— Ладно, — опасливо согласился я. — Ради нашей дружбы. — Зажмурившись, я вообразил себе И Цзы и описал его внешность. Затем я сказал:
— Он — смешной чудак, но таким он был не всегда. Когда-то он был правой рукой Кардинала. Почти весь день он просиживает здесь, по большей части в вашем, Леонора, обществе. Как и вы, и Соня, он был моим наставником. Веселый человек, строит из себя чокнутого, но на самом деле вполне здоров. Вы с ним — не разлей вода. Мне кажется, когда-то у вас был роман, хотя ни он, ни вы и словом об этом не обмолвились. На самом деле его зовут Инти Майми. Продолжать?
Леонора, застыв, как мертвая, глядела на стол. Когда она подняла глаза, на ее лице выразилось недоумение.
— Капак, я его не знаю. Не могу ничего о нем припомнить.
Я смолчал, но она заметила выразившееся на моем лице отвращение, обиду на ее предательство. Ее руки, скользнув по столу, вцепились в мои. Хватка у нее была сильная. Глаза загорелись огнем. Леонора произнесла внятно и искренне, каждым словом гася пламя моего гнева:
— Капак, клянусь вам, это имя ровно ничего для меня не значит. Я не хочу сказать, что И Цзы Ляпотэра не существует. Я не сомневаюсь в правдивости вашего описания. Я хочу сказать, что я его не помню. — Выпустив мои руки, она опасливо дернула головой.
— Такое уже случалось, — тихо продолжала она, — но чтобы столь резко — никогда. Сегодня утром, проснувшись, я почувствовала: что-то неладно. Никак не могла уловить, в чем причина. Просто ощутила: чего-то недостает. Точно заходишь в комнату и внезапно забываешь, зачем зашла. С вами такое бывало? — Я кивнул. — Вот что я почувствовала сегодня утром. В памяти зияла дыра, пустота, на месте которой было неизвестно что. Теперь-то я догадываюсь, что это было. Точнее, КТО.
— Да что вы, Леонора! Вы его забыли? Нет, вы шутите. Это же невозможно. Людей так просто не забывают.
— Нет? — горько улыбнулась Леонора. — Вам еще учиться и учиться, Капак. Я ведь его забыла. И вот что я вам скажу: это не впервые. Такое уже случалось. Кончита часто упоминала имена, которые для меня ничего не значили, — и настаивала, что я их знаю. Она приходила ко мне — давно это было, когда все еще только начиналось — и допытывалась, где такой-то, а я никогда не могла дать ответ. Мне казалось, что это ее помраченный ум виноват, что она придумывала себе воображаемых друзей. Но со временем я начала подозревать, что загвоздка во мне самой.
— Что вы имеете в виду? — спросил я. — У вас какие-то проблемы с памятью?
— Не у меня одной, Капак. Кончита частенько отчитывала и других. Практически каждый когда-нибудь да выслушивал от нее что-нибудь эдакое. Она все твердила, что мы знаем людей, о которых в жизни не слышали. — Леонора скорбно покачала головой. — Я старая женщина. Я повидала в жизни много необычного. Мозг — не тот простой механизм, каким его считаете вы, молодые. Это коварная, замысловатая штуковина, у нее много прихотей, она обожает шутить над нами шутки. Умеючи, мозгом можно манипулировать. Я видела, как люди ходят босиком по раскаленным угольям, целыми часами обходятся без воздуха под водой, вспоминают события, произошедшие, когда они еще были в материнском чреве. — Доев ананас, она умолкла, ожидая, пока заговорю я.
— И Цзы об этом говорил, — неуверенно произнес я. — Он тоже помнил людей. И постоянно с вами из-за этого ссорился. Он считал, что вы подыгрываете Кардиналу, прикидываетесь забывчивой, чтобы избежать неприятностей. Я и сам подозревал в этом Соню. И вас. — Уставившись на нее, я попытался расшифровать выражение ее лица. Казалось, она не притворялась.
Еще раз пожав мне руку, она встала.
— Будьте осторожны, — предостерегла она меня прежде, чем уйти. — Если вам нужна правда, ведите себя очень осмотрительно. Мне неизвестно, что тут происходит и по каким причинам, но одно я знаю: этим недугом не страдают еще двое, кроме вас. Кончита, которая большую часть своей взрослой жизни просидела взаперти. И этот И Цзы, о котором вы толкуете, тот, который исчез. — Наклонившись, она поцеловала меня в лоб. — Будьте начеку. Мир Дорри — еще глубже и темнее, чем могу себе вообразить даже я. Если вас засосет в эту топь, то безвозвратно.
