Остатки старой тормозной жидкости слили, новую залили в бачок, тормоза прокачали, и колонна продолжила путь. По прибытии в расположение, Вова тут же, пока весть о его ноу-хау не успела разнестись, махнул остаток жидкости на флягу со спиртом и рассчитался с Иванычем. Талант в землю не закопаешь.
Вообще, порядки в своем хозяйстве Кальман завел либеральные, прямо не авторота, а автобаза какая-то. К шоферам обращались по имени-отчеству, а чаще всего просто по отчеству: «Петрович, как дела? Саныч, подмогни». Самого ротного товарищем старшим лейтенантом именовали только при начальстве, остальное время он был Аркадий Львович, тем более, что большинство подчиненных ему в отцы вполне годились. Но никто ему не тыкал, уважали. Свое прежнее прозвище Вова тоже начал понемногу забывать, став, как и все, Владимиром Санычем.
Тем не менее, положение свое в роте надо было упрочить. А для этого необходимо было получить удостоверение шофера. И начал Вова готовиться к экзаменам. Он уже знал, что единых правил дорожного движения еще не существует, но некоторые общие писаные понятия существовали. Например, «при встрече двух машин в узких местах преимуществом пользуется машина, идущая с грузом; машина, идущая порожняком, уступает дорогу». Особенно порадовал его следующий пункт: «пешеходы уступают дорогу ручной повозке, повозка — извозчику, извозчик — автомашине, а автомашина общего назначения — всем автомашинам специального назначения („Скорой помощи“, пожарным, аварийным) и автобусу». Вот это дело! А то шастают тут всякие под колесами, проехать не дают.
Первые свои права Лопухов купил. Еще в студенческие годы удалось провернуть удачную сделку по обмену фуры китайских шмоток на партию паленой водки из Осетии. Водку потом выгодно толкнули в Российскую глубинку. Денег тогда было! А тут еще с посредником познакомился, тот предложил, а Три Процента по пьяной лавочке согласился… Потом жалел, что переплатил, но удостоверение все-таки получил. На теории ему подсказали, какие кнопки нажимать. На вождении он еле тронулся, дважды заглох и не пропустил пешехода на переходе. Но, как говорится, уплОчено, права в студию. Так и стал Вова водителем. Надо сказать, что за всю свою жизнь на колесах пожилого «мерина» в серьезные аварии он не попадал, но шрамов на и без того побитой шкуре железного коня существенно прибавилось. Одним больше, одним меньше, с кем не бывает? Главное, все живы.
Ранним осенним утром всех желающих сдать экзамен на права погрузили в трехтонку с тентом и отвезли в штаб корпуса. У некоторых уже были розоватые книжечки, выданные автотракторным управлением фронта, дающие право на управление автомобилем, именуемые «стажерками». Теперь им предстояло обменять их на настоящие права. Приехал представитель ГАИ. Здесь у Лопухова на взятку денег не было, да и не взял бы товарищ государственный автоинспектор, не те еще времена. Устройство сдавали на том же ЗиС-5. А чего там сдавать? Бабина, один провод к трамблеру, четыре к свечам… Ах, да, еще к единственной фаре провод был. Все остальное на виду. Короче, устройство автомобиля красноармеец Лопухов сдал, некоторые даже тут ухитрились засыпаться. С вождением тоже проблем не возникло. На правилах малость поплыл, но не критично, инспектор остался доволен, другие плавали конкретно.
После сдачи экзаменов ему вручили серую книжку, именуемую «Удостоверение шофера». Вовино фото в новой форме, две синих печати, подпись с завитушками. Сверху штампик «Ускоренно». Шофер третьего класса! Не хрен собачий. Теперь, по крайней мере, в атаку с винтовкой не пошлют. Зато к новым правам, кроме талона, дающего право на управление автомобилем в течение шести суток с момента отобрания удостоверения, в роте выдали еще и справочку о том, что за ним закреплен «шевроле» Г7107. А в справочке той черным по зеленоватой бумаге: «За совершение аварии, катастрофы (по вине водителя) и оставление машины водитель привлекается к судебной ответственности, как за оставление и порчу оружия». И извольте расписаться. Сурово тут у них. Хотя к суровости местной Вова уже привык. Страх наказания понемногу рассосался. Не до конца, притаился где-то очень глубоко, но повседневной жизни не мешал.
