сделать я, не сделает никто. Со времен первого эскиза, воплощенного на салфетке, Елизавета перевела еще с три десятка подобных салфеток, несколько использованных билетов в кино, карманный блокнот с футболистом Бекхэмом на обложке и реликтовый, пожелтевший от времени ежедневник «Тяжпромэкспорт». На серьезные разработки это не тянет. Для серьезных разработок нужны: а) другая бумага; б) другие средства исполнения, акварель, к примеру; или мягкие оттеночные карандаши «Koh-i-noor», или перо с тушью.
Перо с тушью особенно вдохновляют Елизавету. Обладая ими, легко представить себя японкой, выплывшей из глубин Средневековья, несчастной подругой самурая, чьи широкие рукава мокры от слез. Почему она несчастна? — возлюбленный оставил ее ради бесконечных междоусобных войн. Он обещал вернуться, но стоит ли верить обещаниям почти-что-мертвеца? — ведь процент смертности среди самураев необычайно велик. Словом, ей ничего не остается, как коротать время за написанием изящных трехстиший (хокку) и пятистиший (танка) — для этого и нужны перо с тушью. Музыкальное сопровождение действа тоже приветствуется. Тут подошли бы сугубо национальные цитра или сямисэн, но вместо них в черепной коробке Елизаветы звучит полуистлевшая и единственная в своем роде японская попсятина —
В русском варианте эта песня известна как «Дельфины». Карлуша на своем аккордеоне исполняет ее редко, считая тему недостаточно изощренной, хотя и привязчивой. А строка из припева («ра-асскажите, как сча-астлива я-а-а-а-а!») так же слабо соотносится с мокрыми от слез рукавами, как сама Елизавета с образом средневековой миниатюрной японки.
Миниатюрными были
Вооруженная этой внезапно открывшейся истиной, Елизавета и отправилась в Муху, чтобы присмотреться к факультетам дизайна. Но до собственно факультетов она не добралась: пространство вокруг училища оказалось заминированным. Мины не покоились в земле и не были замаскированы под сигаретные пачки и детские игрушки — напротив, находились в открытом доступе: подходи и рви зубами детонатор. Но любое столкновение с минами разнесло бы Елизавету в куски — ведь в их роли выступали те самые
И, конечно же, аксессуары!
Аксессуары были тайной страстью Елизаветы, ее наваждением не хуже сапог, и… Они были совершенно недостижимы. Так же, как татуировки, пирсинг и лак для ногтей цвета крови, пролитой патриотами во имя торжества Сандинистской революции в Никарагуа. Гипотетически Елизавета могла бы унавозить тело татуировками, проткнуть язык, пупок и прочие интимные части тела; она могла выкрасить в карминно-красный не только собственные ногти, но и воспользоваться накладными — с перьями, блестками и стразами от Сваровски. Другое дело, что на
На фоне этого уныния (прикрытого к тому же ковбойкой, жилеткой и платком-арафаткой) слаборазвитые, но крепкие, как орех, груди стройняшек-абитуриенток казались настоящим откровением, жемчужиной Средиземноморья, Карибского бассейна и дельты Нила. Их украшения (все те же кольца, серьги и браслеты) не были куплены в обычных магазинах, но — с риском для здоровья — добыты в совершенно экзотических частях света. А, может, стройняшки сами изобрели их, разработали эскизы и воплотили задуманное в самые диковинные материалы? Последнее — вернее всего, недаром все они толкутся у Мухи, этой колыбели декоративно-прикладного искусства!..
В борьбе со стройняшками за место под дизайнерским солнцем победы ей не видать, справедливо рассудила Елизавета. И повернула оглобли в сторону ближайшего летнего кафе. Демонстративно усевшись спиной к помпезному куполу Мухи и заказав чайник с каркадэ и кусок торта, она принялась размышлять о своих перспективах.
Итак, высшее образование делает ей ручкой, но жизнь на этом не заканчивается. Можно устроиться кондуктором в общественном транспорте (трамвай подойдет как нельзя лучше). Курьером в типографии с бесплатным проездным на все тот же трамвай, в котором она собирается работать кондуктором (проверять билеты у самой себя — в этом есть что-то экзистенциальное). Смотрителем собачьего приюта (животные не в пример добрее людей). Можно влиться в стройные ряды распространителей биологически активных добавок и косметики «Мэри Кэй». Нет-нет, последнее отпадает, чтобы стать распространителем, нужно обладать даром убеждения и той особенной легкостью характера, что позволяет хватать за полы и выкручивать руки совершенно незнакомым людям. Кажется, это называется «коммуникабельность», а как раз ее Елизавета лишена напрочь. Есть еще один неслабый вариант — укрыться за стенами православного монастыря, принять постриг и сделать карьеру в качестве монахини с последующим причислением к лику святых. Все просто и ясно: четки, клобук, ряса, скрывающая недостатки фигуры; Великий Пост и остальные посты, всенощные, причастия, Божественная Литургия, крашение яиц на Пасху, пение псалмов — и так до окончания земного пути. Единственное «но» — Елизавета не особенно религиозна. И легкомысленно склоняется к буддизму как к религии, предполагающей возможность реинкарнации.
— Вы позволите? — неожиданно раздалось прямо у нее над ухом.
Несмотря на утренний час, в кафе было довольно много народу — сказывалась-таки близость к историческому центру вообще и к Мухе в частности. За столиком справа сидели два бритоголовых типа, синхронно выпрыгнувшие прямиком из криминогенных девяностых. За столиком слева — три мухинские стройняшки-клона, отличавшиеся друг от друга лишь цветом волос и деталями туалета. Чуть поодаль расположилась небольшая компания Елизаветиных ровесников; судя по лицам, прикиду, вызывающему смеху и отчаянной жестикуляции, их образ жизни резко отличался от образа жизни Елизаветы. И наверняка включал в себя посещение ночных клубов, употребление легких наркотиков, зависание на данс-пати и
