что его и ценили.
Кроме державшейся наособицу троицы звезд еще в школе имелось четверо молодых людей лет около двадцати, так сказать, подающих надежды и упорно наращивающих как мастерство, так и приличествующую знаменитостям заносчивую наглость.
Об остальных как о бойцах и говорить было нечего: изголодавшиеся, неумелые подростки-галлы, которые сейчас везде продавались по дешевке. Ланиста даже не слишком старался их обучать: а что толку, ведь погибнут в свой первый же выход на арену. Да и не жаль: достались недорого. Такая вот людоедская логика.
— Беторикс! — Как-то после очередного спарринга, ближе к вечеру, ланиста придержал Виталия за локоть. — Пойдем-ка прогуляемся. Клавдий, открой нам склад.
Солнце уже садилось, и по темно-голубому небу протянулись длинные багровые полосы, пересекаемые синими перистыми облаками. Похолодало: было примерно как на севере России в сентябре.
— Ну, что тебе сказать, Беторикс? — Ланиста зябко поежился и поплотнее закутался в плащ. — Во- первых, мне не нравится твое имя. Во-вторых, «галлов» у нас достаточно и без тебя, так что будешь «самнитом». Точнее сказать, мирмиллоном, как это сейчас называется в Риме. Вооружение довольно тяжелое — смотри, выбирай, привыкай… Клавдий, да скоро ты там?
— Открываю, открываю… пожалуйте!
— Ну, ты бы хоть факел с собой прихватил или светильник.
— Светильник и мне бы не помешал. — Виталий посчитал, что ему уже можно слегка повысить требования. — А то сидишь в полной темноте, в карцере.
— Ну уж, дружище, светильника я тебе пока не дам! — Господин Ну сказал как отрезал. — При всем моем к тебе уважении, а я ведь тебя уважаю и ценю, ты заметил?
— Вот уж спасибо, благодетель! Не знаю, как бы без тебя и жил.
— Ну, ладно, ладно, не ерничай… Клавдий! Да что там со светильником-то?
— Будет, — махнув кому-то рукой, заверил старик. — Я уже послал раба. Ага… вот он бежит. Каникс, Каникс, быстрее давай!
Каникс, смешной лопоухий мальчишка, одетый в большую тунику явно с чужого плеча, с поклоном протянул ветерану зажженный светильник, сияющий новенькой бронзой и похожий на заварочный чайник в отверстие заливалось масло, а из носика торчал фитиль. Удобнейшая вещь — яркость пламени регулировалась длиной фитиля, для чего имелось специальное колесико в носике, а саму лампу можно было либо ставить куда хочешь, либо подвешивать за цепочку на крюк в потолке.
— Ну вот. — Клавдий поднял светильник повыше. — Смотри, Беторикс, выбирай.
Виталий выбрал сверкающий шлем с широкими полями и большим металлическим гребнем, украшенным птичьими перьями; последние, впрочем, выглядели далеко не презентабельно, но это было дело поправимое. На всей поверхности шлема сияли оловянные рыбьи чешуйки, издалека похожие на серебряные.
— Вот подшлемник, померяй. Ну как?
Шлем пришелся впору — тяжеловат, правда, но ведь в нем не целый день ходить.
— Очень красивый, — искренне ответил молодой человек. — И сидит хорошо, не болтается.
— Добрая работа! — ухмыльнулся старик ветеран. — А вот тебе и щит — простой скутум, зато какой красивый!
— А вот тебе накладка на руку! — К экипировке новобранца подключился и ланиста. — И на нее же доспех. Перед играми тренировки не будет — начистишь его как следует, чтобы блестел.
Да-а, доспех тоже был не очень-то легок, к тому же щит, утяжеленный бронзовыми вставками, тянул килограммов на восемь, то есть был вдвое тяжелее круглого варварского, к которому Виталий привык. Конечно, в прежней своей реальности ему не раз приходилось держать в руках римскую «бронедверь», но никогда еще от нее не зависела его жизнь.
