– Тут надо обобщение правильное сделать. Где твои рассказы? Вот это? Птирлиц, икая, шел по лесу, жуя яблоко и роняя зубочистки… За его спиной горбился рюкзак… Так, понятненько…
Саша, сопя от волнения, следил за Борькиными руками, как больной следит за действиями хирурга. Судья на экране стукнул молотком по столу: «Судебное заседание окончено». Борька взял последний аккорд на клавиатуре.
– Готово! Ищи теперь свою Ларисину.
В ту же минуту из соседней комнаты донеслось:
«Папа-а-ааа, у меня Пушкин пропал!» Прибежала дочь Борьки Настя.
– Нам по внеклассному нужно куплет из «Евгения Онегина» прочитать, любой, по выбору… А он вдруг исчез. И не находится…
– Во, видишь, дети пошли, ничего сами не могут, – Пейтс набрал в поисковике «Пушкин Евгений Онегин». Компьютер непривычно долго молчал, потом загудел, как испорченный пылесос, но все-таки выдал несколько строк:
– Елки… это я Пушкина похерил? Как-то я про него не подумал…
Саша удивился:
– А Пушкина ты за что? Пушкин мне как раз не мешал.
Борька, прищурив глаз, просмотрел текст написанной программы.
– Понимаешь, я там такую логику заложил… удалить все, что выше уровня Туш… ну неважно… Доча, что вам в прошлый раз задавали? «Анна на шее»? Как ты это пишешь? Чехав или Чехов?» Чеховых поисковик не нашел, а на запрос «Анна на шее» выдал:
– А от Достоевского что-нибудь осталось?
Саша потянул к себе клавиатуру, набрал: «Достоевский Федор Михалыч Идиот».
– Достоевский уцелел! Не, это песня какая-то, группы «Звери из будущего»:
Но Борька уже снова уставился в экран телевизора. Саша потряс его за плечо.
– Пушкина ты, пожалуй, верни.
– Потом, потом, у меня сейчас «Давай поженимся»… Да верну я всех, за две недели никто твоего Пушкина искать не кинется… Так чувствительно… он ей сказал… а она ему…»
Через три месяца Тушкин снова постучался в Борькину квартиру.
– Не заперто, – прорыдали за дверью.
Когда Борька отсморкался, Тушкин бросил на журнальный столик пакет с чем-то прямоугольным.
– Вот, полюбуйся!
Борька с любопытством заглянул в пакет:
– Ух, книга! Сто лет не видел! Это что, снова начали выпускать?
– Ну да, ты же антивирус так и не выбрался сделать.
– И кого печатают?
Саша заволновался:
– Твой вирус не жрет, скотина, а я обязан оставить царапину на этой земле, понимаешь, обязан!
– Может лучше сына или дерево? Шучу-шучу, объясни толком…
– Чего ж тут непонятного. Твой вирус, его уже Идеальным Редактором обозвали. Издательства все, что им присылают, в сеть вываливают. И сутки ждут. Если вирус твою, скажем, повесть, уничтожил – значит, будут печатать. Причем, чем быстрее повесть исчезнет, тем она талантливее. Даже конкурсы на этом стали строить. И жюри не нужно. Время засекают… Вчера «Золотой Графоман» закончился: первое место – Ларисина, пятнадцать минут сорок секунд. Говорят, у твоего вируса безупречный литературный вкус.
Борька довольно усмехнулся.
– Классный я алгоритм забахал, да? Все, что выше уровня Туш… в общем, неважно.
Саша вздохнул и сказал как-то тоскливо:
– Сегодня моя «Пупырчатая выпь» выходит. В семнадцать ноль-ноль. Соня сказала, лучший мой роман. И Октябрина Ивановна…
Борька участливо посмотрел на друга.
– Помочь?
Саша замотал головой.
– Сам справлюсь… «Выпь» просто обязана исчезнуть… Разве что если уж совсем туго пойдет… Подтолкнешь… Ты приготовься… набросай там пока… «Пупырчатая выпь», запомнил? Только ее удалить, остальных не трогай. Там еще Хермонтов будет, с романом «Когда кошки чешут затылки», не перепутай, его тоже в семнадцать ноль-ноль вываливают…
Борька кивнул.
– Не боись, у меня ошибок не бывает.
Весь вечер Тушкин просидел, сжав руки и не отрываясь от компьютерного экрана, на котором зависло его произведение. У него даже голова разболелась от волнения. Соня принесла чай с бутербродами и шепотом сказала:
– Кажется, уже начинает исчезать… Видишь, тут «а» расплылось. И тут…
– Это я на экран плюнул, – обиженно сказал Тушкин. С отчаяньем откусил бутерброд, набрал Борькин номер, скомандовал: – Запускай!
Потом принял две таблетки снотворного и рухнул на кровать.
Спал Тушкин плохо, несмотря на снотворное. К тому же в середине ночи зазвонил телефон, и Борькин голос в трубке сказал что-то непонятное:
– Понимаешь, у меня там рекурсия вышла… И циклик лишний… Ну «Развод по-киевски» как раз шел… Он говорит… а она ему… Так трогательно-о-о… Промахнулся я чуть-чуть… Но починю… Ты просил «равно», а получилось «меньше или равно» уровню Туш… ну неважно.
Утром Саша бросился к экрану. «Выпь» исчезла. Саша обрадовался – но тут же расстроился. Хермонтовские «Кошки» тоже пропали. Просил ведь не трогать! Теперь этого бездаря Хермонтова тоже напечатают. Потом Тушкин вспомнил ночной звонок… Проверил догадку… Точно! Исчезло все.
Исчезло постоянно всплывающее объявление «Кладбище “Правильный отдых“ приглашает всех желающих на день открытых дверей».
Исчезла реклама трусиков с надписью «Шеф, подними зарплату»…
Пропал призыв «Увеличим радиус своего обаяния: скажем НЕТ преждевременному семяизвержению».
И программа передач «Диск-жокей Биг Пиг будет вас колбасить с 12.00»…
На сайте его друга поэта Усенина от стихов:
остался только восклицательный знак.
Интернет был пуст, как бывает пуст шумный и гомонящий восточный базар после закрытия. Кое-где оставались цифры, но какие бы ключевые слова Тушкин не набирал, поисковик выдавал только: «не найдено, проверьте написание…» И вместе с текстами исчезла Сашина мечта прославиться… Тушкин подумал о своем соседе: «Козел компьютерный! Козел! Коз-зел!» И от злости набрал слово «козел» на клавиатуре. На экране тотчас высветилось:
Уцелела песенка! Выстояла перед обоими Борькиными вирусами! Саша в волнении забегал по комнате, потом подпрыгнул, схватил инструменты и полез на крышу.
