был построен из глиняных кирпичей, того, что получше, паслась белошерстная коза на длинной веревке. Сушились сети. Вылизывал шерсть, сидя на подоконнике, рыжий кот. Идиллия.
В это время дверь со крипом отворилась, и из старой мазанки вышла бабка, причем такая, как будто это с нее писали Бабу-ягу. С кряхтением разогнув спину, она довольно бодрой походкой двинулась к новостройке, возле которой сушилась одежда, причем только мужская.
— Вы двое, проверьте дом, остальные берите на прицел то длинное здание, — тихо скомандовал я.
Открывать огонь нам было категорически запрещено, только после того, как произойдет первый выстрел от одного из постов, так что действовали мы молча, надев на стволы штыки. Пулемет, что забрали у полицаев, установили на сошках чуть в стороне, чтобы мы не перекрывали ему сектор стрельбы.
Через пару минут из окна показался один из бойцов и молча развел руками — никого.
Мы тихо подбирались к последнему, то есть второму дому, когда на пределе слышимости хрустнула ветка. Потом еще одна и еще.
— Начали! — громко командовал я и взмахом руки, лежа, послал пять бойцов вперед. Именно они были вооружены гранатами, так что в случае чего могли закинуть их в окна.
Один из бывших пленных добежать не успел. Хлестко ударил выстрел, и он упал.
— Огонь по окну! Гранаты кидайте! Кидайте гранаты! — орал я четырем оставшимся бойцам, присевшим у стены.
Загрохотал пулемет. Брызнул стеклом оконный проем. Бойцы приготовили было гранаты, но шлепки впивавшихся рядом пуль испугали их.
— Прекратить огонь! Гранаты кидайте!
Видимо, мой голос привлек стрелка, так как рядом, расщепив столбик забора, впилась пуля. С недоумением посмотрев на почти белоснежные щепки, рывком откатился в сторону.
Пока я кувыркался, один из бойцов закинул-таки две гранаты в пустой проем окна. Через несколько секунд раздались два глухих хлопка.
— Вперед!
— Ур-ра-а! — подбадривая себя, бежали бойцы.
— Эй, а вы куда?! Я вам что сказал? Берегите наши тылы, следите за подступами! — остановил Кречетова и Микояна.
— Так мы, товарищ майор… — начал было оправдываться ведомый.
Пришлось рявкнуть:
— Бегом на боевую позицию!
Терять опытных летчиков не хотелось, всем известно изречение «пуля — дура!». Поэтому и старался держать парней подальше от боя. А тут, смотри-ка, ослушались! Оставили одного из освобожденных, что по здоровью не мог участвовать в захвате деревни, и побежали подвиги совершать!
Вернемся, заставлю картошку чистить.
Через минуту все было кончено. Отослав во главе с Семенычем трех бойцов к обрывистому берегу, где планировалось развести костер, велел прихватить дрова и сразу поджечь их. Если катер неподалеку, то он сразу заметит нас.
Двоих отправил обыскивать дома и собирать трофеи, остальных с пулеметчиком послал к своим бойцам — пусть следят за дорогой, нежданные гости нам не нужны.
— Вот, товарищ майор. Берданка, мы с такими в августе воевать начали, когда нас призвали. Все, что было, со складов тогда выгребли, — крутя в руках знакомую мне винтовку, доложил один из красноармейцев, лет за сорок.
— Видел такие, из одной даже пострелять пришлось, — повертев в руках эту довольно старую винтовку, размахнулся и зашвырнул ее за забор, к кустам, рядом с которыми паслась коза.
— Там эта старуха живая. Забилась за печку и верещит что-то.
— Да хрен с ней! Вон наши бегут. Разведчики. Заканчивайте, похоже, что-то случилось, — рассеянно ответил я, после чего посмотрел в сторону моря. Там в двух километрах от берега виднелся хищный силуэт бронекатера. Не обманули, действительно ждали.
Поглядев, как катер подходит к небольшой пристани, где покачивалась довольно большая лодка, я развернулся и зашагал к домам, у которых суетились бойцы. Трофеи были хоть и небольшие, но были, вот сейчас их и упаковывали, не обращая внимания на верещание старухи, бегавшей вокруг. Хотя почему она защищала вещи немецких солдат с постов, стоявших тут на постое, не знаю, может, боялась последствий, но вопила она знатно.
От одного из сараев вдруг повеяло знакомым запахом, поэтому траектория моего движения плавно изогнулась, в конце концов упёршись в одну из стен этого строения.
— Да быть такого не может! — изумился я, разглядывая через щель развешенное там богатство.
Глянув на замок, достал маузер и отстрелил дужку, после чего распахнул одну из створок и вошел внутрь.
— Ого! А я-то думал, зачем стрелял?! — послышался сзади голос Рябова.
— Ага. На запах повелся. Как думаешь, все вывезем?
— Почему нет? В лодку напихаем… Половина наша!
— Договорились, — ответил я, подходя к ближайшей веревке, на которой была вывешена вяленая рыба, и отрывая перышко.
— Ум-м, вкусно, — последовал моему примеру Вася.
— Ага, ща Семеныча озадачу, пусть командует погрузкой, вот мешки лежат и корзины. Как думаешь, килограмм двести тут есть?
— Наверняка есть. Ладно, побегу встречать моряков, — ответил лейтенант и, сняв одну рыбину, выскочил из сарая.
Последовав было за ним, был вбит обратно в сарай бойкой бабкой. Две минуты мне потребовалось, чтобы понять, что за рыбу надо платить.
— Бабка, ты не охренела?! Мы не покупаем, мы берем как боевой трофей!
Однако старуха ничего не хотела слушать. Тут я вспомнил, как один из бойцов пару минут назад сунул мне в руки свернутый рулон немецких денег.
— Мало!
— О! А говорила, по-русски не понимаешь! — хмыкнул, доставая следующую купюру.
— Мало!
— Да подавись! — сунул ей весь рулон и выставил довольную бабку вон, после чего прикрыл створку, крикнул бойцам, чтобы грузили рыбу, и направился к дому.
Кроме часовых, остававшихся на своих постах, все уже собрались у катера, поэтому мне никто не встретился. Моей целью была коза — раз трофей, значит, трофей. У нас рядом с полком госпиталь обосновался на двести лежачих мест, я это хорошо знаю, часто под настроение, плохое или хорошее, приходил туда с гитарой или гармонью. Так вот в госпитале было две козы, и врачи часто говорили, как раненым было полезно козье молоко, жалея, что коз мало, да и тех просто подарили госпиталю местные жители. Вот и решил увеличить поголовье рогатых.
— Товарищ майор? На мясо? — поинтересовался пробегавший мимо Кикобидзе.
— Какое мясо?! Глаза разуй, молоко будем доить! Идти не хочет, коз-з-за, два раза уже боднула.
Боец споткнулся, после чего засеменил в сторону группы разведчиков, что-то обсуждавших с одним из матросов, при этом постоянно оборачиваясь.
Пожав плечами, я последовал дальше. Через три секунды со стороны разведчиков долетел взрыв смеха.
Пропустив мимо бойцов, что носили рыбу, я подвел постукивающую копытами козу к борту катера и ласково сказал:
— Давай, Маша, за мной.
— Эй! Козла я на борт не пущу. В лодку его! — вдруг рявкнули откуда-то из-за рубки.
— Козла?! А это что, козел?!
Вышедший морской командир в звании старшего лейтенанта утвердительно кивнул.
Я резко обернулся в сторону наблюдающих за нами разведчиков, где прятался Кикобидзе.
