И вот дервиш, терзаемый горем, опустился на колени и, словно весеннее облако, стал лить слезы, оплакивая свою несчастную долю, и сладкоречивый попугай его языка приступил к рассказу:
 |
РАССКАЗ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ПЕРВОГО ДЕРВИША
Дервиши, ваш верный слуга, облаченный в рванье и осмелившийся раскрыть перед вами уста, родом из Йемена. Отца моего звали Ходжа Ахмад. Он был богатым купцом, владельцем больших товаров, и многие торговцы ездили по торговым делам на его деньги. У него было двое детей. Один из них — ваш покорный раб, а вторым ребенком была девочка, которую мой отец еще при жизни выдал замуж.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец мой занемог. Проболев недолго, он ушел из мира сего. Собрались родственники, соседи, его соратники и привели в надлежащий порядок дела отца. Я неделю соблюдал траур. А когда друзья разошлись по своим домам, я особенно остро почувствовал и осознал кончину отца. Одиноко и бесприютно сидел я, забившись в угол комнаты, закрыв двери и для чужих, и для знакомых. Еще три дня провел я в скорби и печали.
Дервиши! Сумасбродные гуляки и кутилы, а также дьяволы в человеческом облике имеются в каждом городе. Они вечерами насыщаются куском с чьего-нибудь блюда, днем довольствуются обносками с чьего- нибудь плеча. И вот несколько таких людей, прослышав о кончине ходжи[5] и печали его детей о почившем родителе, на четвертый день подошли к моей двери и попросили позволения войти, чтобы выразить мне свое сострадание. Я позволил им войти. Они вошли, выразили сочувствие, стали утешать меня и сказали:
Плач и стенания не помогут. Родитель каждого человека умирает, живи, пока живется. Теперь необходимо радовать души умерших молитвами и Фатихой, подношениями и подаяниями...
Дервиши! Я принял их за задушевных друзей и склонил внимание и слух к их словам... Так увещеваниями и всякими россказнями они втянули меня в гулянки и развлечения. Три года подряд я предавался веселью и пиршествам, растрачивая свое состояние. Это продолжалось до тех пор, пока я не прокутил с дальними и близкими друзьями и прихлебателями все богатство отца. Дело дошло до того, что, кроме отрепья и затасканной шапки, на мне ничего из одежды не осталось. Я оказался без куска насущного.
Правильно по этому поводу сказал Шейх Саади:
Я не знал, что мне делать, и три дня и три ночи, голодный и холодный, с пересохшими губами и глазами, полными слез, просидел, забившись в угол, в старой, полуразвалившейся мечети, не смея выглянуть наружу. На четвертый день полчища голода полностью овладели моим существом, и войска терпения и воздержания были разбиты наголову. Я выбрался из мечети, не зная, куда идти и что предпринять. Вдруг я вспомнил о своей сестре...
Дервиши! Наверное, сквернее меня нет человека. Ведь до этого сестра не раз посылала ко мне человека с просьбой навестить ее, но я не мог расстаться со своей возлюбленной и не пошел к ней. А вот теперь, оказавшись в таком положении, я направился к дому моей сестры. Сестра, встревоженная, выбежала ко мне навстречу, увидела мое состояние, стала плакать и причитать, рвать волосы и царапать себе лицо. Она обняла меня, поцеловала в щеку, ввела меня в дом, принесла еду и вино и надела на меня чистую одежду. Я провел там несколько дней и ночей. В один из вечеров моя умница сестра сказала мне:
— Братец! Не могут мужчины все время сидеть дома. Я знаю, что после случившегося с тобой, ты не можешь оставаться в этом городе и нужно тебе отправиться в путешествие. Уезжай на несколько дней в другой город, наберись ума-разума, жизненного опыта, познай трудности и удачи, а вернувшись, займись каким-нибудь делом. Ибо почет и уважение купец приобретает лишь в путешествиях. После путешествия о тебе будут думать, как о деловом, состоятельном и уважаемом человеке, а сейчас тебя считают за бездельника и прожигателя жизни.
Я молча обдумывал ее слова. Сестра же встала и принесла мне мешочек с пятью тысячами туманов[6] и сказала:
— Братец! Я могла бы дать и больше, но подумала, что для начала и поддержки достаточно и этих денег, но если начнешь опять транжирить их, и сорок тысяч туманов — ничто. Братец! Я слышала, что на днях группа торговцев направляется в Шом. Купи на это золото товара, вручи его надежному человеку, получи об этом бумагу с тем, чтобы в Шоме он вернул товар тебе. Сам же можешь еще несколько дней пожить здесь, чтобы насытиться нам созерцанием друг друга. После этого живи долго и иди уверенно по жизненному пути!
Я принял совет сестры и на следующий день занялся закупкой материи и ее устройством. Целую неделю я был занят этим делом. Караван отправился в путь, а я еще несколько дней пробыл в доме сестры. За эти дни сестра приготовила мне лошадь, дала деньги на карманные и дорожные расходы, снабдила одеждой. Затем мы распрощались, и я отправился в Шом. По дороге со мной ничего, необычного не произошло, чтобы я мог рассказать вам, друзья. Прошло некоторое время и вот на закате я достиг местечка невдалеке от Шома. Я перенес столько трудностей в пути, что дольше не мог их вынести, поэтому решил здесь не задерживаться и этой же ночью добраться до города. С таким намерением я погнал коня к городу, но когда я достиг городских ворот, оказалось, что настала полночь и их уже закрыли и стопам вновь прибывших улицы города не доступны. А луна сияла так, что вокруг было светло как днем. На краю рва я сошел с лошади и стал прохаживаться у башен вдоль крепости. Вдруг я увидел человека в одной башне, который осторожно спускал какой-то сундук. Как только сундук коснулся края рва, человек сбросил веревку, сам же спустился с башни и скрылся в крепости. Я подумал, что, видимо, это какой-то вор, который сумел этой ночью ограбить дом богача или очистить лавку торговца и спрятать добро в этом сундуке. Наверное, он пошел, чтобы притащить сюда оставшееся богатство. Размышляя так, я терпеливо стал поджидать его,
