ибо уж больно складно он помогал ему, уж больно легко слышал его команды и, как показалось Велегасту, совершенно осмысленно вкладывал свою волю в «сердечное созвучие». Однако волхв тут же вычеркнул из сердца все подозрения, чтобы не нарушить созвучия, и продолжил говорить, насыщая свой тихий голос магической силой:
– Да пребудет с нами сила и воля Светлых Богов! Да снизойдет на нас их благословение в делах великих и малых!
– Слава Светлым Богам! – откликнулись многие гриди, но князь промолчал.
Он смотрел почти равнодушно на волхва, и никто не мог понять, что творилось в душе Мстислава и о чем он думал в этот момент. Он не гнал, но и не принимал волхва, и христиане, бывшие в числе его дружинников, поняли это как знак очень благоприятный для них.
– Нехристь! Язычник нечестивый! – зашипели их голоса, вначале неуверенно и боязливо, но под молчаливым одобрением князя все громче и громче, наливаясь силой и наглостью с каждым произносимым словом. – Гнать взашей искусителя дьявольского!
Князь опять промолчал, промолчал и боярин за спиной Велегаста, и волхв понял, что попал промеж двух огней и что здесь идет сложная политическая игра, смысл которой он не до конца понимает.
– Гнать отродье дьявольское, колдунов всяких, с идеями их бесовскими! – снова выкрикнул чей-то голос.
Князь встал, брови его сердито сдвинулись, и взгляд его, упершись прямо в волхва, стал грозным. Ну все, подумал Велегаст, видно, пропал, видно, Слово Божье не долетело до княжеского сердца. Он стал мысленно перебирать в памяти все известные ему заклинания, чтобы спасти хотя бы верного отрока, но тут его глаза, ставшие от гнева на самого же себя разноцветными, как сияющий белый день и черная бездонная ночь, невольно встретились с глазами Мстислава. Взгляд князя не дрогнул и не изменил своей властной силы, и волхв понял, что такого человека невозможно подчинить своей воле. Оставалось… впрочем, ничего уже не оставалось, что могло бы помочь, и Велегаст гордо поднял свою седую голову, готовясь встретить все, что уготовано ему судьбой, и даже жестокую смерть.
Мстислав встал в полный рост, и стало видно, что среди рослых дружинников он все-таки немного выше других и его можно заметить среди любой толпы.
– Кто посмел в моем доме презреть обычай отцов и дедов?! – заговорил он грозным голосом, не сводя гневных глаз с волхва. – Кто посмел здесь оскорбить моего гостя в моем же присутствии?! Кто из вас не считается с волей князя?!
Наступила гробовая тишина, и бледные лица растерянных слуг красноречиво говорили о том, что никто не знал, куда дальше повернет Мстислав и чем все это может кончиться.
– Ты, старец, – князь продолжал удивлять своих дружинников. – Как ты посмел явиться ко мне? Разве тебе не известно, как мой отец поступил с волхвами?
– Я не боюсь смерти, – спокойно отвечал Велегаст. – Я стар, и меня давно ждет священный Ирий, где я снова увижу великих предков и священное войско Перуна, и сам Сварог примет меня не как раба божьего, но как внука своего. А шел я к тебе по велению Светлых Богов, потому что должен был донести до тебя Слово Божье.
– Вот как? – Мстислав удивленно поднял брови. – Ну и каково оно, твое Слово Божье? Тут намедни мне ромейский поп уже приносил одно такое слово, и вот теперь ты еще… Почему-то все хотят со мной говорить не иначе как от имени Бога. Сам-то ты что можешь сказать окромя Божьего Слова?
В словах князя звучала издевка всесильного и вздорного владыки, но волхв не принял этот вызов, помня, что согласно славянским ведам за каждым человеком следует слева Чернобог, а справа Белобог, толкая его как на плохие, так и на хорошие дела, и оттого даже хороший человек иногда может поступать и молвить, как плохой.
– Я скажу тебе, князь, судьбу твою и волю Светлых Богов на то дело, о котором вы все сейчас помышляли. – Волхв оглянулся на дружинников, стоявших за его спиной, медленно обводя всех своим тяжелым, словно пронзающим каждого, взглядом. – Вижу смерти многие, коли войну сейчас начнешь, – изрек он громким шепотом, который в мертвенной тишине услышали все, невольно содрогнувшись. – И потому нет благословения Светлых Богов на это дело.
