и даже души, клеймятся королевским клеймом. «Государство – это я, – говорил крестьянам Людовик xiv. – Даже рубашки на ваших телах принадлежат мне, и если я захочу, я могу снять их с вас».
Установленные таким образом династии переживают века, как Римские цезари, Константинопольские василевсы, калифы, Стюарты, Испанские династии, готы, Валуа… пока народ не истощается и не устает, пока не начинают править безумцы и идиоты, которые, в частности, правят сейчас. Но в народе нет согласия, необходимого для того, чтобы свергнуть ненавистное иго. Государство может распасться изнутри, равно как и по причине влияний извне. Неистовые человеческие страсти, извечная леность человечества, упорное его невежество, соперничество различных человеческих каст служат монархиям не хуже мечей паладинов. Верующие так долго простирались ниц перед древним идолом, что они уже не в состоянии выйти на улицу и выбрать нового Далай-Ламу. И вот Государство плывет дальше и дальше по течению Времени, пока морской прибой не обнаружит, что вся его сила изъедена червями, и оно само не будет поглощено водой, погружаясь в Неведомое.
Гражданская и религиозная свобода идут рука об руку; преследования лишь закаляют их. Удовлетворение народа мыслями, преподанными ему священниками Церкви, будет его удовлетворением монаршьей властью якобы Божьей Милостью, поскольку Церковь и Престол постоянно поддерживают друг друга и за счет друг друга существуют. Они будут подавлять раскол и пожинать измену и равнодушие; и пока вокруг них идет битва за свободу, они все более и более будут погружаться в рабство и глубокий застой, прерываемые изредка, возможно, неистовыми приступами безумия, за которыми следует беспредельное истощение.
Деспотизму весьма вольготно существовать в землях, где со времени основания государства народ знавал только одного властителя; но это проблема не более тяжелая, чем укрепление и поддержание свободы в тех землях, где народ привык сам управлять своей жизнью, поскольку нужен не один- единственный всеобщий властитель: властвовать должны все. Очень легко предположить, что высоко вознесшийся Масаньелло всего через несколько дней падет ниже, чем он был до своего вознесения. Но свободное правительство возрастает в своей мощи медленно, как личные способности человека и как лесные деревья – от корня до кроны. Свобода есть не только врожденное право человека; ее легко потерять всякому, кто не использует это право или использует его неверно. Во многом она скорее зависит от всеобщего усилия, чем от способностей каждого конкретного человека. Она не есть священный колодец или Кааба для какой-либо нации в отдельности, ибо ее поток должен проистекать из самой почвы народа.
Свободная народная власть есть единственная власть, которая познается народом во всей своей мощи в минуту горести и бедствия, поскольку все испытания, жертвы и надежды принадлежат ей одной. Она должна обучаться думать сама за себя, а также действовать сама за себя. Когда народ-раб простирается в пыли перед ураганом, точно стадо перепуганных оленей в лесу, свободные люди не сгибаются под его порывами во всей своей силе единства, в круговой поруке, во взаимном доверии, в дружном противостоянии всему, чем не руководит длань Господня. Это единство не рушится под давлением бедствия, не возносится чересчур высоко под влиянием успеха.
Эта неимоверная сила терпимости, или терпения, или стойкости, или исполнительности, приобретается только постоянным упражнением всех добродетелей, таких как здоровая человеческая физическая энергия, таких как личная нравственная энергия.
Само это у т верж ден ие – не менее верное, чем д ревнее: вечна я бдительность есть цена свободы. Весьма интересно бывает наблюдать за тем, каким образом тираны, известные в мировой истории, отнимали у народов их свободу. В указах Эдуарда ii, например, говорится, что судьи и шерифы не должны более избираться народом, поскольку во время их выборов часты бывают ссоры и даже бунты. Та же самая причина выдвигалась и ранее, для того чтобы запретить общенародные выборы епископов; и свидетелей этому можно найти даже в более древние времена, когда великий Рим потерял свою свободу потому, что его возмущенные граждане заявили, что шумная и ничем не ограниченная вольница лучше позорного спокойствия.
