вспомнить, что сейчас наступила эпоха глобального финансового мира Новой Экономики с ее рыночными законами и вездесущим потребительским поведением. Конечно, эти параллели можно не считать намеренными, но они не являются случайными.
«Все мы, — отмечает английская писательница Жорж Элиот, — воспринимаем наши мысли в образных одеяниях, и эти образы в дальнейшем определяют нашу судьбу». Именно в таком смысле экономика правит бал в объяснениях современной эволюционной психологии. Половое поведение есть инвестиция с различной степенью риска основным капиталом. С этих позиций обретает смысл такой древний биологический феномен, как женский оргазм. Так как с мужской точки зрения для размножения совершенно не нужен женский оргазм, то должна существовать какая-то другая, экономическая причина этого избыточного с биологической точки зрения возбуждения.
Теория, которую Трайверс представил на суд специалистов в 1980-е годы, показывает женщину законченной макиавеллисткой: так как ее редко возбуждает мужчина, в наибольшей степени пригодный к воспитанию потомства, женщина в самые подходящие для оплодотворения дни ускользает из дома, чтобы отыскать своего генетического героя. С ним она ложится в постель и легко достигает — кто бы в этом сомневался — оргазма, которого не получает от любимого и верного супруга. Природа позаботилась и о том, чтобы страстный любовник стал и фактическим отцом детей: если женщина во время полового акта испытывает оргазм, то она «всасывает» больший объем спермы, чем если не испытывает оргазма. В 1990-е годы группа американских ученых подтвердила этот факт. Несколько пар согласились участвовать в эксперименте с измерением объема обратного тока спермы из влагалища. И вот вам результат: если женщина за минуту до эякуляции или в течение шестидесяти минут после нее испытывает оргазм, то из ее влагалища вытекает меньше спермы. Общий вывод эволюционной психологии ясен: природа изобрела женский оргазм для того, чтобы женщина могла «закачать» в себя как можно больше спермы генетически ценного самца. Последствия для общественной морали сокрушительны: в среднем каждый пятый или шестой ребенок в Соединенных Штатах не является фактическим потомком законного супруга.
Мы не будем интересоваться, при каких условиях проводились эти эксперименты и каково душевное состояние пар, согласившихся в них участвовать. Интереснее другое: при такой постановке опытов они ничего не говорят нам о женской неверности. Теория окончательно представляется шаткой, если присмотреться к одной важной детали. Действительно ли женщина может легко достигнуть оргазма при одноразовом сексе? И правдали, что генетически наиболее интересные, то есть самые красивые и предположительно здоровые мужчины являются самыми умелыми любовниками, способными быстро и легко довести женщину до оргазма? Так ли тесно соотносятся между собой внешние качества и сексуальные навыки? Для того чтобы ответить на эти вопросы, не надо иметь семи пядей во лбу! При ближайшем рассмотрении оказывается, что все эти утверждения скорее неверны. Эротические дарования мужчины отнюдь не пропорциональны ни его красоте, ни его здоровью, ни уровню тестостерона в его крови.
Точно так же одержимы англосаксонские ученые идеей «войны сперматозоидов». Снова и снова ищут эти исследователи указаний на то, как лучшие сперматозоиды борются со своими конкурентами. Обосновывается тактика и разрабатывается стратегия. Ученые из Манчестерского университета договариваются до того, что утверждают, будто конкурирующие сперматозоиды целенаправленно борются друг с другом и осознанно друг друга убивают: одни сперматозоиды увеличиваются в размерах и блокируют другим спермиям путь к яйцеклетке, другие вырабатывают «боевые отравляющие вещества». Несмотря на то, что борьба спермиев происходит между ними как таковыми, ученые ищут в этом доказательства того, что сперматозоиды ополчаются против спермиев других мужчин, чьи воины, возможно, вооружены хуже. Эти теории, выдаваемые за результаты добросовестных научных исследований, естественно, привлекают внимание средств массовой информации. Большинству серьезных исследователей, конечно, ясно, что в данном случае речь идет скорее о мужских подростковых фантазиях или о научной фантастике. То, что ученые из Манчестера принимают за борьбу, другие считают ошибкой в оплодотворяющей реакции, когда сперматозоид, вместо того чтобы атаковать яйцеклетку, атакует сперматозоид. Науке ничего не известно о разном «вооружении» спермиев разных индивидов; один сперматозоид выглядит практически так же, как и всякий другой.