По возвращении в роту Кальман поинтересовался:
— Ну как, права получил?
— Получил.
Вова гордо продемонстрировал серую книжечку.
— Орел! Кстати, это дело обмыть бы надо.
Надо, конечно, но где взять. Случай подвернулся буквально на следующий день.
Вова шел порожняком на склад ГСМ. Наступление наше почти выдохлось, танки в бригаде повыбили, и расход горючего был невелик, вот и послали его одного. От стоявшей на обочине полуторки-санитарки под колеса неожиданно метнулась девушка-санинструктор. Хорошо, скорость была невелика, но «шеви» бампером столкнул сумасшедшую в дорожную грязь. Перепуганный Вова катапультировался из кабины.
— Живая?!
Похоже, девушка не пострадала, Вова помог ей подняться. Уже и рот открыл, чтобы матом проехаться по ее умственным способностям, но санинструкторша опередила.
— У меня раненые, тяжелые! Один уже умер, их в госпиталь надо, срочно!
— Раз надо, отвезем, — смутился Вова, — но под колеса-то зачем кидаться?
Лязгнули запоры кузова.
— Лезь наверх, там принимать будешь.
Узкая юбка не позволяла выполнить Вовин план. Плюнув на стеснительность, девушка решительно задрала обмундирование, мелькнули коленки, молочно-белая кожа, воображение мгновенно дорисовало остальное. Твою мать, тут люди умирают, а мысли все о том же. Озабоченно засопев, он подсадил девушку в кузов.
Раненых перегружали вдвоем с водителем «санитарки». Обескровленные лица и окровавленные бинты, стоны, хрипы. Хорошо, если без сознания, тогда проще, хуже, когда ты видишь, что причиняешь человеку дополнительные страдания. И времени на бережное обращение с ними нет. Шестого оставили в кузове, ему уже не помочь. Второй раз лязгнули запоры, и Вова прыгнул за руль. Вот еще дилемма: гнать — раненых растрясешь, ехать осторожно — можно привезти одни трупы. Лопухов постарался выбрать золотую середину, благо вой мотора звуки из-за спины глушит полностью. По кабине забарабанили, Вова приоткрыл на ходу дверцу и высунулся.
— Налево! Госпиталь налево!
Пришлось резко вывернуть руль. Грузовик едва вписался в поворот. Госпиталь располагался в почти целом кирпичном здании. Похоже, бывшая школа. Влетев во двор, Вова вдавил клаксон, развернулся и задом сдал к дверям. Разгружали раненых девчонки-медсестры. Вова подтягивал их к откинутому борту. Четверых вынесли, с пятым вышла заминка.
— Ты раньше у десантников был?
Голос слабый, Вова не сразу сообразил, что это раненый обращается к нему.
— Ну, был.
— А я из второй роты, не помнишь меня?
Вова присмотрелся, но не узнал. Да и мудрено было узнать, бледное от потери крови лицо, синие губы, ввалившиеся глаза и заостренный нос.
— Нет, не помню. Да ты прямо скажи, чего надо?
— Будь человеком, дай водички.
А повязка-то у самого на животе.
— Не дам, нельзя тебе.
— Ну, хоть капельку, только губы смочить, — начал канючить раненый, — у меня в правом кармане пистолет трофейный. Ты его себе возьми, а мне водички дай.
Вова заколебался. Пистолет — весьма ценная для обмена вещь, а воды можно, действительно, чуть- чуть…
— Потерпи, нельзя тебе, — чувство долго все-таки взяло верх над жадностью.
— Мочи нет терпеть…
Из открытых дверей донеслось шарканье сапог по ступенькам, медсестры возвращались.
— Вон уже сестрички иду, сейчас тебе помогут.
— Хорошо. А пистолет ты себе возьми.
— Да за что?
