чем они Его молят.
— Все же я позволяю им просить Бога об этом. — Я был уже очень зол. — Вы не должны больше мешать этим несчастным и тем более пугать их скорой смертью. Это тяжелобольные люди, им нужен покой.
— Но ведь это как раз и является моей главной целью! — воскликнул бессмертный человек. — Моя основная забота — дать им покой.
— Да кто вы в самом деле такой? — возмутился я. — Чем конкретно вы здесь занимаетесь?
— Вообще-то я отбываю здесь свое наказание.
— Вы представляете тут Богородицу?
— Нет, меня прислал сюда мой дядя.
— Опять ваш дядя! Вечно в вашей жизни все связано с ним! Неужели вы, черт побери, до сих пор не выплатили ему свой долг?
— Нет, я уже почти сорок лет у него в долгу.
«Ну вот, опять он за свое!» — подумал я, а вслух сказал:
— Он, должно быть, просто немыслимый — этот долг вашему дяде!
Бессмертный человек на какое-то время притих, но вскоре заговорил снова:
— Вы знаете, доктор, я тут кое о чем вспомнил. У вас ведь тоже должок имеется.
То, как он это произнес, заставило, казалось, притихнуть всех вокруг. Собственно, это я сам привел его к воспоминаниям о сделке, заключенной нами на мосту много лет назад. Все же у меня было такое ощущение, будто он прекрасно знает, что ничего я не забыл. Он надул меня, подвел к разговору об этом.
Однако же он, как бы на всякий случай, постарался мне помочь.
— Помните вашу книгу, доктор? Вы ведь поставили ее в качестве залога.
— Разумеется, я прекрасно это помню, — сказал я.
— Конечно! — тут же согласился он, и было совершенно ясно, что Гавран ни секунды в этом не сомневался.
— Но я отнюдь не считаю, что пари выиграли вы, — сказал я, злясь на него за то, что он в своем выигрыше не сомневается, и на самого себя тоже.
Я нащупал на груди книгу; она была на месте.
— Но ведь я действительно выиграл то пари, доктор!
— Мы заключали пари на доказательство, Гавран, а вы ни в чем меня не убедили, — сказал я. — То, что вы тогда сделали, вполне могло оказаться обыкновенным фокусом.
— Вы же прекрасно знаете, доктор, что это не так! — воскликнул он. — Вы согласились держать пари. Условия были справедливые.
— Но все это происходило глубокой ночью, в темноте, — сказал я. — Я почти ничего уже не помню. Полагаю, вы могли найти тысячу способов, чтобы так долго оставаться под водой.
— Вы снова говорите неправду, доктор. — Пожалуй, впервые в его голосе прозвучало огорчение. — Пожалуйста, теперь можете меня застрелить, но в данный момент я, к сожалению, со всех сторон окружен каменными стенами.
Вот и оставайся за этими стенами, черт бы тебя побрал, псих ненормальный! Я даже подумал, что было бы неплохо поскорее вызвать сотрудников психлечебницы с надежной клеткой, чтобы они могли его забрать, когда утром наконец-то откроются двери этой кельи для пьяниц. Нет, просто необходимо было, чтобы кто-то прекратил эти его предсказания. Нечего ему бродить тут и народ до смерти пугать! Не то ведь люди решат, что он дьявол, и станут говорить, что церковь Богородицы на Водах посещает нечистый. Еще и паника может возникнуть. Мне вдруг захотелось пристыдить его, а потом попросить прислониться затылком к щели в стене, чтобы я попытался нащупать те пулевые отверстия, которые в тот раз были у него в черепе. Но я, разумеется, этого не сделал. Мало того, в глубине души я испытывал стыд, потому как не забыл о нашем пари, о его доверчивости и о том, как искренне он предлагал мне его застрелить. Гавран уже не впервые заставлял меня сомневаться в собственной правоте.
Кроме того, была глубокая ночь, мне абсолютно нечем было заняться, так что я сказал:
— Хорошо.
— Что — хорошо? — спросил бессмертный человек.
— Предположим, вы говорите правду.
— Действительно, предположим.
— Тогда объясните мне, как такое возможно. Доказать это вы не можете, так хотя бы объясните. Ладно, предположим, вы бессмертны. Но как такое могло произойти? Или это некое врожденное свойство? Может быть, стоило вам появиться на свет и священник тут же заявил: ну вот, мол, перед нами бессмертный человек! Как это было?
— Нет, это отнюдь не врожденный дар, а просто наказание.
— Сомневаюсь! Так сказало бы большинство людей.
— Но вы несказанно удивитесь, — предупредил он меня.
— А вот этого никто из присутствующих здесь не сказал бы.
— Сказали бы — даже несмотря на то, в каком они состоянии. Увы, бессмертный — это не значит не подверженный недугам.
— Итак… что же с вами произошло?
— Что ж, хорошо, — медленно произнес он. — Но давайте начнем с моего дяди…
— Слава богу! Наконец-то добрались и до дяди! Расскажите мне о нем поскорее.
— Давайте предположим, что моего дядю зовут Смерть.
Он сказал это так, словно тот носил имя Желько или Владимир, а потом некоторое время молчал, позволив этому слову висеть между нами.
Я, впрочем, тоже ничего не говорил, поэтому Гайран спросил:
— Так мы можем это предположить?
— Конечно, — ответил я с легкой заминкой. — Вполне можем. Давайте предположим, что ваш дядя — это сама Смерть. Только как такое возможно?
— Он брат моего отца. — Гавро сказал это самым естественным тоном.
Мол, Каин — брат Авеля, Ромул — брат Рема, Сон — брат Смерти, Смерть — брат моего отца…
— Но как может…
— Это совершенно неважно, — прервал он меня. — Главное то, что мы решили предположить подобную возможность.
— Да, так мы и сделали. Значит, и дальше будем исключительно предполагать? Итак, вы родились бессмертным, потому что были племянником самой Смерти?
— Совсем нет.
— Мне как-то не совсем понятно…
— Даже если и так. Уверяю вас, я далеко не первый и не единственный племянник Смерти. Те, что мне предшествовали, тоже отнюдь не были бессмертными.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Тогда предположим, что наличие такого дяди давало мне некие определенные права и преимущества. Когда мне исполнилось шестнадцать, он сказал: «Теперь ты мужчина, и я хочу сделать тебе большой подарок».
— Насколько я понимаю, это было некое наказание.
— Вот именно. Но тот подарок, о котором он говорил, еще не был бессмертием. Этим дядя наказал меня позже, а тогда пообещал: «Получишь все, что сам захочешь». Я стал усиленно думать, размышлял три дня и три ночи, потом пошел к дяде и заявил: «Я бы хотел стать великим врачом».
Мне это показалось не слишком правдоподобным. Просить Смерть сделать тебя врачом? Странно. Поэтому я ему сказал:
— Но ведь подобная профессия помешала бы вашему дяде заниматься… своим прямым делом.
— Для него это не имеет никакого значения, — произнес бессмертный человек. — Ведь, в конце концов, даже если я исцелю каждого, кто встретится мне на жизненном пути, последнее слово все равно останется за ним, за моим дядей. «Очень хорошо, — сказал он мне. — Ты получишь дар целителя и станешь
