так далеко от лагеря?
А потом у него и вовсе отвисла челюсть: за собой римляне вели вереницу связанных пленников лохматых, одетых в грязные обноски…
— Что там за шум, Луций? — обернувшись, грозно окликнул гордо восседавший на белом коне центурион в шлеме с поникшими от сырости перьями и мокром коричневато-красном плаще.
На коне? Откуда, во имя Эпоны? На маневрах не было ни одной лошади, хотя обещали их не первый год.
— Сейчас посмотрю, господин оптий! — раздался ответ, и Виталий с изумлением понял, что оба собеседника говорят по-латыни!
— Марцеллин, Кассий, ко мне! — распорядился Луций.
— А можно и мне, господин тессарий?
— Давай и ты, ладно.
Ага, Луций-то не простой легионер, а тессарий. Иными словами, гвардии сержант — мысленно переводил Виталий, по-прежнему не понимая, кто перед ним и что происходит. «Кино снимают» — вспомнился бригадир Василич, и иного объяснения он, Беторикс, тоже не мог сейчас подобрать. Никакого взятия римлянами пленных женщин и детей в плане маневров, своевременно доведенного до совета командиров, не значилось.
— Ого! Да тут галл какой-то! Лови его, парни!
Задумавшись, Виталий не сразу понял, что последнее сказано о нем. Римляне метнулись к нему, он привычно подумал о мече, но тот остался в лагере. Поэтому Беторикс сумел лишь в изумлении спросить:
— Ребята, вы кто?
— Чего чего ты там говоришь, бракатая морда? — Тессарий, коренастый и сильный мужик уже в возрасте, махнул рукой воинам. — Вяжите его, и к остальному стаду.
«Нет, этот точно не из наших!» — мысленно отметил Виталий. Реконструкция — увлечение молодежное, особенно на ранние эпохи, сорокалетние и старше там все наперечет. Да и пленные выглядели уж слишком натурально — угрюмые, грязные, полуголые, с длинными патлами, мокрыми от дождя, многие босые. Были здесь и женщины с детьми, выглядевшие не лучше, а это уж точно вещь невозможная! Нередко молодые женщины приезжают на фестивали с детьми, но ни себя, ни малышей до такого состояния никогда не доводят! У Беторикса было дикое ощущение, что с маневров он попал на съемки исторического фильма — давно известно, что киношники, гримируя «под древность», в первую очередь делают людей очень грязными и лохматыми, будто вода и ножницы — новейшие достижения современной цивилизации. Но где же тогда камеры, осветители, режиссеры, кто там еще должен быть?
— Вы откуда, мужики? — попробовал Беторикс спросить еще раз, сам не зная, что ожидает услышать в ответ.
Никто не отозвался, даже не взглянул в его сторону. И вид у легионеров был уж слишком злобный и решительный. Такие вполне могли и морду набить… Ишь, как грубо толкнули, погнали куда-то по склону холма — к дороге или озеру.
— Эй, парни…
— Заткнись, бракатая тварь!
Тессарий Луций еще и ухмыльнулся — на редкость неприятная рожа. Что-то на артиста он не тянет.
Общаться с легионерами как-то не хотелось, и Виталий, оглядевшись, выбрал шагавшую рядом женщину в длинном порванном платье.
— Эй, послушай! — окликнул он по привычке по-русски.
— Не разговаривать! — по-латыни рявкнул тессарий, угрожающе выхватив из-за пояса плеть. — Я кому сказал?
— Ладно, ладно, — покладисто улыбнулся Беторикс. — Просто хотел спросить, откуда вы прибыли?
— Не твое собачье дело, галл! — Легионер хмыкнул и засмеялся, оборачиваясь к шагавшим рядом воинам. — Не, вы слыхали, как говорит этот пес? Обхохочешься!
— Наверное, думает, что это латынь.
— Да, наверное… В их лесах и болотах вообще говорят непонятно как: бар-бар-бар, гыр-гыр-гыр… Римскому уху и слушать-то противно!
