– Это боги послали священных птиц, чтобы освободить нашу праматерь, – снова пояснил Куеля.
Теперь барабаны забили дружно и слаженно, то ускоряя, то замедляя темп, словно накатывая невидимые волны из ночной темноты. Жрица подняла вверх тонкие руки, по которым струились белые одежды, и запела протяжную и тоскливую песню, больше похожую на жуткие крики утопающей, слившиеся в один протяжный вой, чем на то, что принято у людей называть песней. Всадницы, которые все были молодыми девушками, подняли руки с развевающимися черными тканями и стали похожими на летящих по кругу птиц. Вдруг песня жрицы оборвалась пронзительным криком, и моментально две самых высоких наездницы, отделившись от остальных, подскакали к жрице и подхватили ее под руки. Тотчас остальные девушки стали замедлять бег своих коней, выстраиваясь следом за жрицей. И едва последняя из них остановила коня, как две всадницы, державшие жрицу, вновь поскакали по кругу. Жрица полетела между ними, как будто белая птица между черными. Тут барабаны вновь забили сумасшедшую дробь, и девушки- птицы подбросили жрицу вверх. Та вскинула руки, словно и впрямь собираясь лететь, и Русане показалось, что вот сейчас женщина упадет прямо под копыта скачущих следом коней. Она даже зажмурила глаза, но ничего страшного не произошло: жрица, перевернувшись в воздухе, ловко поставила тонкие ноги на землю, а барабаны продолжали отбивать свой яростный напев. Вдруг внутрь круга вбежали два полуголых воина с красными повязками на голове, ведущие под уздцы черного как ночь жеребца, покрытого алой, как кровь, попоной. На крупе и на холке животного вверх торчали два сабельных клинка, закрепленные специальными ремнями.
– Один клинок обозначает мужскую силу, – ухмыляясь, пояснил Куеля. – А другой то, что некоторые называют роком, а у вас, кажется, судьбой.
– Наша судьба может быть и плохой, и хорошей, – вздохнула Русана. – Но она никогда не похожа на смерть.
Князь глянул на помрачневшее лицо девушки и, хитро прищурив глаза, неторопливо изрек:
– В смерти не все так плохо, как вам это кажется. Она даже необходима, ибо дает возможность жить тем, кто держит эту смерть в своих руках.
В этот момент жеребца вывели на середину круга, а всадницы построились в два ряда, образовав к нему дорожку. На другом конце этой дорожки остановились два коня, на которых опять стояла жрица с поднятыми вверх руками. Бой барабанов резко оборвался, и наступила жуткая тишина. Внутрь круга медленно прошел колдун и, пробормотав заклинания, ударил в бубен. И, как только раздался звонкий звук натянутой кожи, так сразу же медленно и слаженно стали двигаться кони, на которых стояла жрица. Как всадницам удавалось добиться столь согласованных движений животных, было непонятно, но вся картина завораживала и притягивала к себе непонятной магической силой ритмичных и сильных движений могучих коней. А бубен колдуна стал ударять чуть чаще и сильней, и кони поскакали быстрей, словно стараясь поспеть за убегающим звуком. И удивительно: удары бубна попадали точно в такт ударам копыт. Кони мчались вперед, и расстояние до жеребца стремительно сокращалось. Казалось, что вот сейчас скакуны, как пущенные стрелы, врежутся в жеребца, и жрица с размаху упадет прямо на сабли, торчащие из его спины. Но этого не произошло. Женщина легко подпрыгнула, почти вспорхнула с мускулистых холок коней и, птицей пролетев по воздуху несколько шагов, оказалась на спине жеребца точно между смертоносных клинков. Печенеги, стоявшие вокруг и наблюдавшие все это с замиранием сердца, радостно завопили.
Куеля тоже следил за этим с пристальным вниманием, словно загадывал заветную мечту, и, когда все благополучно завершилось, очень обрадовался. Глаза его загорелись, сам он вскочил с подушек и яростно прокричал что-то на своем кангарском языке.
– Хороший знак, очень хороший знак, – пояснил он Русане, с недоумением смотревшей на него. – Удача ждет меня, большая удача.