Она ушла. Я смотрел, как она удаляется, вначале чуть неверной походкой, но вскоре она расправила плечи и вновь зашагала уверенно, приосанившись.
Мысленно я поставил еще одну галочку во все удлиняющемся списке несоответствий и пообещал себе, что однажды, как можно скорее, подведу итог и потребую расплаты. Два друга, два исчезновения. Еще одну едва не довели до самоубийства. Еще одна страдает умственным расстройством. Еще одна отрицает существование родного брата. Убитый дядя. Женщина из потаенного уголка моей души, которую я откуда-то знаю, но никак не могу вспомнить. Дыра, зияющая в моей памяти вместо того, что я видел в жизни до приезда в город. И огромный паук в центре паутины. И…
Ой, блин! Кардинал! Я напрочь забыл, что вчера вечером он меня вызывал. Он меня ждал. Черт подери, он уже на ушах стоит от злости. Так и не допив сок, я бегом достиг машины и велел Томасу наддать газу. Зеленый туман вновь сжимал город в своих удушливых объятиях, но я приказал шоферу ни на что не обращать внимания и гнать что есть духу.
Бардак! Наверно, никто еще на свете не заставлял Кардинала ждать. И интуиция подсказывала мне: ему это не понравится.
В «Парти-Централь» мы попали в рекордный срок. Подбегая к дверям, я столкнулся с Фордом Тассо. Он задержал меня, ухватив за руку, и взревел:
— Где тебя черти носят? Он там весь кипит, блин, как сам Антихрист! Секретарш точно бумажки мнет. Кардинала не динамят. Чем только ты думаешь?
— Простите, — вымолвил я, пыхтя. — Я забыл.
— Ты…
— Знаю. Знаю. Он меня за это убьет, да?
— Если только убьет — твоя удача, засранец. Меня как раз послали за тобой с приказом вырезать пару ломтей из твоей задницы, если ты хотя бы не так чихнешь.
— Что ж, я уже здесь, — сказал я, отвернув воротник рубашки и утирая с лица пот. — Хочешь меня немного поколотить перед тем, как я отправлюсь — пусть будет заметно, что ты не зря хлеб ешь?
Форд с убитым видом покачал головой и ухмыльнулся.
— Ох, чтоб тебе дожить до глубокой старости, — проговорил он, — чтобы ты оглядывался назад и стыдился, каким несносным нахалом был когда-то. Валяй, беги туда изо всех ног. И вот еще, Капак, — крикнул он вслед. — Береги себя. Он весь кипит. Предложи мне поспорить на то, что тебя отпустят живым, — и гроша ломаного не дам, хоть против всего мира.
— Спасибо. — Я пулей пролетел мимо охранников. По дороге мне попался Винсент, правая рука Форда. Он мне очень удивился:
— Кой хрен ты сюда сам приперся? Я-то думал, это нам тебя придется силком тащить.
— Извини, что разочаровал, — отозвался я.
— Блин, — пробурчал Винсент. — А я-то оттянуться думал. Ну, бардак! На что бы день убить, а?
Я сунул ботинки администратору, вскочил в лифт, доехал до пятнадцатого этажа, на несколько секунд задержался перед нужной дверью, чтобы отдышаться. Секретарша глянула на меня испуганными глазами и принялась ворошить бумаги. Я закрыл глаза, чтобы не думать, — и мне примерещилась «та женщина». Вот уж не вовремя, так не вовремя: мне нужна была ясная голова, а не размышления об утраченном прошлом. Пришлось открыть глаза, прогнать загадочную женщину усилием воли, коротко постучаться в дверь и войти.
Он выхаживал вдоль подоконника, точно бык в неволе. И при виде меня, совсем как бык, втянул ноздрями воздух. Руки у него были заложены за спину — я не сомневался, что они дико гнут и сцепляют пальцы, точно у безумца.
— Что ж, мистер Райми, — проскрипел Кардинал, — вижу, вы наконец-то соблаговолили почтить меня своим присутствием. — Тон у него был ядовитый, а голос — более низкий, чем помнилось мне по другим беседам. — Надеюсь, я не оторвал вас ни от чего важного. — Я молчал. — Что такое, мистер Райми? Нечего сказать? Редкий случай. Язык отнялся?
Я открыл рот и, не думая, позволил словам сорваться с языка.
— Перестаньте капризничать, как маленький, — заявил я. — Ну, опоздал я — смиритесь. — Я уселся,
