звуком застревали в бревнах и досках, и все вокруг, словно мхом, обросло диковинной травой из оперений стрел.
Несколько человек все же не успели спрятаться, но, слава богу, никто не был убит, только крики раненых послышались то там, то здесь. Раны были не очень глубокие, потому что у кара-хазар легкие тростниковые стрелы. Но все же это были пробитые ноги, руки и плечи, которые придется лечить не один день, а враги уже сегодня могут пойти на приступ крепости, и тогда каждый горожанин, каждый защитник крепости будет нужен для боя, и ой как некстати окажется каждая ранка.
– Вашу мать! – выругался Ратибор. – Ведь говорил же сколько раз, так нет же – пока стрелу в зад не получат, ничего не доходит.
Вновь за стенами крепости раздался струнный поющий звук, и небо почернело от стрел.
– Лестницы тащат! – кричит дозорный с башни. – И еще телеги катят с вязанками хвороста.
– Ясное дело, ров засыпать будут, – сердито проворчал воевода, – не станут же они просто так поливать нас стрелами. Теперь, пока переправу не сделают, так и будут смерть нам на голову сыпать.
Но тут сквозь смертоносное шипение и шелест падающих с неба стрел донесся мерный звук бряцающего железа и тяжелых шагов закованных в брони людей. Это из крепости подошла первая сотня лучников-вятичей.
– Слава Светлым Богам! – зашептал Ратибор себе под нос. – Скорее, ребятушки, скорее, а то нас тут всех постреляют.
Прикрываясь большими щитами, вятичи под градом стрел шли от Острожной башни через весь посад к валу. Несмотря на поднятые вверх щиты, видно было, как за их спинами поблескивают огромные секиры и мрачно чернеют большие длинные луки. Лица их были закрыты стальными личинами с узкими прорезями для глаз, а тела надежно защищены дощатой броней[4].
– Давай к Окричной башне, там ров засыпать будут! – крикнул воевода.
В ответ сотник Мстивой молча поднял руку в железной перчатке и повел своих воинов вдоль стены направо, где недоделанный участок стены замыкала Окричная башня и где воевода ожидал попытку прорыва неприятеля. Несмотря на крепкие надежные брони, стрелки осторожно, прикрываясь щитами, разошлись по стене и встали рядом с бойницами. Прямое попадание тяжелой стрелы тархана, может, и не пробьет доспеха, но это, как удар кулаком, от которого на некоторое время теряется меткость.
Наконец луки изготовлены, и Мстивой коротко приказал:
– Стрели!
Слышно было, как с легким скрипом сгибаются плечи луков, вбирая в себя силу рук воинов и соединяя ее с могучей силой дерева. Потом раздался звук, похожий на взмах крыльев испуганной птицы, и сотня стрел-северей полетела в кара-хазар, вся защита которых состояла из толстых войлочных халатов и кожаных щитов. Пронзенные стрелами, они падали на землю один за другим. Кто-то был ранен, но многие упали замертво – меткие стрелы пронзили им горло – самое незащищенное место воина.
Сами вятичи стреляли очень осторожно, прикрываясь стенами бойниц, так что стрелы тарханов только чиркали по их доспехам. Наконец кара-хазары не выдержали и, потеряв больше сотни убитых, отошли за щиты тарханов. Теперь вятичи-лучники взяли тяжелые бронебойные стрелы с длинными и узкими наконечниками. Перестрелка с тарханами – очень опасное дело, требующее предельной собранности и осторожности.
Тем временем подошла вторая сотня вятичей-лучников, и Ратибор отправил их налево от Гремячей башни, взять под свою защиту другой участок стены.
А на правом крыле шел тяжелый бой-перестрел с тарханами. Черные хазарские стрелы с желтым оперением одна за другой влетали в бойницы, а в ответ летели красные стрелы вятичей с белым оперением. Казалось, что весь воздух был соткан из стрел.
Но вот упал один тархан со стрелой, пробившей бармицу шлема и вонзившейся в горло. Потом второй, третий и еще один, и еще... Кажется, вятичи нашли слабое место в хазарских доспехах. Там, где у русских под личиной был стальной воротник, прикрывающий горло, у хазар находилась только кольчуга бармицы и войлок подкольчужника. Все это без труда пробивала бронебойная стрела, выпущенная из огромного лука вятичей.