Но вскоре радость князя была омрачена, ибо священный танец не был окончен. Жрица должна была проскакать на жеребце еще один круг и после этого снова встать на холки двух коней помогавших ей всадниц. Тогда кони медленно разъедутся так, чтобы между ног праматери могли пробежать все воины в черном. Те, кто прежде изображал силы Зла, которые схватили и заточили праматерь в башню Тьмы, теперь должны были сбросить свою черную одежду, коснувшись ног жрицы. Черные воины Тьмы превратятся в обычных людей, показывая тем самым, что так рождается кангарское племя. Так гласила легенда, и так должен был показать священный танец, но черный жеребец доскакал только до середины круга, когда жрица зашаталась и выпала из седла. Все с ужасом замерли. Печенеги просто оцепенели. Жеребец еще какое-то время скакал дальше, но и его остановили девушки-всадницы. Один только колдун остался невозмутимым. Он не спеша подошел к упавшей жрице и перевернул ее на спину.
– Она жива, – громко сказал он. – Сабля проткнула ей нижнюю челюсть и язык. Она всего лишь потеряла сознание, но, скорей всего, не сможет больше петь.
Вздох облегчения прошелестел по толпе печенегов, а Куеля задумался. Язык жрицы пронзила сабля, и это, несомненно, указывало на то, что он должен быть очень осторожен в своих разговорах, или на то, что уже сказанное им ранее было неверно, и все, связанное с этими словами, надо немедленно отменить. Мысли спутались в голове князя. Он прокручивал в мозгу все события за последнее время, где ему приходилось что-либо обещать и вести важные беседы, но ничего, кроме переговоров с хазарином, не смог вспомнить. Неужели древнее гадание указывает именно на них, неужели хазарин обманет его или уже обманул? Куеля покосился на невозмутимого посла, сидящего неподалеку со злым и оскорбленным видом. «Если не скрывает своей злобы, значит, никакой пакости против меня еще не задумал», – подумал князь со злорадством и успокоился.
– Ну, князь, потешил, – голос Русаны прервал размышления Куели. – Что у вас тут все танцы такие?
– Сейчас слуги подадут кушанья, – невпопад ответил князь, – и наши красавицы исполнят для вас любовный танец Золотой Луны.
Но Русана совсем не слушала печенега. Она во все глаза смотрела на то, как колдун наступил ногой на грудь раненой жрицы и, подняв высоко над головой острый посох, громко прокричал что-то. Девушка не могла понять чужого языка и не знала, что колдун произносил заклятья, отсылая все несчастья, которые могут случиться после неудачного танца, вместе с намеченной жертвой в мир Тьмы, но она вдруг поняла, что сейчас на ее глазах убьют эту женщину.
– Нет! – закричала она что есть силы пронзительным девичьим голосом. – Не трогайте ее!
Колдун тоже не понял ее слов, но почему-то вдруг остановился, оглянувшись на крик, который, казалось, порвал в клочья напряженную тишину ожидания смерти.
– Князь, князь, спасите ее! – выкрикнула Русана, схватив Куелю за руку.
Печенежский вождь ошалело посмотрел на свою гостью и почувствовал, как в его сердце пьянящим напитком проникает сияющий свет девичьих глаз, разгневанных и умоляющих одновременно. И было в этом взгляде еще нечто такое, что заставляло воина степей, не знающего ни жалости, ни душевной боли, смотреть и смотреть неотрывно в пылающую темно-синюю бездну очей, невольно погружаясь в призрачный мир сладостных грез и мечтаний.
Куеля махнул рукой, и колдун отступил в сторону, но посох в его руке все еще был угрожающе поднят. Вдруг рука его с длинным кривым указательным пальцем вытянулась в сторону девушки, и, словно старый ворон, он прокаркал несколько страшных слов.
Русана вся побледнела, сердце ее сжалось от ужаса. Ей показалось, что старый колдун проклял ее, и теперь она уже горько жалела, что вмешалась в чужой обряд. Но тут совсем рядом прозвучал спокойный голос Куели:
– Пошлите одного из своих воинов, чтобы он дотронулся до жрицы, и тогда колдун сохранит ей жизнь.
– Зачем? – испугалась она.
– Делайте, как говорят, – обозлился князь, стряхивая с себя дурман очаровавших его глаз. – И пусть ваш воин возьмет ее за руку.
Русана беспомощно оглянулась на своих отроков и встретилась взглядом с губастым десятником.
– Сходи, возьми эту женщину за руку, – пролепетала она. – Иначе ее убьют.
– Ну и пусть убьют, – ухмыльнулся десятник.
Но мольба в глазах Русаны сделала свое дело, и парень нехотя подошел и взял жрицу за руку. И едва он это сделал, как раненая открыла глаза, а колдун радостно прокаркал еще несколько страшных слов.
