Лаптев лежал на горбине холма. Мягко и неслышно сеялся редкий снег. Сверху, над окопчиком, нависали черные лапы сосен.
Внизу, перед холмом, белесо мерцало болото. Вчера в штабе у Газиева Андрей Петрович сам наметил участок, показал, где проходит единственный брод через трясину, и сейчас местами темневшую проталинами.
Дальний лес сливался на горизонте с небом. Оттуда, из леса, должен двинуться авангард «Голубой дивизии». Вчера Эрерро был переброшен через линию фронта. Добрался он до своих? Приняты ли условия сдачи? Если приняты...
Лаптев посмотрел на циферблат. Через четыре минуты над лесом взлетит зеленая ракета. Он ответит тремя красными.
Они подойдут без выстрела. И только тогда он получит ответ на вопрос, который мучает его все эти годы. Когда-то давно Хаджи сказал: «За победу и за поражение плата у солдат одна — кровь». Сейчас в этом поединке Андрей отстаивает право на доверие, на веру в человека — веру, основанную на внутреннем убеждении, которое не должны колебать ни сцепления фактов, ни холодные доводы осторожного ума.
Они подойдут без выстрела. И если слова Росарио — великая ложь, на которую Андрей снова попался, если самого Андрея обманула эта его убежденность, платой за поражение будет смерть — от Лаптева и его бойцов, редкой цепью залегших по гребню холма, останется мокрое место. Основные силы партизан сосредоточены на флангах. Здесь же их — горстка, а тех — целая дивизия...
Андрей Петрович вынул из-за борта тулупа ракетницу. Взвел спусковой крючок, сунул в ствол толстый, в большой палец, патрон с прессованным картонным корпусом и пыжом вместо пули. Два таких патрона положил рядом с собой на землю, отгребя снег. И снова взглянул на часы. Секундная стрелка начала обегать последний круг. Лаптев посмотрел через белесое поле — туда, на дальний лес. И ему вдруг представилось, что впереди не болото, а стремительная испанская река Тахо и не снег это вовсе лежит на деревьях, а клубится белая пена цветущих фруктовых садов. И ему еще предстоит принимать все самые важные решения в жизни.
А там, у горизонта, из темной, размытой снегопадом скобы леса взмыла искра, прочерчивая небесный свод. Она замедлила свой взлет. На острие ее вспыхнуло зеленое лучистое солнце — и начало медленно падать к земле.
Андрей поднялся, зачем-то стряхнул с тулупа снег и иглы хвои и потянул в небо, будто целясь в одному ему видимую мишень, тупой ствол пистолета-ракетницы.
УЛИЦА ЦАРЯ САМУИЛА, 35
1
Над вечерней Софией бушевала первая апрельская гроза. Дождь вымывал из подворотен клочья газет и мусор, прочищал горла водосточных труб, пулеметными очередями грохотал по жести карнизов. Взъерошенные голуби жались под торсами кариатид и атлантов на фасадах особняков. Автомобили сердито разбрызгивали лужи. А в небе, разбуженном от зимней спячки, все вспыхивало и клокотало: молнии, громы, заряды дождя.
Но вот гроза ушла, волоча за собой поредевшие тучи. Высыпали звезды. От асфальта, от лопнувших почек платанов и лип, от перепаханной земли цветников заструились запахи. Насыщенные озоном, они наполнили воздух тем ароматом, каким благоухает весна. Улицы стали оживать. Заторопились по домам запоздавшие прохожие. Влюбленные переместились из черных ниш подъездов под деревья, роняющие с ветвей капли. Возобновили обход патрули. И ярче — малиновыми, желтыми, розовыми квадратами — засветились окна. Их отсветы скользили по плоскостям проезжающих автомобилей...
По улице Царя Самуила медленно двигался автобус. Над его крышей бесшумным пропеллером вращались лопасти антенны. В кузове оператор следил за стрелками на панели приборов. Оператор включил микрофон:
— Докладывает БУК. Станция 3104 продолжает работу.
По переулку, перпендикулярно выходящему на улицу Царя Самуила, полз другой такой же черный автобус с вращающейся антенной на крыше. И в нем оператор пеленгаторной установки, пригнувшись к микрофону, шептал:
— Докладывает ГРАБ. Станция 3104 — в эфире!..
У здания военного министерства мерно вышагивали часовые. Министерские чины уже покинули свои кабинеты. Только на третьем этаже из двух угловых окон пробивались сквозь шторы лезвия света. За теми окнами — кабинет начальника отдела военной контрразведки. В кабинете в этот поздний час были трое: начальник отдела полковник Иван Недев, командующий первой армией генерал Кочо Стоянов и доктор Отто Делиус, личный представитель адмирала Канариса, начальника абвера — военной разведки гитлеровской Германии. Все трое разительно отличались друг от друга: приземистый, мрачный, заросший черными волосами, с торчащими пучками бровей полковник Недев, лощеный, затянутый в безукоризненный военный мундир, моложавый красавец генерал Стоянов и невзрачный, седеющий и лысеющий доктор Делиус.
Полковник Недев отнял от уха трубку телефона:
— Посты докладывают: станция снова работает.
— Отлично! — Генерал привычным движением поправил вьющиеся пряди на затылке. — Сейчас проверим: рация работает от сети или на автономном питании. Отключите западный район города.
Разом гаснет свет во всех домах по улице Царя Самуила и окрест. Автобусы-пеленгаторы продолжают ползти вдоль тротуаров навстречу один другому.
— БУК докладывает: станция 3104 работу прекратила!
Снова вспыхнули малиново-желто-розовые квадраты окон. Осмелевшие было влюбленные юркнули назад, в тень деревьев и подъездов.
— БУК докладывает: станция снова в эфире!
Пеленгаторы цепко держат источник радиосигналов, не выпускают из своих щупальцев. Операторы наносят на карту-схему пометки. Вот линии скрестились. Точка пересечения — угловой дом.
— Докладываю: рация работает из дома номер 35 по улице Царя Самуила. Дом шестиэтажный.
Полковник Недев подходит к карте города, занимающей всю стену. Ведет пальцем по сплетениям улиц.
— Вот! Вот он где! — Он мрачно посапывает. — Наконец-то. Сейчас я его возьму.
— Подожди, — останавливает генерал. — Надо установить и квартиру. Прикажи проверить поэтажно.
Дверца автобуса открывается, на мгновение высветив приборы в кузове. Трое солдат, одетых в гражданские плащи, скрываются в подъезде. На первом этаже — магазин. Панель с приборами электроосвещения находится тут же, на лестничной площадке. Один из солдат вывертывает пробку. Свет на этаже гаснет.
— Рация работает!
Выше. Выключен свет на втором этаже.
— Работает!..
На третьем.
— Работает!..
За дверью квартиры сердитый голос:
