Череп лягушкоящера хрониозавра, найденный в Соль-Илецком районе Оренбургской области.
Когда наступал сезон сильных ливней и половодий, большие ящеры выбирались на места повыше и под защитой наиболее крупных растений переживали стихийные бедствия. А мелкие животные «гибли, как мухи». Их остатки с песком, илом и обрывками стеблей и веток сносились в прибрежные части озер.
Вслед за сезоном дождей нередко наступала великая жара. Она приносила новые беды. Растительность засыхала. Вода в небольших водоемах испарялась, они сильно мелели. На дне озер начинали отлагаться своеобразные эвапориты — соли угольной кислоты, содержавшиеся в воде. Это и приводило к образованию тонких прослоев светлых известняков, которые так часто встречаются среди красных глин. В осолонявшейся воде начинали гибнуть рыбы. Волны разносили и рассеивали их быстро разлагавшиеся останки. К сохранившимся водоемам устремлялись мучимые жаждой и солнцем животные. Очевидно, в одном из таких полупересохших озер и скопилась встреченная нами на р. Донгуз масса лягушкоящеров, не нашедших поблизости более пресного крупного водоема. Однако губительная среда, в которой осаждался эвапорит, быстро погубила искавших спасения беглецов. Волны перемешали останки, а новый подъем уровня воды и усиление сноса илистого и песчаного материала в озеро похоронили это громадное кладбище и сохранили его до наших дней. Теперь оно позволило нам прочесть на каменных страницах геологической летописи о тех далеких событиях, которые происходили в Оренбуржье более двухсот миллионов лет назад.
Повсюду от дремучих лесов и полноводных северных рек до степных просторов Оренбуржья оставила на восточнорусской равнине следы эпоха накопления красноцветных пород конца палеозойской — начала мезозойской эр. Глядя на окаменевшие кости земноводных и пресмыкающихся и остатки других организмов из красных песчаников и глин, мы живо представляем себе и иные реки, и иные леса, где когда-то обитали эти вымершие существа.
Однако трудно представить, чтобы когда-нибудь были богаты водой и связанной с ней жизнью сухие степные и полупустынные пространства к югу от среднего течения реки Урал, в Прикаспийской низменности. Здесь обступает человека плоская выжженная солнцем земля, растрескавшаяся, покрытая редкой низкой растительностью из полыни и солянки. Не верится, что здесь могло быть что-то иное, что когда-то была вода, которую сейчас с трудом добывают из глубоких колодцев, что могла процветать иная жизнь, чем приспособленная; к суровым условиям полупустыни.
Однако наука доказывает, что совсем недавно Прикаспийская низменность была дном моря. С тех пор, как его воды отступили к современному Каспию, прошло лишь несколько сотен тысячелетий. Еще и сейчас прямо на поверхности земли сохранились россыпи раковин моллюсков, обитавших в этом море.
Мощные буровые станки вскрыли многокилометровую толщу заполняющих Прикаспийскую низменность отложений. Оказалось, что за долгую геологическую историю множество раз ее покрывали моря. Когда в триасовом периоде в Оренбуржье и за Доном расстилалась равнина с бескрайними озерами и болотами, в Прикаспии плескались серебристые волны Южного моря. Его окаменевшие илы почти везде погребены сейчас на большой глубине под толщей более молодых пород. Лишь в очень немногих местах, где земные пласты сильно изогнулись и приподнялись, отложения Южного моря оказались на поверхности земли. Таких мест в Прикаспии в основном два. Одно из них находится на склонах горы Большое Богдо у соленого самосадочного озера Баскунчак в Астраханской области. Второе — у восточного побережья такого же самосадочного озера Индер в двухстах километрах от Гурьева.
У этих лежащих среди полупустыни заполненных солью озер в плотных глинах и известняках Времени Южного моря мы вдруг встречаемся с нашими старыми знакомыми из Оренбуржья и с Донской Луки — остатками вымерших земноводных. Их кости залегают вместе с кусками древесины и раковинами морских организмов. Очевидно, триасовые хозяева, суши обитали и у самых берегов Южного моря. Они проникали и дальше к югу, когда воды моря временно отступали, а их останки выносились реками в прибрежное мелководье.
Не раз мы занимались поисками костей древних земноводных в этих суровых, но необычайных экзотических местах. И о них нельзя не рассказать.
Большое Богдо находится километрах в пятидесяти восточнее Волги у южного берега озера Баскунчак. Это озеро обладает неисчерпаемыми богатствами поваренной соли, которая добывается здесь с давних времен. Гора одиноко возвышается над совершенно плоской окружающей равниной. Б. П. Вьюшков рассказал мне где-то услышанную им калмыцкую легенду о том, что сорок лам несли эту гору на плечах из Тибета, изнывая от жажды. Когда они увидели впереди Волгу, то в их головах появились грешные мысли. Разгневанный Будда придавил их горой, и она осталась здесь навсегда.
Геологи объяснили происхождение этой горы более реально. Ниже красноцветных пород конца палеозоя — начала мезозоя, которые так хорошо обнажаются в Оренбуржье, но обычно погребены на большой глубине в Прикаспии, залегает мощная толща гипса и каменной соли. Она накопилась в раннепермскую эпоху на дне когда-то существовавших здесь полузамкнутых морей и лагун. Гипс и каменная соль очень пластичны и текучи. В некоторых местах они выжимаются вверх, прорывая и приподнимая вышележащие пласты. Такие образования геологи называют соляными куполами, или диапирами. С диапиром и связана гора Большое Богдо, сложенная высоко приподнятыми триасовыми породами. К востоку от нее в глубоком овраге, носящем название урочища Шарбулак, обнажаются и сами поднявшие гору гипсы.
Об озере Баскунчак и горе Большое Богдо упоминалось еще в отчетах первых академических экспедиций в России. В конце прошлого века их исследовал русский естествоиспытатель И. Ауэрбах. Он до мельчайших подробностей описал обнажающийся на склонах горы разрез [15] горных пород и выделил в нем более ста слоев. Им же в глинах и известняках Времени Южного моря впервые были собраны чешуи и зубы рыб и кости лабиринтодонтов. В 20-х годах нашего века остатки лабиринтодонтов на Большом Богдо раскапывал И. А. Ефремов. Он первый разгадал, как попали кости наземных животных в эти морские осадки. Он увидел здесь мелководный залив (или эстуарий), куда несли речные воды стволы и ветви наземных растений и остатки своих обитателей — рыб и земноводных.
Впервые я попал на Большое Богдо в 1957 году вместе с Б. П. Вьюшковым и М. А. Шишкиным. Ночью с поездом Москва — Астрахань мы прибыли на станцию Нижний Баскунчак, а на рассвете добрались по узкоколейке с маленьким рабочим составом до Верхнего Баскунчака — рабочего поселка на северном побережье озера. Еще издали через окно вагона мы увидели в утренней дымке гору Большое Богдо, возвышавшуюся над равниной в лучах восходящего солнца. Мы устроились в гостинице и сразу же отправились в свой первый маршрут к горе пешком через озеро. Путь составлял около восьми-десяти километров.
В озере лишь у берега была очень мелкая рапа[16], а все оно представляло собой огромное ослепительное поле каменной соли, сверкавшее в солнечных лучах. Но для меня, впервые увидевшего такую картину, это было замерзшее, покрытое льдом озеро. Почти всю дорогу через него я не мог отделаться от чувства, что иду по льду, и с опаской ступал, боясь провалиться, хотя понимал, что нахожусь на покрытом солью дне озера с испарившейся водой. Взглянув на своих товарищей,