— А меч? Хотелось бы и его посмотреть.
— Мечи хранятся отдельно, друг мой, — рассмеялся Валерий. — Чтобы не было лишнего соблазна и не вышло как в Капуе! Думаю, ты все же получишь на игру свою спату или гладиус — в зависимости от того, с кем придется сражаться.
Молодой человек хмыкнул. Индустрия развлечений Древнего Рима еще только принимала свои классические формы, расцвет которых пришелся на времена империи. Еще не сложился тип тяжелого гладиатора — так называемого секутора, еще не появились вооруженные трезубцем и сетью ретиарии. Впрочем, может быть, в Риме они уже и встречались, но в провинции еще жили по старинке и довольствовались простым набором: «самниты», «фракийцы», «галлы»… Даже «мирмиллоны» пока считались нововведением.
— Ну вот, ты у нас теперь «мирмиллон», — ухмыльнулся ланиста. — И я даже выбрал тебе имя! Всю ночь думал, пока одна девчонка не подсказала. Тевтонский Лев! Вот как ты теперь будешь зваться!
— Тевтонский Лев? — озадаченно переспросил Виталий. — Но… я же не тевтон, даже не германец!
— Ну а ты думаешь, Каррит Фракиец — из Фракии? Или знаменитый Гельветский Вепрь из Каркасо знает хоть одно слово по-кельтски? — засмеялся Валерий. — Скажу тебе больше: наш Германский Ветер родом из Рима. Кстати, свободный человек, а в гладиаторы сам нанялся в поисках смысла жизни, денег и женской любви. Тевтонский Лев — красивое прозвище, и его очень легко запомнить.
— Что ж, — молодой человек пожал плечами, — лев так лев. Спасибо, не козлом обозвали.
Глава 7
Зима 53–52 гг. до Р. X. Нарбо-Марциус. Тевтонский Лев
Накануне декабрьских ид (то есть двенадцатого декабря) Господин Ну с утра привел в школу осанистого молодого человека, лет двадцати пяти, одетого в несколько туник, одна поверх другой, и в лацерну, с тщательно выбритым продолговатым лицом, длинными волосами цвета старой соломы и карими глазами, в которых светилась скрытая насмешка.
— Это мой друг актер. — Ланиста подвел незнакомца к Виталию. — Сейчас он займется тобой, Тевтонский Лев.
— Хорошо. — Виталий кивнул, опуская тяжелый учебный меч. — Мне заканчивать тренировку?
— Ну да, прекращай, я сказал же! Моего приятеля зовут Эней, я уверен, вы с ним поладите. Он научит тебя красиво убивать и так же красиво умирать, если потребуется.
— Умирать я пока не собираюсь, — угрюмо буркнул гладиатор. — Да и убивать зря никого не хотелось бы.
— И не надо никого убивать! — поддакнул ланиста, озабоченный сохранностью своей собственности. — Ну, разве что самых дешевых галлов, да и то, знаешь, хотелось бы, чтобы они дожили до лета и успели окупиться. Вон туда, за амбар проходите.
— Валерий, друг мой…
— Ну?
— Мне, то есть ему, нужен щит, — напомнил актер. — И напарник, чтобы все было как на арене.
— Ну хорошо, я скажу Клавдию.
Погодка выдалась не лучшая: покрытое сизыми тучами небо хмурилось, нависало низко-низко, то и дело начинал моросить дождь. Эней поплотнее укутался в плащ, дожидаясь, когда явится присланный Клавдием спарринг-партнер.
— Где ж там его носит-то? Ага, вон идет кто-то.
К амбару бежал со щитом в руках парень с чуть скуластым лицом и упрямым взглядом — из тех, «подающих надежды».
— Так! — Актер деловито потер руки. — Встаньте друг против друга. Ты, Лев, наноси удар, а ты… как твое имя?
