и мечтать о трудностях гораздо проще, чем их переносить.
Видневшаяся на поверхности небольшая часть позвоночного столба была уже извлечена, и более кости не попадались. Однако я упорно копал: раз есть сочлененные кости в тонкозернистом илистом осадке, значит, можно ожидать многого. Наконец, и по опыту раскопок у Рассыпного я знал, что без результата иногда приходится копать целую неделю и лишь потом быть вознагражденным за труд. На пятый день мне попался зуб псевдозухии, а затем на отваленном киркой куске породы показалось сложное переплетение костей. В них нетрудно было узнать череп. Я начал обкапывать его вокруг. Показались лежащие рядом обе половины нижней челюсти. Череп оказался достаточно длинным. Стало ясно, что взять его можно лишь в виде монолита. Здесь и пригодились навыки, полученные два года назад на раскопке в Рассыпном.
Гипс я добыл в аптеке ближайшей железнодорожной станции Ак-булак в 40 км отсюда, привез его на попутном бензовозе. Деревянный каркас заготовил из купленных в местном магазине ящиков. Воду для монолита пришлось подносить ведрами из села Андреевка, расположенного в двух километрах от раскопки. Поэтому дело продвигалось медленно. К вечеру монолит был залит гипсом и заколочен сверху крышкой. На следующее утро мне удалось довольно удачно перевернуть его и заколотить досками с другой стороны. Монолит весил около 100 кг. Я уже торжествовал победу и, добыв в колхозе лошадь с телегой да две толстых доски, прибыл к Кызыл-саю. Однако меня ждало разочарование. Я довольно легко перекантовал руками стокилограммовый ящик на ровной поверхности, но вытащить его по крутому склону оврага мне оказалось не под силу. Не помогли и вожжи, которыми я пытался вытянуть монолит наверх. Ввести лошадь в глубокий овраг не было возможности.
Я выбрался на край оврага и оглянулся. Невдалеке работал трактор. Двое парней остановили свою машину и с любопытством подошли ко мне. До сих пор никто не посещал моей раскопки, скрытой в глубоком узком овраге. Пришлось объяснить им в чем дело и рассказать об ископаемых костях из красных круч. Поняв мои затруднения, трактористы взялись помочь. В несколько минут ящик оказался водруженным на телегу.
Череп эритрозуха, найденный в овраге Кызыл-сай.
И в тот год, и следующим летом уже с двумя помощниками-студентами я выкопал много других костей захороненной здесь крупной псевдозухии. Но череп был, конечно, самой ценной находкой. Когда зимой в Палеонтологическом институте под наблюдением опытных препараторов я очищал от породы мой первый трофей, мне стало понятно, что именно его так не хватало в Рассыпном. Это была первая и до сих пор единственная в нашей стране находка совершенно целого черепа псевдозухии. Он был прекрасен. Крупный, размерами с лошадиный, багровый от окислов железа, с большими, покрытыми блестящей эмалью хищными зубами. Морда оканчивалась грозным крючковатым загибом челюсти, нависавшей над более короткой нижней.
С тех пор прошло много лет. Мне пришлось провести не один десяток раскопок и в Оренбуржье и в других местах восточнорусской равнины. Не раз мне попадались кости псевдозухий. Сейчас все они разложены в лотках на столах в нашей лаборатории, и я готовлю работу об этих ископаемых ящерах. Среди них немало костей и обломков, принадлежащих неизвестным до сих пор животным, природу которых я пытаюсь разгадать. Но ни разу больше не встретил я столь хорошо сохранившихся остатков псевдозухий, с какими мне посчастливилось столкнуться в первые годы моей работы палеонтологом.
Современные амфибии, или земноводные (лягушки, жабы, тритоны), — незаметные обитатели водоемов и сырых глухих уголков. Своим видом они у многих вызывают антипатию. Недаром их старинное название «голые гады». Писатели и поэты олицетворением прекрасного всегда считали розу, а за символ отвратительного и низменного обычно выбирали жабу. Вспомните чудесную сказку Гаршина «Роза и жаба» или всем известные строки Есенина:
Может быть, потому что работа моя в основном была связана с изучением ископаемых земноводных, я никогда не разделял подобных взглядов. Амфибии, в сущности, весьма полезные животные, всегда вызывали у меня симпатию. Меня всегда возмущало то тупое и нелепое живодерство, жертвой которого они нередко оказываются.
Нет, земноводные — решительно очень симпатичные и крайне интересные существа. Многие и не подозревают о их причудливом многообразии на земном шаре. Самая крупная лягушка обитает в Африке и достигает в длину 0,7 м. Гигантом, хотя и меньшим, является североамериканская лягушка-бык, голос которой слышен за несколько миль. А среди квакш есть настоящие красавицы, восхищающие своей окраской тела. За это в некоторых странах их даже содержали как домашних животных. Однако в коже у некоторых из этих маленьких красавиц имеются железы, выделяющие смертельный яд, капля которого может свалить леопарда. В свое время жители жарких стран пользовались им для отравления наконечников стрел. Один из самых удивительных представителей земноводных — летающая лягушка Зондского архипелага. Перепонки между ее удлиненными пальцами превратились в четыре больших парашюта, что позволяет ей планировать с вершин деревьев.
О современных земноводных можно рассказать много занятного. Но не менее интересен мир их ископаемых предков. Ученые узнали о нем не так уж давно — в начале прошлого века. Случилось это в Германии. Стены домов, ограды и мостовые во многих старинных городах этой страны были сложены из плит песчаников, которые добывали в окрестных каменоломнях. Эти песчаники представляли собой отложения, образовавшиеся в триасовом периоде.
При разработке каменоломен рабочим попадались окаменевшие кости триасовых земноводных. Иногда дотошные наблюдатели находили кости в обтесанных плитах, давно торчавших в старой ограде или на краю мостовой. Эти находки все чаще попадали в руки немецких профессоров. И вот в сумрачных музейных залах со сводчатыми готическими потолками стали сосредоточиваться под стеклянными витринами сначала отдельные кости, а затем и целые скелеты почти двести миллионов лет назад исчезнувших с лица земли причудливых существ с огромными плоскими покрытыми ямками головами, острыми зубами, короткими конечностями, длинными хвостами. Они напоминали каких-то неуклюже и неладно скроенных крокодилов.
Вскоре их остатки открыли во Франции и Англии. В «стране Альбиона» они прежде всего попали к одному из крупнейших в то время знатоков ископаемых животных и сравнительной анатомии Ричарду Оуэну. Худощавый длинноволосый ученый, склонившись над рабочим столом, сосредоточенно изучал под увеличением внутреннее строение зубов нового экспоната и сделал неожиданное открытие. Дентин — вещество, из которого построен зуб, — оказалось собранным в многочисленные мелкие складочки и петелки, напоминающие в совокупности лабиринт. Такого строения зубов не бывает ни у кого из современных животных. Оуэн так и назвал этих похожих на крокодилов чудищ: лабиринтодонты, т. е. лабиринтозубые. Это название закрепилось за ними в науке и по сей день.
К середине прошлого века окончательно удалось выяснить, что лабиринтодонты — это древние земноводные, предки современных лягушек. Число их находок продолжало расти. Они были обнаружены в Африке, Индии, Америке, Гренландии, в России, затем в Китае, Австралии, а совсем недавно даже в
