последнем допросе он вынужден был признаться, что оговорил Лысенко, что не помнит обстоятельств убийства Липина, так как был сильно пьян. Этот хамелеон внушал огромное презрение, и все же хотелось верить, что этот урок пойдет ему на пользу.
Да, трудно иногда найти правильный путь к истине, когда «свидетели» типа Федотова лгут, когда нет очевидцев и надо полагаться на интуицию, опыт, чтобы не пойти по более легкому пути, поверить таким, казалось бы, очевидным первоначальным «признаниям»— отвергнуть их и тратить многие месяцы напряженного труда во имя человека.
Э. Н. БАРКОВ
ПЕРЕСОРТИЦА
ЯРКИЕ ЛОТКИ привлекали прохожих, многочисленных в этих наиболее оживленных местах города — у станций метро, на перекрестках, у рынка. Радовали глаз разложенные на витринах помидоры, виноград, яблоки — все самое первосортное. Бойко шла торговля, около каждого лотка всегда толпился народ.
И почти все покупатели, придя домой и опорожнив плотные пакеты, обнаруживали один-два больных помидора, несколько яблок с пятнами, десяток подгнивших ягод винограда. Досадно! Но что же делать? Ехать обратно, терять время? В конце концов — это мелочь.
Так продолжалось изо дня в день. На профессиональном языке это называется торговлей «с пересортицей». На больном яблочке переплачивали полтинник, на ягодах — рубль (в старом масштабе цен). И казалось, что никому до этого нет дела.
Однако нашлись люди, заметившие систематический обман покупателей. Это были члены добровольной народной дружины по охране социалистической собственности. Дружинники нашли специалиста-товароведа и, чтобы проверить свои подозрения, несколько раз привозили ему купленные на лотках фрукты и овощи. Каждый раз дружинники получали одно и то же заключение — среди полноценных, так называемых стандартных, плодов и ягод попадаются нестандартные и брак, то есть такие сорта, которые стоят значительно дешевле. Убедившись, что они не ошиблись, дружинники все материалы проверок представили в ОБХСС.
Продавщица лотка успела отпустить товар только первым покупателям, когда к ней подошли работники ОБХСС вместе с понятыми. Они установили, что по ценникам и накладным все товары на лотке значатся стандартными, о чем составили протокол. Затем эти товары предъявили эксперту-товароведу. Эксперт дал заключение, что фактически только часть товаров соответствует цене, а другая часть товаров, 30–40 %; их общего количества, относится к низшим сортам. Точно так же были проверены все остальные лотки. И на каждом товары продавались с превышением цен.
Работники ОБХСС возбудили уголовное дело об обмане покупателей. Проведя дознание, они установили, что виновники этого преступления — директор базы Осипов и кладовщик Васильева. Это они отпускали товары лоточникам, принимали от них выручку, выписывали накладные и ценники, в которых завышали сортность товаров и цены.
Доказательства вины Осипова и Васильевой были совершенно несомненны, и прокурор санкционировал их арест.
В таком виде дело было передано в прокуратуру для дальнейшего расследования. Прокурор поручил вести следствие следователю Николаеву.
Ознакомившись с материалами, следователь поехал в тюрьму и допросил сначала Осипова, потом Васильеву. Они категорически отрицали преднамеренный обман покупателей с корыстной целью. На допросах они пространно и, казалось, очень убедительно говорили о трудностях: рабочих не хватало, план товарооборота «спустили» большой, товар сезонный, портится очень быстро — вот в такой трудной обстановке и проглядели, ошиблись, в этом, конечно, виноваты.
«Может, все это действительно так?» — подумал Николаев. Возможно, большой вины обвиняемых и нет. Но что если их показания — лишь отговорки. Что делать дальше? Рассуждая формально, следствие можно бь*ло считать законченным: пересортица доказана, заключение экспертов обвиняемые не оспаривают, казалось бы, дело, можно хоть сейчас направлять в суд. Но все-таки прежде чем решать судьбу обвиняемых, нужно выяснить их образ жизни, убедиться в их виновности.
Через 10 дней Николаев доложил прокурору, что дело Осипова в суд направлять нельзя и что расследование только начинается. Ясно, что Осипов и Васильева не были людьми, допустившими небрежность, ошибку. Нет, они имели солидные источники каких-то нетрудовых доходов. Об этом свидетельствовала дорогая обстановка их квартир. На ценные предметы обихода, мебель следователь наложил арест. Ковры, хрусталь, разные дорогие вещицы, многие — совсем ненужные — буквально переполняли комнаты Осипова. И он, и Васильева жили явно не по средствам, располагали большими средствами и, как утверждали многие допрошенные свидетели, буквально сорили деньгами. Об этом же говорили деньги, драгоценности и сберкнижки, обнаруженные при обысках. И все это — при весьма скромной зарплате и многочисленных иждивенцах!
И вновь допрос обвиняемых. Их показания только подкрепили уверенность следователя. Они не могли сказать, откуда у них столько денег и ценностей. Неуверенные слова о бережливости и экономии, видимо, и им самим казались неубедительными.
Тем не менее Осипов и Васильева упорно твердили:
— Ошиблись, недоглядели, но денег не присваивали, недостач не было.
Теперь Николаев решил обратиться к документам. Ведь должны же в них остаться какие-то следы преступных махинаций!
Нужно отдать должное работникам ОБХСС: они изъяли с базы все документы, все записки. Все, до последнего клочка бумажки, лежало теперь в кабинете следователя.
Много часов следователь Николаев изучал изъятые Документы: акты инвентаризаций, товарные отчеты, накладные, счета, кассовые ордера. Все документы — в безупречном порядке. И все-таки следователь назначил документальную ревизию деятельности базы. Вскоре в изучение документов углубился бухгалтер-ревизор.
Тем временем следователь решил допросить всех уволенных с базы. Из практики он знал, что нередко наиболее ценные сведения сообщают именно такие лица. Несколько человек, вызванных Николаевым, — бухгалтер, рабочие, продавцы — ничего интересного не рассказали ему: они только подтвердили известные уже факты о том, что у Осипова и Васильевой «денег куры не клюют». И все-таки Николаев решил довести дело до конца и допросить всех без исключения уволенных.
