полон рот хлопот. С семьями такое часто бывает, особенно с такими большими, как моя. Что за человек был твой отец?
— Мой отец? Он… — Я попытался мысленно нарисовать его портрет. — Хороший человек. Он умер, когда я был еще маленький, и я о нем мало что помню, но, судя по всему, он был классный. Мужик что надо.
— А твоя мать? — спросил Тео, подавшись вперед; его глаза вдруг перестали моргать и смотрели зорко. — Что скажешь о матери?
— Она… ну-у, сам знаешь, мать есть мать, — нервно рассмеялся я. — Какие бывают матери? Объективно судить не могу. Она была… — Тут у меня начал заплетаться язык, и я умолк. По непонятной причине мне вдруг стало не по себе, точно в моем прошлом была сокрыта какая-то мерзость, которую я предпочел бы утаить. — Она твоя сестра, между прочим, — отрезал я. — Ты ее лучше моего должен знать.
— Конечно, — быстро ответил он. Слишком уж быстро. — Я просто хотел узнать, изменилась ли она с тех пор, как я… как она…
Он крякнул, допил пиво, рыгнул, встал, принес еще две бутылки и закрыл тему. Я почувствовал, что странно благодарен ему за эту передышку, но так и не понял почему.
Гангстером я сделался в один момент, точно им родился. Все схватывал с лету. Действовал по наитию. Внимательно выслушивал Тео и запоминал все его советы. Он научил меня многому: как вести себя с братками, клиентами (своих жертв мы именовали исключительно «клиентами») и конкурирующими бандами. Он обучил меня вести бухгалтерские книги, отмывать наши доходы через законные фирмы, уворачиваться от правосудия с его бесчисленными и длинными руками.
Город был чудовищем, разрастающимся во все стороны, разъятым на разные уделы: неискушенному глазу он казался хаотическим царством анархии, но, подойдя поближе и вглядевшись в детали, вы осознавали его завораживающую упорядоченность. Для начала — банальное и очевидное членение на разные районы, свойственное любому крупному городу. Деньги обитали на севере, сосредоточенные в основном на двух квадратных километрах, застроенных особняками. Там жили богачи — как законные, так и теневые. Улицы там сверкали чистотой, фонари горели всегда, машины не превышали установленную по закону скорость. Преступность отсутствовала как факт: какой дурак сунется в этот шикарный, огороженный со всех сторон район?
На востоке и юго-востоке правили черные. Не сказать, чтобы представителей других рас туда вообще не допускали — но встречали без радушия. В истории города было много некрасивых примеров расизма. Начало восьмидесятых ознаменовалось крупными беспорядками: десятки погибших, масштаб разрушений, скорее приличествующий землетрясению или еще какому-нибудь стихийному бедствию. С той поры утекло немало воды, и стало как-то тише; цвет кожи перестал быть вопросом жизни и смерти: приличные школы, расширенные возможности карьерного роста, новое муниципальное жилье притупили жало расовой ненависти — но многолетний опыт гнета и презрения просто так не отбросишь, и перемены шли черепашьими темпами.
В середине города располагался деловой центр: страна строгих костюмов, портфелей и безумно дорогих ресторанов. Сюда ежедневно стекалось шестьдесят процентов активного населения города. Здания — построенные, по большей части, за последние пятьдесят лет, равнодушно-утилитарные громадины.
Северо-восток, юг, юго-запад, запад — все это спальные пригороды, чьи жители мотаются на работу «в город». Кто побогаче — на юго-западе. Чем восточнее, тем беднее. На северо-западе обитало энное количество рабочих-мигрантов, но в основном то были незастроенные территории, поля да парки. Там же угнездились несколько университетов, комплекс для занятий водным спортом, увеселительный парк, два крупных стадиона.
А вдоль берегов реки тянулись заводы, в основном старые, полузаброшенные. Город разросся благодаря речной торговле в те давние времена, когда не было еще ни самолетов, ни поездов, и слово «вода» означало «транспорт» и «важность». Заводы потихоньку реконструировались, модернизировались, обретали новую жизнь, но этот процесс шел медленно, прерываясь с каждым экономическим спадом в стране.
