Послушник Владимир Кавелин
(†6/19 марта 1855)
Владимир Александрович Кавелин — из дворян сельца Гривы Козельского уезда Калужской губернии, родной брат жившего в то время в скиту рясофорного монаха отца Льва (впоследствии наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Леонида). Воспитанник земледельческого училища общества сельского хозяйства, получивший от оного право продолжать за счет общества курс наук в Горыгорецком Земледельческом институте. Поступил в скит в 1854 году 18 июля. В том же году он заболел и взят был родителями в свое родовое имение — в деревню за 12 верст от Оптиной, для удобнейшего за ним ухода. Недолго пришлось пожить этому юноше. 24 сентября того же года скитский духовник иеромонах отец Пафнутий вместе с братом болящего отцом Львом приехал в имение Кавелиных, и послушник Владимир отцом Пафнутием был исповедан.
Целых полгода провел Владимир в томительной болезни. 18 февраля следующего, 1855, года над ним совершено было Таинство Елеосвящения духовником иеромонахом Пафнутием собором с другими скитскими иеромонахами. По желанию больного, кажется в начале марта, приехал навестить его Оптинский старец иеросхимонах Макарий в сопровождении, как должно полагать, своего келейника послушника Пармена, и прочитал над ним канон Господу Иисусу и Пречистой Его Матери на исход души из тела. В это время Пармен имел возможность, как замечено было в своем месте, особенно дружелюбно проститься с Владимиром, не ведая того, что в следующем году и ему самому придется отправиться за Владимиром в вечную жизнь. Два раза пред кончиною Владимир сообщался Святых Христовых Таин и в самый день кончины, 6 марта, в третий [раз] сподобился принятия сего небесного дара. Сего числа в шестом часу утра брат страдальца отец Лев вторично стал читать над ним канон на исход души. На шестой песни канона приспел конец земной жизни умирающего юноши, и он, прильнув охладевшими устами к святой иконе Царицы Небесной, тихо и незаметно для присутствующих испустил дух.
Светлый лик усопшего ясно свидетельствовал о милости Господней к душе его. Тело его перевезено было в обитель, и на третий день после кончины, 8 марта, совершено было погребение его. Отпевание по чину монашескому совершил в монастыре сам настоятель обители архимандрит Моисей собором с четырьмя иеромонахами и двумя иеродиаконами в присутствии родителей и родственников покойного. По выносе тела из церкви отец архимандрит отслужил две литии: одну тотчас после выноса из храма, а другую у монастырских ворот, ведущих в скит, куда и направилось погребальное шествие. Там, в безмолвном скиту, где юный Владимир полагал начало иноческой жизни, вместе с почившими отцами и братиями, и предано было тело его земле иеромонахом отцом Паисием, который, при опущении тела в могилу, отслужил над ним последнюю литию. После погребения память покойника почтена была обедом у отца настоятеля, где присутствовали старец отец Макарий с некоторыми старшими братиями и родители с родственниками усопшего.
Схимонах Геннадий (Туманов)
(†2/15 сентября 1899)
В миру Герасим Иванович Туманов, сын государственных крестьян Тверской губернии Бежецкого уезда Ивана и Евдокии Тумановых. Он был единственный сын у родителей и любимец отца. Неизвестно, по какой причине жил несколько времени в Петербурге в услужении по найму у одного богатого немца- лютеранина, в доме которого постов никто не соблюдал. Потому и Герасиму Ивановичу, как после вспоминал он, по необходимости приходилось нарушать установленные Святой Церковью посты, и только говел он на первой и Страстной седмицах Великого поста. Но скоро наскучил ему этот вводящий в пагубу широкий путь жизни, и он решился с одним единодушным товарищем покинуть веселую столицу и повседневный разгул. Ему в то время было приблизительно лет 25. Пошли они постранствовать по святым русским обителям, и так как у них обоих было одно доброе намерение — подвизаться ради душевного спасения, то с самого начала пути они и стали преследовать эту цель. Только, не зная установленных Святою Церковью правил, они стали подвизаться по-своему — шиворот-навыворот: в будничные дни они подкреплялись пищею обычным порядком, а когда наставал какой-нибудь праздник — целый день постились.
