Однако человек, не имея ровным счетом никакого представления о составе праха, из которого вышел, всегда пытался, как пытается и сейчас, рассуждать о природе Бога и догматами собственными силами изобретенной религии определить, то есть ограничить, понятия, еще менее понятные для него, при этом ненавидя и преследуя всех, кто таковые его представления не разделяет.
Но несмотря на то что обретение знаний о Божественной Сущности невозможно, возникавшие в разные эпохи мнения на этот счет представляют собой определенный интерес в качестве верстовых столбов на пути духовного развития человечества вообще. История религии есть также история человеческого разума, и формируемые последним понятия о Боге всегда находятся в прямом соответствии с его нравственными и интеллектуальными свойствами в их развитии. Идея Бога является мерилом развития человеческого сознания в целом.
Древнееврейским словом 
и греческим To O? описывается абстрактное бытие, не обладающее материальными проявлениями или воплощениями. О том же свидетельствуют такие определения Бога, как
Изначально Бога видели в небесных светилах и природных стихиях. По мере «взросления» представлений человека о собственном разуме и зарождения понимания, что внутренние силы его мысли гораздо менее осязаемы, чем мельчайшие элементы природного устройства, он несколько усовершенствовал свои представления о высших силах и стал видеть в них духовный принцип, в противовес физическому. Во все времена человек всегда творил себе богов по образу и подобию своему: даже путем высшего полета своей мысли человек не способен постичь ничего, кроме возвышенной силы разума, а посему боги всегда виделись ему всего лишь предельно совершенными, но совершенно человеческими Разумами. Сперва он обожествлял Природу, потом – самого себя.
В человеке никогда не умирает вечное стремление к воссоединению с Богом. В ранний период его развития это стремление и его реализация существовали параллельно в силу неоспоримости религиозных представлений. По мере духовного возвышения понятий о Боге постепенно отмирали представления о Его земном присутствии и близости к человеку, а трудности постижения Божественной Сущности в совокупности с отвратительными суевериями, выросшими из неверных Ее толкований, со временем поставили под угрозу саму веру.
Даже небесные светочи, эти «ясные властители небес», некогда неусыпно следившие за всеми делами земными, ныне неизмеримо далеки от нас и тусклы, и светлейший Уриил более не сходит на Землю по солнечному лучу. Однако настоящие перемены в жизни человека принесло ему именно развитие его собственных свойств, а не изменения в Божественной природе; в действительности же звезды в наше время не дальше от нас, чем в те времена, когда общепризнанным было мнение, что они покоятся на плечах титана Атласа. Тем не менее первое пробуждение души сопровождало некоторое разочарование, некое чувство унижения, потому что разум, впервые воззрившись на Бога, был поражен осознанием головокружительного своего падения.
Надежда всегда посещает нас, когда мы в отчаянии; и во все времена все народы мира, как только их развитие выходило за некоторые рамки первичных идеалистических понятий, всеми силами начинали стараться заполнить огромную пропасть – реальную или воображаемую, – которая отделяла их от Бога. Этим как своей наиглавнейшей задачей занимались поэзия, философия и религия. Отсюда проистекают все попытки воплощения, проекции в земной мир и персонификации Божественных свойств: «силы», «разумы», «ангелы», «эманации», – посредством которых, равно как и посредством собственных бесспорных способностей к прозрению Божественного Откровения, человек оказывался в состоянии вступить в общение с Богом.
Многообразные иерархии и системы мифических существ, сотворенные разумом персов, индийцев, египтян и этрусков, руководили различными природными явлениями, и каждое из них фактически служило одной-единственной цели: приблизить человека к Богу и подарить ему более тесное общение со своим величественным Истоком; время от времени эти иерархии отступали под давлением точно таких же, может быть, только менее красочных образных систем, и тогда боги и демоны тех же Греции и Рима отступали во тьму веков, при этом лишь меняя имена, а «права и обязанности» свои передавая христианским святым и мученикам. Попытки разума преодолеть пропасть непознанного и непознаваемого при помощи наведенного моста метафизического мироощущения, вроде учений Зороастра, Пифагора или Платона, были всего лишь более утонченными формами поэтических иносказаний, утешавших грубую толпу, а человек все равно вечно с тоской обращал свой мысленный взор в прошлое, в Золотой век, когда его предки лицом к лицу общались с богами, и уповал на то, что, почитая Небеса, сможет скорее обновить и улучшить жизнь народов на островах Дальнего Запада под властью Крона или укрепить державную, централизованную власть в Иерусалиме. Искренняя его надежда преодолевала даже извечный страх смерти, ибо Божественная сила столь же бескрайня, сколь бескрайни упования человеческие, и египтяне, например, должным образом упокоенные в катакомбах Ливийской пустыни, считались уже отправившимися в Счастливые Чертоги под руководством легконогого Гермеса, дабы обрести там полное и совершенное единение с Богом.
Вспомнив то, что уже говорилось нами относительно представлений древних народов о Боге, постараемся здесь как можно меньше повторять уже сказанное, но скорее вступить в молчаливое общение с величайшими поэтическими и философскими идеями древности, постараться понять, что их носители стремились донести до нас и как они решали для себя великую задачу толкования тех противоречий, которые издревле мучили человеческий разум.
Разделение Высшей Первопричины на две части, на Активный и Пассивный Первопринципы, на Вселенский Агенс и Вселенский Пациенс, то есть представление об андрогинном Божественном Мире, является древнейшей и наиболее широко распространенной догмой философии и природной теологии. Практически все народы древности учитывали ее в своих религиозных концепциях, своих мистериях и церемониях.
Окелл из Лукании, предположительно живший вскоре после Пифагора и при Солоне, Фалесе и других известных мудрецах, то есть в 500–600 гг. до н. э., открыл в Италии философскую школу, где преподавались основы древнеегипетской священной науки, которая признавала не только вечность Вселенной, ее Божественную природу, не только несотворенность и бессмертие Бога как Высшего Существа, но и разделение Активной и Пассивной Сил, вместе составляющих то, что последователи данной школы называли Великим Единым, или единым андрогинным Существом, содержащим в себе все и всяческое бытие во всех возможных формах, все причины и все следствия; оно же являлось для них отлично организованной, совершенно управляемой и полной системой Природы. Окелл отлично осознавал границу, отделяющую вечно неизменное Бытие от вечно меняющегося; небесную природу – от земных тел, причины – от следствий, то, что есть, – от того, что только бывает, – иначе говоря, то различие, которое всегда находилось перед мысленным взором каждого думающего человека во все времена.
Не будем приводить пространных выдержек из его сочинений. Он полагал, что небесные тела были сотворены первыми и являются наиболее возвышенными объектами во Вселенной; они вечно движутся сами по себе по своим орбитам и никогда не меняют ни формы, ни сущности. Огонь, вода, земля и воздух изменяются постоянно и непрерывно, но не по месту действия, а по форме. Затем, поскольку в Природе существует закон зарождения и причины этого зарождения; поскольку зарождение происходит там, где