Другие границы — линии, прочерченные бандами — было труднее заметить, потому что они все время менялись. Вообще-то черные районы были царством черных банд — бессчетных, поскольку в большинстве своем эти банды отличались малочисленностью и недолговечностью. Год от года черные пытались организоваться, сплотиться вокруг избранных лидеров, но другие банды города любыми средствами старались свести на нет деструктивный потенциал своего общего врага — не уставали постоянно стравливать черных между собой, уничтожая централизованные группировки в зародыше.
Остальные районы, как и следовало ожидать, напоминали лоскутное одеяло. Сильные семьи и семьи послабее; несколько крупных организаций — этаких санитаров леса — и десятки уличных банд, которые, не успев окрепнуть, пожирали себя сами. Сотни наркобаронов и тысячи пушеров. Гангстерские синдикаты, опирающиеся на бордели. Кучка разбогатевших на торговле оружием. Воры высокого полета — специалисты по золоту и бриллиантам — и многочисленная шушера, кормившаяся рэкетом и мелкими кражами.
Нельзя было сказать, что власть принадлежала какой-то одной нации. Итальянцы, ирландцы, кубинцы и поляки имели своих представителей, свои бригады, сектора и деньги. Но в отличие от других городов верхушка не имела национальной окраски. Просто у каждого народа была своя делянка. Но правитель в этом городе был только один; несокрушимая сила, с которой никто не смел тягаться, воплотилась в одном-единственном человеке — в Кардинале. Центр города он контролировал непосредственно. Остальные районы — когда только желал. В стране партий, профсоюзов и молчаливых партнеров он был грандиозным в своей уникальности олицетворением независимости, живым доказательством того, что человек все-таки способен достичь вершин в одиночку, без помощи окружающих, назло их противодействию, наперекор всему, что взгромоздят на его пути массы.
Тео работал в юго-западном секторе. Здесь он вырос, эти улицы патрулировала его первая отроческая банда — они называли себя «Пачиносы!». Район был довольно тихий: уровень преступности по сравнению с другими местами был намного ниже, что соответственно отражалось и на доходах гангстеров. Но местные жители не были беспорочны: молодежь подсаживалась на дорогостоящие средства расширения сознания; полицейские отдавали свою профессиональную честь по сходной цене, а чиновники были услужливы, как собачки. Не худшее место для учебы.
Большую часть времени мы с Тео проводили вместе. Он готовил меня к дню, когда я смогу работать самостоятельно. По его расчетам, еще месяцев шесть — и меня уже можно допускать к рулю. Я стану его управляющим — конечно, под его контролем, но с растущей автономией. Пока дядя за меня в ответе, он постарается сделать для меня все, что в его власти. Так что он держал меня при себе, отпуская лишь поспать. Я буквально стал его «правой рукой».
Сначала мы друг друга стеснялись, особенно Тео. Еще вчера мы ничего друг о друге не знали, а сегодня уже стали партнерами — почти что брак по родительской воле. Трудно проводить много времени с человеком, которого не знаешь, поддерживать близкие отношения, автоматически подразумевающие доверие, преданность и честность.
Но от недели к неделе мы чувствовали себя все свободнее. Мы узнали друг друга — и обнаружили, что по-настоящему друг другу симпатичны. Поладили прекрасно — и через месяц сделались друзьями не поневоле, а на самом деле.
Тео был строгим наставником. Связываться с женщинами он мне запретил. Секс — пожалуйста, проститутки и девчонки без комплексов — пожалуйста, но ничего более серьезного. Он пояснял, что для романтической любви еще рано. Есть время любить и время учиться. Сейчас я должен учиться. По его словам, на этом этапе женщина мне лишь помешает, заставит отвлечься от работы, сместит приоритеты. Я не разделял его мнения, но «ты — начальник, я дурак»: приехав сюда, я сознательно решил принять слово Тео как закон и теперь, прикусив язык, исполнял его волю.
В любом случае я был так загружен, что вряд ли нашел бы время бегать за юбками, даже если бы хотел. Для любви нужны время и энергия, а у меня и с тем, и с другим было туго. К ночи, после трудоемких дневных дел и практических уроков, я еле ноги передвигал.
За время моей работы у Тео наша территория расширилась. Завладев парой старых, запущенных