В 1838 году Герасим Иванович прибыл в Оптинский скит, товарищ же его с этого времени теряется из виду. Скитоначальником был тогда иеромонах Антоний, родной брат настоятеля обители отца Моисея. Заметив в молодом Герасиме детскую простоту, он и стал уговаривать его по-детски остаться в скиту. 'Идет со мною мимо тополя по дорожке, — вспоминал после отец Геннадий, — поднял тополевый сучок и, показывая его мне, говорит: 'Оставайся у нас, Герасим: посмотри-ка, какие у нас деревья-то, понюхай-ка, как пахнут-то!''.
Привлеченный любовью скитоначальника, Герасим остался и определен был в кухню помощником повара. Через год по поступлении в скит Герасима прибыл в Оптину пустынь Александр Михайлович Гренков (впоследствии известный старец Амвросий). Поживши несколько времени в монастырской гостинице, а затем в монастыре, он наконец в ноябре 1840 года переведен был в скит и определен на место Герасима помощником повара, а Герасим сделан был главным поваром. Общим их удовольствием было на досуге побеседовать. Беседы эти, впрочем, не препятствовали их благочестивой жизни, и они мирно проводили дни свои. Но вот Герасиму нужно было сходить в свой губернский город Тверь, чтобы выручить из Казенной палаты засвидетельствованный увольнительный приговор свой от общества, который почему- то очень долго не высылался из палаты. Сурово принял его секретарь палаты: 'Эти мне монашествующие, как нож по горлу, — зашумел он на Герасима, — только чай пить да калачики есть! Ты, брат, подожди!'. А так может каждый рассудить: если бы самого секретаря-то посадили в монастырь да заставили каждый день неопустительно к службам церковным ходить, да пищу на братию готовить, да помои выносить — так не рад бы был и калачикам. Да еще откуда взять-то их монаху в общежительном монастыре, где доходов монахам никаких нет? Впрочем, как бы там ни было, а просьба Герасима увенчалась успехом. Ему выдали из палаты увольнение, и он в радости возвратился в скит. Но тут встретило его новое горе. В его отсутствие Александр Михайлович занял место главного повара; и когда возвратился Герасим, его определили быть помощником повара, значит, понизили. Расстроился Герасим. Придет в кухню, сядет на лавку, болтает ногами и ничего не делает. 'Что же ты ничего не делаешь?' — спрашивает повар. — 'Я не мирен', — отвечает помощник. Впрочем, немирство это длилось недолго. Сходил он к старцу Макарию, открыл ему свою немощь и, получив от него душеспасительное наставление, стал по-прежнему в мирном устроении духа усердно трудиться в кухне в качестве помощника.
29 марта 1844 года Герасим определен был в число скитского братства указом Духовной консистории. Затем он несколько времени исправлял послушание пономаря в скитской церкви. Но еще в молодых годах заболел и отставлен был от всех послушаний. Из опасения близкой кончины он даже келейно принял постриг в мантию. Когда же несколько оздоровел, тогда его уже формально представили к мантии и по разрешении он пострижен был настоятелем отцом игуменом Моисеем 17 ноября 1851 года. Нужно при сем заметить, что постриг в мантию не повторяется, так как раз данные монахом Господу обеты и без повторения остаются навсегда во всей силе. Если же монах хочет обеты свои повторить, то для сего должен принять пострижение уже в схиму. Так было и с отцом Герасимом. При формальном пострижении в храме Божием отец настоятель постриг его, по-видимому, в мантию, но по чину пострига схимнического. Неизвестно только, когда дано ему было имя Геннадий, при первом или втором пострижении. Здоровье отца Герасима от времени все-таки не исправилось как должно; и потому он уже не годился к посвящению в сан иеродиакона и прожил, так сказать, в тени всю свою последующую долгую жизнь. 14 марта 1860 года,