Самым отвратительным в этих более или менее занимательных фантазиях является то, что тщатся доказать с их помощью: человеческая сексуальность с самого начала ведет беспощадную войну всех против всех. Будучи наиболее развитым биологическим существом, человек до совершенства отточил свое воинское мастерство в борьбе за существование: выработал экономические формы обмена генами и эмоциями. Теория войны, экономическая теория и эволюционная психология неразрывно связаны между собой. Война всех против всех и война полов являются запрограммированными формами поведения в нашем постоянно воюющем мире. Между полами возможен только целенаправленный утилитарный союз — в том смысле, как его понимают эгоистичные гены. Даже такой умудренный опытом эволюционный биолог, как Джаред Дайамонд — бывший орнитолог, — видит идущую в человеческом обществе природную «борьбу полов», и «эта борьба не является ни игрой ума, ни странной случайностью… Этот неумолимый факт служит причиной многих человеческих бедствий» (25).
Нам еще предстоит выяснить, является ли бедствием то, что представители противоположных полов могут иметь несовпадающие биологические интересы, или этот «неумолимый факт» просто избавляет человечество от скуки рутинного бытия. Не состоит ли тяготение, которое испытывают по отношению друг к другу мужчины и женщины в том, что Дайамонд пессимистически именует «человеческим бедствием»? И не стоит ли это напряжение в ряду причин, не имеющих ничего общего ни с размножением, ни с воспитанием потомства? В противном случае нам пришлось бы предположить, что женщины и мужчины, которые встречаются, не имея намерения размножаться, неспособны возбуждать друг друга. К этому абсурдному утверждению мы еще вернемся.
Язык, которым мы описываем это не только биологическое напряжение, позволяет при желании остроумно оперировать экономическими понятиями. Делать это можно, но не нужно. В любом случае следует остерегаться использовать язык экономики для описания биологической логики, как будто природа представляет собой предмет хозяйственно-экономических дисциплин. Говорить о социальной и половой «деловитости», о «согласовании» интересов генов, о «сделках» в любовной игре может только тот, кто понимает, что пользуется некорректными образами. Если же такого понимания нет, — а это касается практически всех именитых представителей эволюционной психологии, — то необходимо проявлять бдительность и подвергать сказанное сомнению. В мгновение ока из образов возникают факты, а из фактов — новые образы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что то, что представляют нам как «человеческое поведение», часто кажется странным и удивительным. Из мнимых исследований не выходит ничего, кроме любительской болтовни. Тем не менее эволюционные психологи пока сохраняют несокрушимое душевное спокойствие. У них в рукаве припасен еще один козырной туз. Пусть наша первобытная наследственность покрыта непроницаемым туманом, как и теория эгоистичного гена, пусть так, но тысячи исследований, результаты опросов населения и тестирования полового поведения, изучения эротических вожделений и наших любовных преференций не могут все разом ошибаться. Или все же могут?
Некоторое время недовольный своим положением Дэвид Басс был профессором кафедры социальной психологии Техасского университета в Остине. В середине 1980-х профессор, которому недавно минуло 55, пылко ринулся покорять эволюционную психологию. Дисциплина эта была еще в пеленках, и ее представители в основном ограничивались высказыванием научных спекуляций, но Дэвид Басс решил эти спекуляции доказать. Доказать, что поведение и интересы мужчин и женщин различны, причем разница эта
В отличие от ученых биологов — собратьев по новому цеху — он прибегнул к эмпирическим исследованиям. Бассу были нужны цифры, статистика и факты. Проект был поистине гигантским: за много лет он опросил 10 047 человек — представителей 30 различных культур. Среди охваченных были люди самых разнообразных социальных слоев, представители разных религий и возрастных групп. Всех — и
