пробегала по телу. Она ходила за мной неотступно. Стоило мне остановиться, трогала узловатым пальцем плечо.
— Прости, а?
— Прощаю. — Я была на грани срыва.
Через некоторое время она подходила снова и тянула за полу халата.
— Ну прости!
— Старая, пошла прочь, — огрызалась я.
— Иди, иди, милая, — увещевала старуху дежурная медсестра. — Халат-то застегни, чего ходишь растрепой.
— Виновата я перед нею, — плача, тыкала пальцем в меня старуха. — А она злая. Простить не хочет.
— Ну, уживаетесь? — спросил Баркаял, являясь в очередной раз.
Старуха жалась от него к батарее. Заслонялась схваченной с тумбочки книжкой — альбомом репродукций Врубеля.
— Чего испугалась? — недоуменно глядела в пустой угол медсестра.
А я обратилась к Баркаялу:
— Ну, и зачем ты ее сюда?
— Это она вас сюда.
Я пожала плечами:
— Я здесь давно. А с ней даже знакома не была.
Старуха дрожала крупной дрожью, уставившись на нас.
Баркаял назидательно начал:
— Все произошедшее, происходящее сейчас и только могущее произойти — все это с успехом умещается в один момент. Кто может предсказать прошлое? Спрогнозировать настоящее? Осознать, случилось что раньше или позже? И относительно чего. И случилось ли.
— Стоп, стоп, — закрыла я уши руками. — Для связных стихов необходимо, чтобы одно слово шло за другим. А ты хочешь все смешать в окрошку случайных букв.
— Каждый воспринимает в доступной ему системе знаков. Почем знать, может, то, что кажется вам набором несвязанных букв, и есть подлинное стихотворение. А то, что вы почитаете венцом человеческого гения, — банальная и унылая пошлятина.
Я потрясла головой:
— Но старуха-то чем виновата? Может, ты скажешь, что мой случайный поступок должен так на ней отразиться?
— Вы правы, как всегда, — шаркнул ногой Баркаял. — Но, как всегда, лишь наполовину. Она сама сюда напросилась. Если королевне хочется погрязнуть в темноте, упрекнет ли она в этом подданную? Человек в состоянии сделаться нищим из нищих или королем королей — по праву рождения он имеет все шансы. Выбор за вами.
— Отразится ли на ней, если, предположим, я отсюда уйду? — полюбопытствовала я.
— Она уйдет тоже.
— Со мной?
— С собой, — поправил Баркаял. — Здесь она, конечно, умрет. Но уверяю вас, она не стремится здесь жить. Ей нужно только, чтобы вы простили ее.
— Но за что? Чем она провинилась передо мной? — закричала я. — Чем? И как, наконец, мне простить ее?
Медсестра подошла ко мне, заботливо обхватила за талию, увела в палату, приговаривая:
— Тихо, тихо. Ну, сейчас все будет спокойненько.
В двери палаты я обернулась на Баркаяла. Он смотрел мне вслед взглядом, в котором не было ни намека на ответ.
На той черной поляне стоял терем бревенчатый, без единого гвоздя сложенный.
— Тут, тут и живет бабушкин братец, — обрадовалась Ингигерда. — Испокон века его дедина- вотчина.
Поднялись путники на крутое крыльцо, постучали. Тронул Баркаял тяжелую дверь дубовую. Не поддалась она — петли заржавели. Поднатужился, толкнул дверь — со страшным скрипом раскрылася.
Вошли в горницу притихшие, хмурые. Нежилой дух. Понизу погребной сыростью тянет.
— Есть кто живой? — проорал дежурное кот Василий.
Ответом — та же дежурная тишина.
Ингигерда шепнула что-то своей вороне. Та снялась, покружила, влетела в прореху между бревен. Неведомо, что увидела Ингигерда оттуда, сверху, вороньими глазами, а только проговорила:
— Помер, стало быть, здешний хозяин.
— Так он же бессмертный? — удивился кот.
— Дожили. Бессмертным ни на Земле, ни в иных мирах не осталось места, — горько усмехнулся Лукоморьев. — Отчего ж помер дедка?
— А кто знает? — отвечала Ингигерда. — От жизни, должно быть.
— Может, его какой богатырь завалил? — предположил кот.
— Это какой богатырь?
— Ну, Дункан МакЛауд.
— Не родился еще такой Дункан, чтоб с нашим Кощеем справиться.
— Патриотка квасная, — хихикнул клон.
— Так и уйдем ни с чем?
— Стойте. Я знаю, у Кощея блюдечко было, — оживился кот, — а по нему яблочко наливное каталося. Если бы его найти, спросить, что с девицей. Перерыть здесь все.
— Не обидится хозяин-то? — с сомнением спросил Баркаял.
— А чего ему обижаться, — обернулся кот Василий. — Фараоны не обижались, когда их пирамиды разоряли.
— Ты прости нас, хозяин, — все же сказал в потолок Баркаял. — Шли мы к тебе за советом. Нужно нам царевну найти.
За таким ласковым словом появилось на столе блюдце, а на нем яблочко.
Покатилось яблочко по тарелочке вслед за голосом Ингигерды.
