– Вытащите его!
Что ж, возможно, так и впрямь будет лучше – лучше, чем медленная смерть и вопли, пугающие остальных.
– Придержите его за плечи, – тихонько велел Клинтон.
Один из солдат встал на колени за спиной умирающего. Клинтон ухватился за древко – какое великолепное оружие! Украшено узорами из блестящей медной проволоки и волос, вырванных из слоновьего хвоста.
Клинтон потянул – широкое лезвие вышло наружу, чмокнув, точно сапог, вытаскиваемый из густой грязи. Раненый издал последний вопль, и следом за вышедшей из груди сталью хлынула ярко-алая кровь.
До полудня еще четырежды накатывала волна черных тел. Каждый раз казалось, что она неизбежно сомнет кружок белых; и каждый раз она разбивалась о него, будто прибой о камень, и отступала обратно в лес.
После очередной атаки кружок стягивался чуть теснее, чтобы закрыть дыры, оставленные упавшими лошадьми, убитыми и ранеными защитниками. Стрелки матабеле подползали, скользя от дерева к дереву, как проворные, бесшумные тени, в которые почти невозможно попасть: то выглянет из-за ствола плечо, то заклубится пороховой дымок в траве, то мелькнет над термитником голова воина, привставшего для выстрела.
Вильсон обошел круг, тихо беседуя с каждым солдатом по очереди, поглаживая морду беспокойной лошади, и вернулся в середину.
– Как у вас дела, пастор?
– Все в порядке, майор.
Клинтон аккуратно уложил тела и прикрыл лица попонами, оказывая мертвецам то уважение, какое было в его силах оказать. В отряде оставалось двенадцать человек, а время едва за полдень и до темноты еще часов семь.
Парнишка, потерявший оба глаза после первого залпа, в беспамятстве разговаривал с кем-то из далекого прошлого; слова выходили невнятные и бессмысленные. Клинтон перевязал ему голову чистой белой тряпицей из захваченного с собой запаса – теперь повязка была покрыта грязью и пропитана кровью.
Двое других лежали неподвижно: один шумно дышал через дыру в горле, из которой со свистом вырывались пузырьки воздуха, другой был молчалив и бледен, только временами сухо покашливал. Его ранило в спину и парализовало нижнюю часть тела. Остальные, раненные слишком тяжело, чтобы отражать атаки, вскрывали коробки с патронами и заполняли патронташи.
Вильсон присел на корточки рядом с Клинтоном.
– Как с боеприпасами? – прошептал он.
– Четыреста штук осталось, – так же тихо ответил Клинтон.
– Меньше тридцати патронов на человека, – быстро сообразил Вильсон. – Не считая раненых, разумеется.
– Что ж, майор, зато дождь перестал.
– Знаете, пастор, а я и не заметил! – Вильсон слегка улыбнулся и посмотрел в небо. Облака поднялись выше, на мгновение из-под них выглянул бледный призрак солнца: тепла он не давал и глаз не слепил.
– Майор, да ведь вас задело! – вдруг воскликнул Клинтон, только сейчас заметив рану. – Давайте посмотрю.
– Ерунда, кровь почти остановилась, – покачал головой Вильсон. – Лучше приберегите повязки для остальных.
Его прервал выкрик одного из солдат:
– Вон он опять!
Загремели выстрелы, тот же самый голос злобно выругался:
– Вот сволочь, черт бы его побрал!
– В чем дело, рядовой?
– Высокий индуна, он опять там расхаживает. Точно заколдованный! Мы на него истратили целую коробку патронов!
Серый мерин Клинтона дернулся и рухнул на колени, подстреленный в шею. Он попробовал подняться и упал на бок.
– Бедный старичок! – пробормотал Клинтон.
Еще одна лошадь встала на дыбы, судорожно забив передними копытами по воздуху, и завалилась на спину.
– Стрелять они стали лучше, – тихо заметил Вильсон.
– Наверняка работа Ганданга, – кивнул Клинтон. – Он ходит от стрелка к стрелку, устанавливая прицелы и давая указания.
– Что ж, пора сузить круг.
Стоять осталось всего десять лошадей. Остальные лежали там, где упали, их всадники распластались позади, терпеливо ожидая верного шанса подстрелить одну из сотен теней между деревьями.
– Подтянуться ближе! – Вильсон встал и махнул рукой солдатам. – Ближе к центру…
Он вдруг осекся, сделал пол-оборота на месте и схватился за плечо, с трудом устояв на ногах.
– Вас опять ранило! – Клинтон подскочил, чтобы помочь майору, и тут же, потеряв опору, рухнул на грязную землю, уставившись на простреленные колени.
Должно быть, у кого-то из матабеле сохранилось древнее ружье для охоты на слонов. Оно стреляло пулями из мягкого свинца весом в четверть фунта – такая пуля пробила одно колено Кодрингтона насквозь и ударила в другое.
Клинтон обезножел: одна нога подогнулась так, что он уселся на пятку, а вторую вывернуло – носок сапога воткнулся в землю, серебряная шпора задралась в клубящееся облаками небо.
Ганданг встал на колени за стволом мопане и выхватил карабин из рук юного храбреца.
– Даже бабуин помнит полученный урок! – разозлился Ганданг. – Сколько раз повторять, что этого делать нельзя!
Прицел на стволе из вороненой стали был выставлен на максимальную дальность – тысяча ярдов.
Повинуясь негромким указаниям Ганданга, юноша положил карабин в развилку дерева и выстрелил.
Приклад жестоко ударил в плечо, и стрелок завопил от радости: в маленьком кружке обороняющихся большая серая лошадь упала на колени, попыталась встать и рухнула на бок.
– Братья мои, вы видели? – с восторгом кричал воин. – Вы видели, как я убил серую лошадь?
Трясущимися от возбуждения руками Вамба перезарядил ружье и, упираясь стволом в развилку, снова выстрелил.
На этот раз гнедой мерин встал на дыбы и упал на спину.
– Й-и-е! – вскрикнул Вамба, потрясая дымящимся карабином над головой.
Воинственный клич подхватила сотня спрятавшихся снайперов и разразилась ружейным залпом.
«Они почти готовы, – подумал Ганданг, краем глаза заметив, как еще один белый рухнул под возобновившимся с новой силой огнем. – Осталось всего несколько человек, способных стрелять. Скоро наступит время послать воинов в атаку, и вечером я принесу весть о победе моему брату королю. Одна маленькая победа после ужасных поражений – и купленная дорогой ценой».
Выскользнув из-под прикрытия ствола мопане, он прыжками помчался к снайперу, который выпускал пулю за пулей, едва успевая перезаряжать карабин. На полпути Ганданг почувствовал резкий удар в плечо, но пересек открытое место, не замедляя шага. Добравшись до укрытия, он прислонился к стволу и осмотрел рану: пуля насквозь прошила бицепс. Кровь капала с локтя, словно густой черный сироп. Зачерпнув пригоршню грязи, Ганданг залепил и одновременно замаскировал ей раны.
– Ты стреляешь точно старуха, которая чистит початки кукурузы! – презрительно бросил он стоявшему на коленях воину и забрал у него карабин.
Клинтон полз спиной вперед, опираясь на локти: ноги безвольно волочились по грязи. Он
