Анжель остановилась.
— Смотрите, — сказала она громко.
Они открыли глаза. Они стояли в узком, светлом коридоре. С обеих сторон поднимались стеклянные стены, и в зеленоватой прозрачной воде медленно плавали большие рыбы. Электрический свет, проходивший сквозь воду, казался бледным, лунным светом.
— Там змеи! — Одэт вцепилась в Лизин рукав.
— Глупая, это угри.
Черные, блестящие, живые ленты медленно извивались среди зеленых водорослей.
— У-у, противные. Пойдем дальше.
Они были совсем одни. Шаги их звучали гулко и глухо.
— Как странно. Будто мы идем по дну моря, — тихо сказала Лиза. — Как евреи по дну Красного моря, и с обеих сторон вода.
Лиза стояла рядом с Анжель и смотрела на водяную стену. Вода казалась зеленой и холодной и тихо журчала. Большие рыбы тяжело проплывали, медленно шевеля плавниками, их рты широко раскрывались, круглые плоские стеклянные глаза смотрели прямо перед собой невидящим взглядом. Лизе казалось, что стекло сейчас со звоном треснет, из-за него хлынет вода и большие, холодные, скользкие рыбы поплывут по ней, по ее лицу, по ее груди.
Она вздрогнула.
— Смотри, какое лицо у этого, — смеялась Жаклин. — Вот тот, который лежит на дне с красными жабрами. Совсем наш учитель истории. Ему бы только очки.
Лиза смотрела на рыб не отрываясь. От журчащей, зеленоватой воды, от бледного света, от вида этих чудовищных морд и блестящей чешуи, влажного, натопленного воздуха шла какая-то томительная, лунная тяжесть.
Смех Жаклин раздавался словно где-то далеко. Колени стали слабыми. Прислониться бы к стеклянной стене, за которой рыбы. Стоять бы так, но чтобы рядом была не Жаклин, а Андрей. Чтобы он стоял здесь рядом и целовал ее в губы, а она смотрела бы на этих огромных рыб, и чтобы рыбы видели. Стоять так долго, долго и целоваться, пока не закружится голова, и тогда вместе лечь на земляной, влажный пол.
Лиза повернула голову к Одэт.
— Должно быть очень приятно целоваться здесь перед рыбами.
— Целоваться? — переспросила Жоржет. — Разве ты целуешься?
Лиза покачала, головой.
— Нет. Но я бы хотела с тем черным, из вчерашней картины.
Жаклин покраснела.
— Мне было бы противно целоваться с мужчиной. Вот с тобой или с Анжель, — она мечтательно улыбнулась. — Я летом жила в Бретани у дяди и спала в одной кровати с моей двоюродной сестрой Симон. Это было очень приятно. В лунные ночи мы всегда целовались.
— Почему в лунные? — удивилась Анжель.
— В лунные ночи мы обе не могли уснуть. И от луны Симон становилась такой бледной и нежной. Мы иногда целовались до самого рассвета.
— А в саду пел соловей? — насмешливо спросила Жоржет.
— Нет, в саду пели лягушки. Они чудно поют летом, — она замолчала на минуту. — Но с мужчиной я не могла бы. Мне противно.
Лиза покачала головой.
— Я не понимаю. Мы тоже часто спали с Одэт в одной кровати, но никогда ничего.
Жаклин еще больше покраснела.
— Мужчины всегда грубы. И они плохо бреются. У них на щеке колючки.
— Это незаметно, когда целуешься, — быстро сказала Одэт.
— А ты почем знаешь?
Одэт застенчиво опустила веки.
— Мне так кажется. А то бы никто не целовался. Ну, идем. Пора домой.
Они вышли на улицу.
Анжель отогнула перчатку и взглянула на часы.
— Целых двадцать пять минуть на рыб потратили. Я в прошлый четверг весь Лувр в сорок минут осмотрела. А если бы на мне были туфли на гвоздях, я бы и в полчаса покончила бы с ним.
Лиза кивнула подругам.
— Прощайте. Я на трамвай, — и, подхватив портфель с книгами, побежала к остановке.
Лиза открыла своим ключом входную дверь. В большой прихожей было тихо и темно. Она сняла пальто и осторожно, на носках вошла в гостиную. Дверь из спальной Наталии Владимировны стояла широко распахнутой с каким-то сиротливым и пустым видом.
— Наташи нет? — Лиза осторожно заглянула в спальную. С еще не убранной постели свешивались простыни, на кресле лежала смятая шелковая рубашка.
Знакомо и душно пахло духами.
— Ушла, — Лиза разочарованно поморщилась и зевнула во весь рот. — Ужасно хочется спать. И скучно ужасно.
Она поднялась к себе, разложила книги и тетради на столе.
Из соседней комнаты слышался голос Николая.
— Какой идиот. Какой идиот этот Кромуэль.
— Черт с ним, — раздраженно ответил Андрей.
«Андрей здесь», — Лиза поправила перед зеркалом волосы, обдернула короткое клетчатое платье и вошла к брату.
— Вы так тихо сидите. Я не знала, что вы дома.
Николай сердито курил.
— Дома. Где же нам теперь быть? Теперь успеем насидеться дома. По милости твоего Кромуэля.
Лиза села в кресло у окна.
— Ну, Коля. Что же ты злишься? Он не виноват, что у него нет больше денег. Ведь он нас два месяца возил.
— Вот я и привык за два месяца. Мне тошно сидеть дома.
Андрей пожал плечами.
— Я даже рад. По крайней мере, не будет он вечно торчать здесь.
— Ах, оставь, пожалуйста, — Николай бросил папиросу на пол.
Лизе стало скучно.
— Я пойду готовить уроки.
— И куда торопиться? — Николай посмотрел насмешливо на сестру. — Кажется, ведь никуда вечером не пойдешь.
Лиза села к столу, открыла учебник алгебры. Задача не выходила. Лиза долго билась над ней и наконец решила ее.
— Вот и справилась с тобой, глупая задача. Напрасно ты брыкалась. Сказала, что решу, и решила.
— Обедать! — позвал снизу Николай.
Лиза побежала вниз.
Большая лампа низко спускалась над столом. Тарелки и стаканы криво стояли на помятой скатерти. Вилки и ножи лежали кучей.
— Да, сервировка, — насмешливо сказал Николай. — Это тебе не ресторан.
Лиза села к столу, развернула салфетку. Прислуга толкнула дверь ногой и вошла, неся миску. Лиза
