палец в рот не клади, а?
— Безобидной овечкой себя не считаю, — согласился я.
— Хм. — Вытащив изо рта искусственные зубы, он похотливо подмигнул мне. Затем, вставив их на место, заключил:
— Вы, значит, с Паукаром Вами повстречались.
У меня на затылке волосы встали дыбом. Я не мог ни от кого добиться ответа на вопрос, кто такой Вами, — ни от Винсента, ни от Леоноры, ни даже от И Цзы, который обычно всегда был рад рассказать вам, какого цвета трусы носит.
— Вы его знаете? — спросил я.
— Знаю я его. Издавна знаю. Наверно, тебя тогда и на свете не было, когда я его узнал. Парень — не приведи Господь. Хуже него я в жизни не видывал — а много их перед моими глазами прошло, много. Этот парень замочит собственных отца с матерью, нарежет на кусочки, а кости на холодец пустит. Наверно, так оно и вправду было.
— Кто он? — спросил я.
— Он? Паукар Вами, — улыбнулся Фабио. — Конечно, имен у него больше, чем одно. Немерено. Каждый раз он возвращается с новым именем. А у полиции для него полно своих имен. Черный Ангел. Хорек. Ваятель. Это все он.
— Ваятель? — почесал в затылке Адриан. — Про этого я слышал. Серийный убийца, да? В семидесятых или восьмидесятых? Соня как-то про него рассказывала.
— Он самый. В роли Ваятеля он не так уж много народу погубил. Быстро соскучился. Человек девять- десять, не больше.
— Вы хотите сказать, что этот парень, этот Паукар Вами, убивает людей с семидесятых годов прошлого века? — изумился я. — И ни разу не попался?
— Пока нет, — подтвердил Фабио. — Он умный. Никогда не играет одну роль долго. Все время ездит. Сюда возвращается лишь раз в три-четыре года, а то и реже. С последней его побывки прошло почти семь.
— Значит, он просто серийный убийца?
— Просто?! — захохотал Фабио. — Тебе мало? Одного душегубства-то?
— Я хочу сказать: он на кого-то работает? Для себя убивает или для других? Когда он убрал Джонни Грейса и его бойцов… это было не случайное убийство. Впечатление было такое, что ему их заказали.
— Да, нанять его можно, — кивнул Фабио. — Без проблем. Обычно он убивает просто себе в радость — вольный стрелок, как говорится, — но и за деньги не брезгует. Ему все равно, кого убивать, зачем. Но рекламировать он себя не рекламирует, поняли? Если он кому нужен, они дают знать и он сам откликается, если ему охота. А обычно ему неохота.
— А на Кардинала он когда-нибудь работал?
Фабио пожал плечами:
— А кто на него не работал-то? У Кардинала всегда все шито-крыто. Знаю, ходили слухи — особенно в старые времена, — будто они с Кардиналом партнеры, что он прежде всего человек Кардинала, а остальное для него так, по совместительству. Но доказательств у меня никогда не было. И даже слухов о доказательствах не ходило. — Мимо проехала машина, и Фабио заглянул в ее окна, всматриваясь в пассажиров, удовлетворенно кивая. — А что вы так заинтересовались? — спросил он, когда машина отдалилась.
— Предпочитаю знать, с кем имею дело, — пояснил я.
— Дело? — хохотнул Фабио. — Сынок, с нашим Вами дело иметь нельзя. Это он поимеет с тобой дело, если пожелает. — Подъехав ко мне вместе с креслом, он погрозил мне искривленным стариковским пальцем. — И лучше надейся, чтоб до этого не дошло, мать твою. Потому что у всех его дел один конец. Он берет верх. А другой ложится в гроб: Вот как он работает. Вот кто он такой. Смерть.
С востока мы выбрались живыми, и Адриан привез меня назад в «Окошко». Он собирался на вечеринку к какому-то своему приятелю и меня с собой приглашал, но я был не в настроении. Голова у меня гудела, и хотелось мне лишь одного — лечь и хорошенько отоспаться.
— Ты точно решил, что не поедешь? — спросил Адриан в десятый раз. — Там не скучно. Лиз будет. Помнишь Лиз?
