Они мчались по извилистому руслу туманной реки, чувствуя, как на плечи им ложатся взбаламученные и разорванные в клочки серые космы тумана, заботливо укрывая их от чужих глаз. Но ощущение нарастающей тревоги, тем не менее, от этого не исчезало, а только росло, словно следом за ними, в этом же сером тумане, летела черная тень самой смерти. Провид все время беспокойно оглядывался, хотя ничего не мог разглядеть в круговерти темно-серых вихрей. Низинка, по которой они скакали, тем временем углубилась и сузилась, превратившись в овраг с хлипким, тоненьким ручейком на самом его дне. Это Руська поняла, когда ей в лицо полетели мутные брызги. Еще через какое-то время овраг резко сузился и углубился, словно огромная невидимая рука погрузила их на дно глубокого колодца. Стало темно. Высокие крутые берега оврага подступили совсем близко, как будто громадные земляные ладони великана пытаются раздавить всадников. Однако, если девушки чуть-чуть испугались, то молодой воин, напротив, успокоился и замедлил бег своего коня. Так они ехали некоторое время в сгустившемся полумраке, словно снова очутившись под сенью ночи.
Вдруг впереди замерцал бледный мутноватый свет, и вскоре они очутились на небольшой лужайке. Здесь крутые склоны оврага резко обрывались, а крохотный ручеек, бежавший по его дну, соединял свое едва различимое течение с течением небольшой речушки. Место их слияния обозначал топкий ярко- зеленый пятачок травы, окруженный разросшимся рогозом. Тут же степная дорога откуда-то сверху сбегала к речушке. Здесь явно был брод, потому что по ту сторону речки снова начиналась разбитая пыльная колея, которая шла вверх по склону холма.
У брода молодой воин остановил коня. Руська уже хотела его что-то спросить, как он предостерегающе поднял руку, словно желая прислушаться. Легкий свистящий шелест скользнул где-то поверху, над их головами, и в тот же миг раздался тупой чмокающий звук. Руська оглянулась по сторонам и вдруг увидела, что Провид медленно валится на лошадиную гриву, а в шее отрока торчит, мелко подрагивая, длинная черная стрела.
Нежка грубо оттолкнула свою госпожу и ринулась к раненому воину, но конь отрока вдруг всхрапел и резкими скачками рванулся через брод на другую сторону речки. Едва испуганное животное выскочило из воды на серый истоптанный песок степного пути с редкими темно-зелеными розетками придорожной травы, как тотчас так же внезапно остановилось, тряхнув жесткой, словно вскипевшей от испуга, гривой. Раненый со стоном повалился на землю. Через минуту над ним уже склонилась расторопная Нежка, пытаясь увидеть его рану и хоть как-то помочь ему. Она слегка приподняла тяжелое непослушное тело, насколько ей позволяла это сделать ее девичья сила, и повернула отрока на бок. Окровавленный песок, прилипнув коркой к плечу и шее воина, скрывал под собой рану, но обломок стрелы, торчащий у самого края ворота кольчуги, безошибочно указывал, куда смерть нанесла свой удар.
– Его не спасти? – всхлипнула Руська, преклонив колени рядом.
Нежка, ничего не отвечая, выхватила из рукава платок и попыталась остановить им кровь, непрерывно сочившуюся из раны. Платок тут же стал липким, пропитавшись густой, темной кровью. Провид вдруг открыл глаза. Мгновение они, словно подернутые пеленой, бессмысленно смотрели на девушек. Потом, как будто невидимая рука сдернула эту пелену, и очи отрока прояснились. Собрав все силы последним нечеловеческим напряжением воли, он устремил свой взгляд на Руську, словно пытаясь что-то сказать. Боярышня наклонилась ниже. В тот же миг отрок выдернул из рук Нежки прижатый к шее окровавленный платок и, протянув его Руське, заговорил:
– Отдашь Черному Князю и ска...
Речь его внезапно оборвалась, глаза сделались стеклянными, а тело, став вдруг непомерно тяжелым, безвольно повалилось на серый песок.
– Боже мой, он умер! – вскричала боярышня.
С выражением полного отчаяния на лице она вскочила на ноги и, глядя на бездыханное тело широко раскрытыми испуганными глазами, стала потихоньку отходить в сторону
– Стой, куда ты? – окликнула ее служанка. – Ведь он тебе же велел взять платок.
