставьте открытой.
— Что вы! — возразил виолончелист. — Это же ваш кабинет.
— Дима, дай человеку проявить лучшие качества, — дерзко сказала Варвара, быстро взглянув на Стемнина, — и сам тоже выйди.
— Я бы остался, — заявил пестробородый. — Мне тоже переодеваться надо. Вместе как-никак, веселее.
Пожарище догорающего праздника — цветные лампочки, сбитые с фикуса, — устало мигали в углу. Темные комнаты, окурки по берегам водопада. Во дворике пахло пороховой гарью. Под аркой бритый коротышка лет сорока совал визитку девице в лиловой маске. Девица махала на него рукой, а он пытался обхватить ее за талию.
Шум ночного города обнял Стемнина, словно темный мокрый лес.
Глава седьмая
ОТДЕЛ СВИДАНИЙ
СЕНТЯБРЬ
1
Речная цвета бутылочного стекла вода взбивалась в пену под фатой перламутрового дыма. Чайки конвоировали пароходик с обоих бортов, зависая в горячем воздухе. На верхней палубе людей было немного. Стемнин и Звонарев сидели в басовито подрагивающих оранжевых пластиковых креслах и орали друг на друга — не со зла, а пытаясь перекричать Алсу.
Звонарев: Еще неделя такой любви, и эти идиоты разведутся, так и не поженившись. Считаю, мы должны вмешаться. Взять их судьбу в надежные руки.
Стемнин: Кто это «мы»? Мы с тобой?
Звонарев: Мы — это ты. «Почта святого Валентина». Я с папой Валей уже почти договорился.
Алсу: «В сны мои луна окунулась, ветер превратила в туман. Если я к тебе не вернулась, значит, наступила зима!»
Стемнин: Железная логика. Вернуть эту дуру жениху — и будет на Руси вечное лето.
Звонарев: Ну вот, я же говорил: можешь, если захочешь. Гоша-Нюша двинулись умом — по-армянски им жениться или не по-армянски, нужен третий вариант, согласись! И ты его придумаешь.
Стемнин: Ты чего, ослина! Хочешь меня сделать их врагом на всю жизнь? Вдруг я все испорчу?
Алсу: «Я для тебя не погасила свет в одиноком окне…»
Звонарев: Не испортишь. Я бы мог. А ты трус. Ссыкуны ничего не портят.
Алсу: «Как жаль, что это все приснилось мне».
Звонарев: Тихо в лесу, только не спит Алсу.
Сиськи Алсу застряли в носу, вот и не спит Алсу.
Стемнин: Ты бы вывел из себя даже Серафима Саровского!
Звонок разбудил Стемнина в полдень. Продолжая лежать в постели и пытаясь вспомнить, что из случившегося не было сном, он поднял трубку. Отвечал невпопад и видел костюм, криво висящий на стуле.
