О смысле жизни

<…> для таких людей необходимо это чувство, необходима поддержка, оказываемая этим чувством, без него невозможна жизнь для них.

Из письма к Н.Е.Старицкой.

2 июня 1886 г. Рускеяла.

Я не могу любить нескольких одной и той же любовью и не думаю, чтобы кто-нибудь мог. Любовь — чувство цельное, она не допускает никаких сделок, никаких разделений. Я не понимаю, как, каким образом можно разлюбить человека, которого раз полюбишь, и мне кажется, что те, которые потом разлюбили, никогда не любили: они увлеклись красотой или молодостью, может быть, иной раз находились под впечатлением минуты, под влиянием целого ряда случайно сложившихся обстоятельств. Но они не любили так, как мне это чувство представляется, когда оно составляет все, перед ним исчезает все, оно обновляет, возрождает человека. И я на себе чувствую это возрождение, я уверен, верю, что не может оно пройти, т. к. слишком большую долю моей души оно задело. <…>

Мне теперь уже выясняется та дорога, те условия, среди каких пройдет моя жизнь. Это будет деятельность ученая, общественная и публицистическая. В разные эпохи разно может она выражаться, может преобладать та или иная сторона, но во всяком случае такая в сильной степени идейная и рабочая жизнь должна исключить все увлечения, все такие семейные драмы, которыми наполняют свои произведения французские и иные беллетристы и которые могут быть и бывают при малой искренности и незанятой голове тех, с кем они случаются. Мне теперь как-то представляется такая моя деятельность в тесной связи с деятельностью Вашей; здесь возможна и должна идти совместная работа и в этом, как я Вам писал, кажется, представляется мне сила и значение семьи.

Из письма к Н.Е.Старицкой.

6 июня 1886 г. Рускеяла.

Мои религиозные воззрения в детстве развивались сильным образом благодаря влиянию детской — няни, детей сторожей банка, с которыми я играл, и затем под влиянием чтения священных книг, причем особенно сильно на меня действовали тогда «жития» и «Ветхий Завет». В семье у нас царил полный религиозный индифферентизм; отец был деистом, мать была неверующая; я ни разу, например, в жизни не был на заутрене перед Светлым Воскресением…

Я любил всегда чудесное, фантастическое: меня поражали образы «Ветхого Завета», и я теперь еще помню то наслаждение, с каким я читал историю Саула, Самуила, Авессалома и Давида: мне очень часто представлялся Авель и Каин и т. д. Эти образы вызывали у меня бесконечный ряд вопросов: я верил существованию рая и задумывался, где он находится, меня интересовали вопросы, как жили Адам и Ева, на каком они говорили языке etc.

Из письма к Н.Е.Старицкой.

[До 21 июня] 1886 г. Вильманстранда.

A propos[94], и относительно меня у домашних сложился взгляд, что я витаю в облаках, что далек от действительной жизни, но это всегдашняя судьба всех, кто стремится устроить себе цель жизни, более или менее приближающуюся к истине, всех, кто только думает, кто только стремится познать правду. И все, что до сих пор ни приобретено людьми, приобретено людьми из того класса, который называли от жизни далеким. И не только научные истины, религиозные обобщения, но и великие промышленные и технические изобретения сделаны ими. Будет время, когда такого наименования не будет — это будет тогда, когда шире и глубже, постояннее и непрерывнее будет образование, когда сильнее будет развита привычка думать.

Из письма к Н.Е.Старицкой.

1 июля 1886 г., Вернадовка.

…Ты волнуешься, моя дорогая, спрашивая, что ты делаешь? И тебе кажется, что ты ничего не делаешь! Тутя, моя родненькая — ведь дело заключается не только в том, что один является чиновником, другой ведет школу, третий — портной или слесарь, ведь дело в нашей сложной жизни заключается и в том широком нравственном тепле, которое так страшно сильно у тебя и которое дает жизнь стольким людям, возбуждая их к хорошему, к доброму, к правде. Ведь дело заключается и в той работе, работе мыслью и сердцем и всем существом твоим, которую ты ведешь по отношению к нашему сынишке: ведь дело заключается и в том, что не тухнет в тебе живой огонь, а все больше и больше разгорается…

Из письма к Н.Е.Вернадской.

7/IV [18]89 г., Париж.

Воспитание может основываться или на религиозной подкладке, или на гуманитарной, или на гражданской. Это потому, что одна из его задач — и самая главная — осмыслить жизнь и цель жизни должна проходить сквозь все воспитание. Эта цель может быть дана религией (в широком смысле), может быть понята в смысле работы на пользу человечества, может быть поставлена гражданским обществом (например, греки). Но какая цель может быть дана естествознанием? В нем цели нет, оно бесстрастно, оно оживляется в наших представлениях лишь вследствие чуждых ему гуманитарных элементов (например, пантеистического мировоззрения на природу, сознания блага от развития науки для человечества, сознания проявления Творца в природе — у разный людей различно). Это и понятно — воспитание готовит людей для жизни, оно должно главным образом создать личность в обществе, а как могут создать это естественные науки, которые само общество и само человечество низводят с того пьедестала, на каком они неизменно должны стоять в жизни. Весь смысл и вся цель такого воспитания может лишь быть дана, когда его ведут люди гуманитарно образованные, преподающие и естествознание с чуждым ему оттенком. Но — каково будет другое поколение учителей, которое само воспитано на «естествознании»?

Мне кажется, должно быть аксиомой: воспитание человека может быть основано только в связи с изучением жизни, идей, истории человека же. Я не отрицаю значения естественных наук и не говорю, что им не надо учиться, — сам занимаюсь тем, что учу им, но думаю, что на них не может быть основано воспитание. …

Знакомство с древней классической жизнью и с произведениями древних классиков (я не говорю о языке) должно лежать среди основ современного воспитания. Это время духовного единства человечества, время зарождения человечества и гражданина — от него исходят все без исключения наши основные идеи, наши общественные учреждения и даже европейские религии (так как христианство, как все более выясняется, тесно генетически связано с греческой философией).

Я глубоко не согласен с тобой, чтобы ребенок жил среди природы, — он живет среди природы как гуманист, он оживотворяет природу, он переносит на природу свои мысли, чувства, и мы все в своем толковании естественных процессов приноравливаемся к такому его пониманию. Но это не будут естественные науки. Я думаю, что великие личности и великие события истории ему еще ближе, и сам <…> все это видел и испытывал.

Из письма к Н.Е.Вернадской.

5. V/1892. Москва.

…Какая важная вещь гигиена мысли. Мне кажется, это важнее всего в жизни, потому что этим достигается стремление к гармонии и чувство гармонии создается человеком этим путем. Надо не позволять себе думать о всем дурном, что пришлось сделать, нельзя отвлекать исключительно в сторону