При одном упоминании об окровавленном платке и без того бледная Руська побледнела еще сильней и вздрогнула. Лицо Нежки потемнело от гнева, она вырвала из бессильно раскрывшейся руки воина платок и кинулась за своей хозяйкой. Руська бросилась бежать от кровавого платка, словно за ней гналась сама тень Черного Князя. В одно мгновение она оказалась у своего коня и испуганной птицей взлетела в седло. Еще не поймав удила, девушка пришпорила коня что есть силы, пытаясь с места пустить его в галоп. Конь рванулся вперед и вдруг, словно споткнувшись, упал на колени подломившихся передних ног. Не ржание, а страшный предсмертный крик вырвался из лошадиной глотки. Руська с размаху повалилась на жесткую конскую гриву и увидела прямо перед своими глазами торчащую из лошадиной шеи стрелу с тонким и длинным древком черного цвета. В том месте, где стрела уходила в лошадиную плоть, зияла огромная, чуть ли не с ладонь величиной, рассеченная рана, из которой ключом била густая пенящаяся кровь. Сколько раз раньше отец показывал Руське разные стрелы, объясняя их назначение, и она никак не могла ничего запомнить, но теперь в ее голове, словно хорошо заученный урок, мелькнуло, как само собой разумеющееся: «Вот так бьет стрела-срезень». Зачем эта мысль всплыла в ее мозгу, девушка и сама не понимала, ибо, оцепенев от ужаса, безвольно наблюдала, как ее руки и платье окрашиваются горячей лошадиной кровью с пряным дурманящим запахом.
Глухой барабанной дробью в ее сознании застучал звук многих лошадиных ног, бьющих с торопливым ожесточением в усталое тело земли, но навалившееся дурманом тупое безразличие вдруг совершенно овладело ею. Руська пришла в себя только тогда, когда вокруг зазвучали чужие, гортанные голоса, и чьи-то грубые руки дернули ее за волосы. Она попыталась вырваться, но схватившая ее рука со страшной силой притянула ее лицо к вонючему сапогу, плотно прижатому к лошадиному брюху. Девушка закричала пронзительным, полным ярости, голосом, и тут же получила сильный удар в затылок, от которого голос ее сорвался, а в глазах потемнело. Она не упала только потому, что ее все еще держали за волосы. Вдруг рука, державшая ее, ослабла, и она, как кулек с мукой, повалилась под ноги лошадей в придорожную пыль. Рядом с ней что-то тяжело ударилось оземь. Мутными от боли и унижения глазами Руська посмотрела на это что- то и увидела печенега с застывшим на лице выражением крайнего удивления. Впрочем, не только мертвой голове было чему удивляться, девушка тоже не могла понять, откуда во лбу печенега торчит стрела и что вообще это значит. Но когда через секунду, чуть в стороне, хлопнулся еще один печенег, хрипя и дергая ногами, сердце ее просто запело от радости, и глаза засверкали, как два маленьких остро отточенных кинжала. Она вскочила на ноги и увидела, что с вершины холма скачет всадник, от которого чуть ли не веером разлетаются злые безжалостные стрелы. Печенеги завертелись, как ужаленные, прикрываясь небольшими кожаными щитами, но многие все же успели поймать свою стрелу и теперь поливали песок кровью.
На какой-то момент отряд печенегов, захвативший девушек, смешался и дрогнул под внезапным натиском неизвестного всадника, но воины степей вскоре пришли в себя, сообразив, что он один, а их почти тридцать. Гортанные кличи зазвучали, как крики встревоженной стаи ворон. Десятки метких степных луков натянулись, ища цель для своих длинных черных стрел, но в тот же миг в руках стремительно мчащегося воина сверкнули два меча, которые, описав два сверкающих круга, бешено закрутились, отсекая летящие к нему стрелы.
Еще мгновение, и отважный воин, подняв сверкающие молнии мечей, врезался в ряды печенегов, визжащих от ярости и гнева. Руська успела только увидеть, что на груди незнакомого смельчака сверкал золотой круг, а на плечах свирепо скалились две волчьи пасти. Красное корзно, словно пламя, летело за спиной воина, довершая его странный наряд.
Скрежет стали о сталь, хруст ломаемых костей и тупой звук рассекаемой плоти – все это смешалось в один рокочущий шум, напоминающий рык могучего зверя. Этот лютый зверь беспощадно и безнаказанно пожирал печенегов, как волк дерет малых ягнят. Слышались только предсмертные крики и глухие удары от падения на землю поверженных воинов степей. Видя, как неминуемая смерть настигает их товарищей, оставшиеся в живых печенеги бросились бежать, забыв про свою добычу и оглашая степь криками «Шайтан! Шайтан!».
Тут Руська не выдержала, и все еще кипя гневом от пережитого ужаса и оскорбления, решила отомстить за себя. Быстро нагнувшись, она схватила у убитого печенега лук и стрелы и тут же, почти не целясь выстрелила вслед убегающим своим недавним мучителям. Стрела вонзилась в середину спины