— Только не сегодня, — упорствовал я. — В другой раз.
— Смотри, пожалеешь.
— Не сомневаюсь.
И Адриан укатил, истошно сигналя, на ходу развязывая галстук — накручивая себя для бесшабашной ночи. Я же повернулся к нему спиной и вошел в отель.
Поднимаясь в лифте, я вновь увидел «ту женщину». В последнее время это лицо чудилось мне то и дело: внезапно, точно выхваченное из тьмы фотовспышкой, перед моим мысленным взором возникало женское лицо, которое я не успевал разглядеть. Оставалось лишь смутное впечатление: прическа, мягкие черты лица… Как только я пытался сфокусировать взгляд — морок ускользал. Так растворяется в ночи девушка, сбежавшая к возлюбленному из родительского дома. Ни имя, ни какое-нибудь воспоминание — ничто не ассоциировалось у меня с этим лицом; я не знал, где ее видел и почему она так часто всплывает у меня в голове. Ерунда, наверно, прихоть разума. Скорее всего она повстречалась мне на улице, и мой мозг по каким-то своим причинам бессознательно занес ее образ в картотеку памяти.
Лифт остановился, двери разъехались. Я вышел, и тень «той женщины» испарилась, исчезла из моего сознания так же таинственно, как в нем появилась. Я попытался позвать ее назад, не смог, пожал плечами — зачем напрягаться из-за всякой чепухи — и вошел в свой номер.
Попереключал телевизор с канала на канал — ровно ничего. Новости, ток-шоу, идиотские фильмы, мыльные оперы. Запустил каталог видеотеки отеля и начал в нем копаться. Наконец остановил свой выбор на «Поющих под дождем». Конечно, я их уже сто раз видел, но шедевр есть шедевр. Я приказал телевизору начать показ через пять минут — успею посетить сортир и совершить надлежащий обряд.
Я еще мыл руки, когда услышал, что фильм начинается. Ополоснул лицо холодной водой и поспешил в комнату.
На полу у моей кровати сидела девочка-подросток и с улыбкой, широко открыв глаза, созерцала титры.
— Это один из моих самых-самых-самых любимых фильмов, — проговорила она странным, каким-то дребезжащим, с хрипотцой голоском. Может, еще не оправилась после удаления гланд?
— Э-э-э, да, — в замешательстве ответил я, — и мой тоже. — И сделал маленький шаг вперед, чтобы разглядеть ее получше.
Лицо у нее было живое и свежее. Изысканный макияж — тушь, тени и помада разных оттенков — подчеркивал ее черты. Светлые блестящие длинные волосы ниспадали каскадом. Все ее тело ниже подбородка было скрыто под плотной одеждой: свитер с высоким воротом, длинные брюки, белые перчатки. Несомненно, ей было не больше тринадцати-четырнадцати лет — правда, я так и не научился угадывать возраст людей на глаз, так что она вполне могла оказаться на два года старше или младше. Симпатичная девочка. Будущая красивая женщина.
— Мюзиклы я вообще-то не люблю, — сказала она. Ее голос от секунды к секунде выправлялся, сухость в горле отступала. — По-моему, какие-то они глупые. Идет человек, все нормально, и вдруг, ни с того ни с сего, начинает петь или плясать… Чушь собачья. Но этот фильм — другое дело. Джин Келли — чудо. Когда я впервые посмотрела этот фильм, мне захотелось сбежать из дома и выйти за него замуж.
— Но тут ты узнала, что он умер, — рассмеялся я.
— Нет, в те времена он был еще жив, — возразила девочка. — Он был еще хоть куда. Я написала ему письмо и получила прелестный ответ. Я его сохранила.
— Верю-верю, — улыбнулся я. Чем только головы у детей забиты. Когда вырастаешь, забываешь, какая это сильная штука — воображение. Некоторое время мы смотрели, как танцуют и поют актеры. Джин, Дебби, Дональд…
— Итак, — спросил я спустя какое-то время (я остался стоять, боясь присесть рядом с ней — а вдруг неправильно поймет), — что ты тут делаешь? Заблудилась? Ошиблась номером? — Я покосился на дверь,