С помощью Циркуля и Наугольника можно измерить все фигуры математики плоскостей, которая носит еще названия планиметрии и тригонометрии. Геометрия, которую, как известно, символизирует литера G в большинстве лож, первоначально являлась наукой измерения земли или же землемерным искусством; тригонометрия же – это наука измерения треугольников, или фигур с тремя сторонами и углами. Последнее из этих двух слов в наибольшей степени подходит для оформления того понятия, которое в человеческом языке обозначается словом «геометрия». Правда, ни одно из этих слов не обладает достаточно широким значением, ведь, хотя глобальные обзоры больших земельных пространств и побережий, с помощью которых избегают кораблекрушений и бедствий матросы, выполняются при помощи прямоугольного измерения; хотя, пользуясь тем же самым методом, французские астрономы точно вычислили угол отклонения земли от оси вращения и смогли установить точную и непоколебимую систему мер и весов; хотя именно с помощью гигантского воображаемого треугольника, вершины которого располагались, соответственно, в какой-то точке земного шара, в какой-то точке Космоса сейчас и шесть месяцев спустя, и в центре какой-то планеты или звезды, было установлено расстояние от Земли до Юпитера и Сириуса; и хотя существует еще один треугольник, гораздо больших размеров, основание которого простирается по обе стороны от нас до горизонта и за его пределы, в бесконечность, а вершина бесконечно далека от нас, уносясь в недосягаемую высь; а этому треугольнику соответствует второй точно такой же, но вершиной вниз, то есть то, что наверху, уравновешивает то, что внизу; бесконечность уравновешивает бесконечность – все равно Наука о Числах, которой придавал столько значения Пифагор и Мистерии которой можно обнаружить практически во всех религиях древности, более всего в Каббале и Библии, не находит полного и достойного отражения в словах «геометрия» и «тригонометрия». Ибо эта наука включает в себя в профанском смысле этих слов геометрию, тригонометрию, арифметику, алгебру, логарифмическое счисление, науку об интегралах и дифференциалах, а кроме того, с помощью вышеперечисленных знаний разрабатываются глобальные вопросы астрономии и законов движения звезд.
Добродетель есть геройское мужество поступать так, как поступать следует, по общему признанию, несмотря на любых неприятелей, плотских ли, духовных ли, презрев всевозможные соблазны и напасти. Человек несет ответственность за верность добродетели в своем поведении, но не за его объективную правильность. Энтузиазм, горячее желание сделать что-то гораздо проще в исполнении, чем доброе дело. Мысль должна порождать действие, единственной целью религии должна быть этика. В политической науке теория бессмысленна, если она постоянно не реализуется на практике.
В любом кредо, политическом ли, религиозном ли, присутствуют две стороны, диалектическая и этическая, и только если эти две стороны гармонично проникают одна в другую, вырабатывается идеальная самодисциплина. Существуют сотни и сотни людей, которые диалектически являются христианами, точно так же, как есть сотни и сотни тех, кто диалектически являются масонами, но, с другой стороны, те же самые люди этически – атеисты или же профаны, причем, в самом буквальном смысле этих слов: они веруют теоретически, но атеисты на практике; это люди, которые свободно напишут вам сто «свидетельств» своей веры – плодов своих логических раздумий, но которые просто не в состоянии жить в соответствии с христианской или масонской нравственностью из-за чрезмерной силы или же, наоборот, слабости своей плоти. С другой стороны, существует множество интеллектуальных скептиков, тем не менее, этических верующих, как существуют и сотни настоящих и истинных масонов, которые никогда не были инициированы; и коль скоро этика есть первейшая цель всякой религии, следовательно этические верующие обладают наибольшей ценностью. Тот, кто поступает верно, во много раз лучше того, кто верно думает.
Однако ни в коем случае не следует подчинять все свои поступки той гипотезе, что все люди – лицемеры, чьи поступки никогда не совпадают с их устремлениями. Ибо никакой грех не настолько редок, ибо никакая задача не так сложна в исполнении, как постоянное лицемерие. Если демагог становится узурпатором, это ни в коей мере не свидетельствует в пользу того, что он всю свою жизнь лицемерил. Неглубокие личности всегда судят об окружающих по своим меркам.
Правда состоит в том, что вера в большинстве случаев весьма слабо влияет на общее поведение, в религии – человека, в политике – партии. В общем и целом мусульманин Востока гораздо честнее и заслуживает гораздо большего доверия, нежели христианин Запада. Евангелие Любви на устах – это Аватара Преследования в сердце. Люди, верующие в вечное проклятие и реальное море огня и кипящей