Все затихли, затаив дыхание. Слышно было, как за окном, по нижней кровле ходит какая-то птица, скребя лапками по черепице.
Молчал и князь, видимо пораженный услышанным не менее других и оттого не знающий, что дальше делать, но отчаянно пытающийся сохранить хотя бы внешнее спокойствие и напускное равнодушие.
Наконец Мстислав заговорил с нарочитой небрежностью:
– Ну и что ты натворил, добрый человек, как я теперь воинов в бой поведу? Ведь ромеи мне и союз в войне обещали, и дары принесли, и поп их благословление дал, а ты пришел и все испортил.
Вот и пускай в дом незваных гостей после этого, – князь нервно хохотнул, но, переведя дух, заговорил дальше с показной развязностью, пытаясь принизить значение слов волхва: – Впрочем, как ты можешь судить о нашем будущем, если ты только вошел сюда, и еще даже требы богам не клал, чтобы узнать их волю и расположение к нам? Мы тебя еще ни о чем не спросили, а ты уже нам все рассказал. Так не бывает!
– Я и без вопросов знаю твою судьбу, повелитель, – глаза Велегаста, излучая Свет и Тьму, налились такой силой, что даже князь невольно потупил взгляд. – Через семь лет ты завладеешь землями касогов, и их воины станут служить тебе, но для этого тебе надо будет убить только одного врага.
– Только одного врага убить? – хозяин Тмутаракани недоверчиво посмотрел на волхва. – Разве такое может быть? Такого никогда не было!
– Ты можешь мне не верить, – Велегаст устало вздохнул. – Ты можешь даже не принять предначертанную тебе судьбу, но тогда ты отвергнешь этот дар богов, и все в твоей жизни изменится самым печальным образом…
Холод сжал сердце Мстислава, и он вдруг с ужасом ощутил, что человек, стоящий перед ним, не простой волхв и что он может прямо здесь, на глазах его воинов, сотворить с ним все, что угодно. Но князь не был бы князем, если б не знал, как отвести незримый удар воли, направленный прямо в его душу.
– Так ты говоришь, что тебя послали Светлые Боги, – заговорил он насмешливо, стараясь не смотреть в глаза волхву. – А мы тут наивно полагали, что тебя привел наш первый боярин.
Дружинники неуверенно подхватили шутку князя, и раздалось несколько робких смешков. Зато волхв сразу сообразил, что к чему и почему его так странно встретили. Очевидно, шла невидимая постороннему глазу борьба за власть между молодым князем и первым боярином, который, видимо, верховодил дружинниками раньше, пока князь был слишком юн, и теперь неохотно отдавал свое право повелевать.
– Ты не ошибся, князь, – ответил Велегаст тихим, но уверенным голосом. – Без помощи твоего боярина я не стоял бы здесь. Поклон ему низкий за эту помощь.
Это слово «поклон» волхв сказал не случайно, ибо оно, как черта, отделяло его от боярина и заставляло князя думать только о нем и только о его словах, не вспоминая ни про какие боярские интриги.
– Я же, как и все волхвы, выполняю лишь волю богов, – продолжил Велегаст, внимательно наблюдая за Мстиславом. – Волю Светлых Богов, которые послали меня служить тебе и помочь тебе.
Велегаст, конечно же, не собирался служить князю, ибо служил он только Светлым Богам. Но слова «служить тебе» имели магические свойства над людьми, облеченными властью, а может быть, не только над ними. Они располагали, заставляли верить и доверять и в конце концов должны были помочь Мстиславу преодолеть свой страх и посмотреть в глаза Велегасту.
Князь размышлял над услышанным всего лишь секунду, но напряжение нервов превратило время в застывший поток. Наконец Мстислав решился снова скрестить свой взгляд со взглядом волхва. Он увидел обыкновенные глаза простого человека. Или нет, не простого, ибо такого взгляда князь давно уже не видел. В нем не было ни надменности властителя, ни хитрости купца, ни подобострастия смерда. Да, это был взгляд мудреца, и Мстислав вдруг это понял и успокоился. Такой человек никогда не позволит унизить его, князя, перед его воинами, используя свою страшную магическую силу. И, может быть, он действительно друг.