Теперь стало хорошо видно, что луки вятичей были мощнее, чем хазарские: даже тетива их после выстрела не пела струной, а ревела, как рассерженный шмель.
Хазарские сотники что-то прокричали, и к перестрелке вновь подключились кара-хазары, главное преимущество которых состояло в многочисленности. Они должны были уменьшить потери тарханов и принять удар русских стрел на себя. Их было так много; воздух потемнел, наливаясь смертью от пущенных ими стрел. Стрелы хазар уже влетали в бойницы не поодиночке, а просто вливались потоком: и прямо, и под углом, не давая высунуться никому. Даже бронированному стрелку невозможно было устоять под таким градом летящей смерти. Стрелы били в шлемы, мешая целиться, вонзались в перчатки, держащие луки, вонзались в сами луки, портя оружие.
Когда с десяток луков оказались расщеплены вонзившимися стрелами, сотник Мстивой приказал затаиться. Боевые луки вятичей делались не один год, и утрата каждого из них была большой потерей для всей обороны.
– Обманки ставьте! – приказывал он. – Только все разом, а сейчас изготовьтесь.
Стрелки-ополченцы, пригнувшись, разместились под бойницами, держа наготове болваны-обманки, а вятичи, натянув луки, встали у самого края стен стрельных окон.
– Давай! – крикнул Мстивой.
Десятки обманок, изображающих воинов, появились в стрельных окнах, и потоки хазарских стрел тут же устремились к ним.
– Стрели! – приказал сотник.
Вятичи, пользуясь тем, что в этот момент все внимание хазарских стрелков было сосредоточено на обманках, быстро выстрелили и вновь спрятались. Выпущенная ими сотня красных русских стрел разом слетела со стен. Многие кара-хазары упали, хрипя и захлебываясь кровью, беспомощно дергая руками и хватаясь за простреленное горло.
– Стрели! – снова закричал сотник Мстивой.
И еще сотня русских стрел сорвалась с бойниц, поражая кара-хазар. Множество их упало со смертельной раной в шею. Еще больше хазар осталось стоять, но упавшие им под ноги товарищи, бьющиеся рядом в предсмертных судорогах, смущали их разум, заставляя дрожать руки. Кара-хазары стреляли уже не так быстро и не так метко. Все чаще они оглядывались вокруг, замечая множество валяющихся всюду мертвых тел. И это не добавляло им мужества.
Теперь почти половина их стрел вонзалась в крепкие дубовые бревна бойниц с внешней стороны. А вятичи вновь убивали и убивали их одного за другим.
Чувствуя, что кара-хазары сейчас не выдержат и побегут, каганбек посылал им на помощь ал-арсиев, хазарскую гвардию, состоящую из очень искусных воинов-мусульман. И вновь ливень хазарских стрел заставил затаиться вятичей-лучников. Среди них уже были раненые. Кому-то тяжелой стрелой сбило одну из пластин доспеха, и туда тут же вонзилась другая стрела. Другому острый наконечник вражеской стрелы срезал ремешок, державший наруч, и незащищенная рука моментально была пробита.
Тем временем степняки начали заваливать ров вязанками хвороста и лесинами. Несколько сотен кара-хазар с длинными лестницами наготове стояли тут же рядом, готовые в любой момент броситься к стенам. За ними виднелась свежая тысяча кара-хазар с большими круглыми щитами и саблями наголо, подготовленная для захвата стен.
– Проклятье! – выругался Ратибор. – Если так дальше дело пойдет, хазары уже через пару часов будут в городе.
Надо было задержать их во что бы то ни стало хотя бы еще на полдня, чтобы сделать то, что он задумал. У него осталась в запасе последняя, третья[5] сотня вятичей- лучников, которая должна была защищать саму крепость, но теперь надо было и ее бросать в бой.
Воевода оглянулся на отрока, который дежурил на башне:
– Ну-ка, соколик, слетай в крепость, приведи третью сотню вятичей.
И уже вслед бегущему вниз по лестнице юноше добавил:
– Щитом не забывай прикрываться, а то прибежишь обратно со стрелой в заднице.