Римскому уху! В глаза бросилось надменное лицо оптия — этот вообще натуральный Цезарь! Подозвал зачем-то тессария, что-то сказал, засмеялся…
Виталий обернулся. Позади облаченных в доспехи легионеров, месивших калигами мокрую грязь, шли легковооруженные воины, иначе велиты: лучники, пращники, метатели дротиков. Лучников в настоящем римском войске традиционно было мало, предпочитали пращу и дротик. В рваных грязных туниках, с короткими обрубками-мечами, без всяких доспехов, велиты напоминали просто вооруженный короткими копьями сброд, и вступать с ними в беседу тоже не сильно хотелось. В древности оно было бы понятно: велиты набирались из бедняков и сражались всегда под прикрытием основного состава — тяжелой пехоты, гастатов. Но в наше-то время в такой рванине никто не ходит.
Зато у тяжелых пехотинцев все было как надо: полуцилиндрические щиты, уложенные сейчас по- походному, в чехле за спиной, шлемы с султанами болтались на груди, ударяясь о нашитые на кожаный панцирь бляшки. Чешуйчатый панцирь, лорика сквамата, имелся здесь у немногих, тессарий щеголял в «галльской» кольчуге, называемой лорика хамата, в такой же, разве что покачественнее, красовался и оптий. И это тоже приводило в недоумение: откуда взялось такое единообразное снаряжение и в таком количестве? Не существует подобных «команд», если бы были, Беторикс бы знал! За границей, может… Но как заграничные реконструкторы попали в русский лес? Опять же, он не мог бы не знать, если бы организовывалось подобное мероприятие международного масштаба.
Мозг, как говорится, зависал, не в силах объяснить происходящее хоть сколько-то убедительно. Пленники были связаны между собой, что доставляло неудобства — перед Виталием, поникнув головой, шла молчаливая женщина в изодранной длинной тунике, позади — светлоголовый мальчик лет десяти, с которым серьезный разговор тоже вряд ли был возможен. Впрочем, стоило попробовать.
— Эй, мальчик! Пуэр! — Улучив момент, Виталий обернулся и окликнул уже по-латыни.
Что-то подсказывало ему: по-русски тут никто не понимает.
Но мальчик не понял и латыни: ответил на каком-то неведомом языке.
— Откуда они? — кивая на легионеров, быстро спросил Беторикс. — Когда приехали? И вообще, что здесь происходит?
— Тит Лабиен, легат…
Ага! Мальчишка, оказывается, и латынь чуть-чуть знает!
— Они идут. Уходят. На зиму.
Поняв, что больше ничего не добьется, Виталий принялся крутить головой по сторонам. До него наконец дошло, что и окружающая местность сильно изменилась с тех пор, как он зашел в дровяной сарайчик возле заброшенной фермы. Ни просеки, ни самой фермы с трансформаторной будкой он так и не увидел, не говоря уж о Весте или Васюкине. Куда делась Веста? Осталась на ферме или тоже попала сюда? А где в таком случае осталась сама ферма? Или, вернее, куда таки попал он, Беторикс? Так, за этим холмом с елками должно проходить шоссе, то есть та лесная дорожка, по которой ехали линейщики в своем кунге…
Оптий тем временем дал команду, и весь отряд свернул на более широкую тропу, ведущую на холм, а через него к дороге. Дорога вскоре и появилась — широкая грунтовка с наезженной колеей и многочисленными лужами, кое-где засыпанными песком и щебнем.
Виталий уже начал замерзать: дождь закончился, но теплее не стало, поскольку дул холодный, пронизывающий насквозь ветер. Оранжевый солнечный шарик скрылся за вершинами сосен, быстро начало темнеть.
Оптий снова остановил всех, что-то скомандовал, указав рукой влево, где на склоне холма виднелся какой-то хутор с деревянными изгородями, сараями и избой. Нет, избой это строение сложно было назвать — какая-то не совсем понятная архитектура, гибрид украинской мазанки и финской мызы.
