ликовании зрителей растворяются любые шумы, кроме музыки, которая без всяких слов повествует о героических деяниях, о тайнах, о вещах, которые обычный воин не может себе даже представить. Титаны остаются на середине арены; золото их кожи лучится в сиянии дневного света, словно солнце.
— Приветствуйте воинов Внутреннего Круга, — возглашает голос, который доносится вроде бы со всех четырех сторон одновременно. — Они — лучшие из лучших, самые сильные, самые отважные. Они очень давно не проигрывали никому из вас. Не забывайте, отправляясь на битву, что любой из вас может достичь Внутреннего Круга, если окажется этого достоин.
Редко когда Сарий желал чего-либо так страстно. Пятеро избранных героев, вознесенных на постамент, кажутся неуязвимыми. Он немедленно поменялся бы местом с любым из них, и ведь там есть женщина — темный эльф, не одни только варвары. Он тоже может получить шанс. Он тоже может стоять там, наверху. Только, конечно, не в качестве игрока третьего уровня.
Постамент водружают на почетном месте на краю арены. Воины Внутреннего Круга усаживаются, и вмиг воцаряется тишина. Слышны только шепот, нетерпеливое шуршание и тихая неотступная музыка, от которой сердце Сария начинает биться сильнее.
Посреди арены, словно из-под земли, вырастает человек. На нем нет никакой одежды, кроме набедренной повязки; его кожа каштанового цвета, как у старика, но тело очень мускулистое. В руке у него длинный посох, которым он дважды быстро стучит по земле, словно придворный церемониймейстер. Все внимание Сария приковано к его длинным, необычайно длинным, заостренным ушам, которые затмят уши любого темного эльфа. Пучки волос, словно клубки серой шерсти, торчат из ушей и над лбом распорядителя; усы стоят торчком. Все это очень странно и неприятно, но неприятнее всего кажутся Сарию белесые глаза, выпученные как шары. Большие белые шары, которые в любую секунду готовы выкатиться из глазниц.
Этими глазами навыкате человек обводит всех собравшихся. Кажется, что от его взгляда все подались назад.
Когда распорядитель начинает говорить, в его голосе слышится плеск воды:
— Правила известны. Я выкликаю воинов. Запрещено вызывать противника, который находится на более низком уровне, чем тот, кто его вызвал. Начну я с карликов. Баханиор!
Проходит несколько секунд, прежде чем названный воин выбирается на середину арены. Нигде на его одежде Сарий не может заметить число. Значит, Баханиор находится по меньшей мере на третьем уровне.
— Выбери противника, — требует Пучеглазый.
Теперь Баханиор медлит еще сильнее. Он поворачивается раз, другой, всматривается в толпу темных эльфов.
Если он выберет меня, значит, он тоже находится на третьем уровне, иначе мой уровень будет слишком низким для него, заключает Сарий. Это было бы неплохо. С карликом, который на третьем уровне, он бы мог побиться.
Однако Баханиор поворачивается дальше, застывает перед людьми-кошками, потом — перед вампирами. Церемониймейстер нетерпеливо ударяет посохом по песку:
— Решайся.
Снова проходит несколько секунд. Публика начинает волноваться. Доносятся отдельные громкие выкрики:
— Слабак! Крохуля! Знай Мышесранских!
Сарий благодарит судьбу за то, что не находится сейчас на месте Баханиора.
— Я вызываю Блэкспелла, — решается наконец карлик.
По тому, в каком быстром темпе Блэкспелл вырывается из рядов вампиров и замирает напротив Баханиора, Сарий догадывается, что карлик поставил не на ту карту. Вероятно, вампир как минимум на два или три уровня выше соперника и уже радуется тому, что вот-вот порубит Баханиора на куски. Сарий мельком припоминает то, что ему когда-то сказал Вестник: однажды Блэкспелл был побежден Дриззелом и лишился сразу трех уровней. Впрочем, он наверняка уже наверстал тогда упущенное. Но в любом случае Дриззел, должно быть, ужасно сильный вампир. Сарий его ни в коем случае не вызовет.
Блэкспелл вынимает меч, и зависть охватывает Сария, потому что меч — тот самый, словно отлитый из красного стекла. Баханиор же держится так, словно больше всего на свете хочет отчаянными прыжками, перескакивая через зрительские ряды, умчаться прочь. Его меч рядом с оружием его противника напоминает скорее нож для масла.
— За что вы собираетесь сражаться?
Баханиор нерешительно переминается с ноги на ногу.
— Если я одержу победу, я хочу получить от Блэкспелла один уровень и… двадцать золотых.
— Слишком мало, — возражает вампир. — Два уровня и тридцать золотых.
Баханиор молчит. Судя по его виду, он уже устал раскаиваться в том, кого выбрал в противники.
— Ты согласен? — интересуется церемониймейстер.
— У меня только двадцать пять золотых, — признается Баханиор.
На этом они и сходятся — два уровня и двадцать пять золотых. Сарий убежден, что это больше, чем Баханиор может себе позволить.
— Бой! — кричит Пучеглазый.
Баханиор тотчас делает три шага назад. Блэкспелл наступает, небрежно отвернув в сторону щит, словно намеренно заманивает карлика, побуждая того броситься в атаку.
Тук-тук-тук! Это оттуда, из реального мира.
— Ник?
Не снимая с головы наушников, Ник вскочил со стула и через плечо увидел, как поворачивается дверная ручка. Отец. Ну почему, почему его не могут оставить в покое?
Ник попытался загородить экран, одновременно понимая, как смешно это выглядит. По внезапному наитию он выключил монитор и раскрыл учебник по химии, все равно на какой странице. В ушах раздался звон мечей.
— Мы с матерью хотели сходить в кино после обеда. Я как раз успеваю после сеанса на ночную смену. Пойдешь с нами? Мы так давно уже вместе никуда не ходили.
Сквозь наушники долетел чей-то стон, исполненный боли. Это Баханиор, гарантированно. Затем послышались шипение и удар.
— Эй, я задал тебе вопрос! Будь добр, сними эти штуки с ушей, или думаешь, что я куплюсь и поверю, что ты занимаешься, когда у тебя вовсю грохочет музыка! — Отцовское лицо стало наливаться краской.
— Так-то лучше. В кино идешь или нет?
— Вряд ли, пап. Лучше мне еще позаниматься, все оказалось труднее, чем я думал.
Уильям Данмор недоверчиво покачал головой:
— И ты не можешь прерваться даже на пару часов? Ты б хоть спросил, какой фильм мы собираемся смотреть.
Сражение, вероятно, уже закончилось. Блэкспелл наверняка выиграл, но разве Ник мог быть в этом уверен? А что, если этот рослый пучеглазый распорядитель вызвал сейчас именно Сария и надо выбирать соперника, а он неподвижно стоит среди толпы? Что тогда произойдет? В эту минуту Нику больше всего хотелось бы зафутболить отца на Луну.
— Все равно какой, пап. Я останусь дома, ты не против?
Недоверчивый взгляд отца скользит по письменному столу, компьютеру, книге.
